Фатьяновой, на которой обещал жениться. Путем обмана он добился половой близости с Фатьяновой. В
объяснении он показал, что она ему надоела, и он решил с ней расстаться. Возмущенная коварством Галдобина, Фатьянова написала заявление на имя прокурора района, в котором она, подтверждая показания Галдобина, что
он вступил с ней в половую связь с помощью обмана, требовала привлечения его к уголовной ответственности по
ст.117 УК РСФСР, так как он на ней не женился.
Данный факт прокурору района тов. Шувалову Ивану Владиславовичу известен. Я на законных основаниях
отказал в возбуждении уголовного дела по ст. 117 УК РСФСР и по ст. 5 УПК РСФСР. Отказной материал по
данному факту в прокуратуре района имеется.
Никакой взятки я не брал, укрывательством преступлений не занимался и не занимаюсь.
В будущем прошу вас оградить меня от написания подобных объяснений, так как они унижают мою честь и
достоинство».
Отложив объяснение Серебрякова, Шувалов вновь взял заявление Арбузовой. Посмотрев его, он подумал:
«Как грамотно оно написано! В отношении отца Серебрякова указан действительный факт его жизни, другой
эпизод в жалобе рекомендовано проверить. Арбузову нельзя привлечь к уголовной ответственности за клевету.
Что касается женщины, которая Серебрякову дала взятку в две тысячи рублей, то факт этот явно придуман и его
невозможно проверить».
Неприятное поручение выполнено, но в душе Шувалова остался тяжелый осадок, как будто ему лично было
нанесено оскорбление.
«Если бы таких лиц, как Арбузова, за «правдоборческие» сигналы можно было бы бить рублем по карману, отнеся расходы по проверке материалов на их счет, то многим учреждениям разных ведомств стало бы легче
работать. Давно пора ввести такой закон», — с уверенностью подумал Шувалов.
Глава 19
После обеда Серебряков, вернувшись в прокуратуру и открывая дверь своего кабинета, услышал
пронзительный телефонный звонок.
— Я слушаю!
— Звонит дежурный по ГРОВД капитан Гринец.
Серебряков и сам по голосу узнал говорившего.
— Что случилось, Николай Иванович? Зачем я тебе понадобился? — предчувствуя неприятную новость, спросил он.
— Арестованный Белозерский просит встречи с вами, хочет дать какие-то показания.
— Я готов! Пришли за мной машину, да не забудь заехать в юрконсультацию и взять защитника Белозерского
Козина.
— Ждите, сейчас подъедем.
«Как у нас законы отстают от жизни. Сделали дополнение в УПК, чтобы защитник участвовал в уголовном
деле с момента привлечения лица в качестве подозреваемого. Вроде бы закон преследовал гуманную цель, а на
практике очередная палка в колесе. Как правило, защитников не хватает, от имеющихся преступники
отказываются, требуют их чуть ли не из ООН, получая возможность с самого начала «качать права».
— Интересно, зачем я понадобился твоему подзащитному? — спросил Серебряков адвоката Козина, находясь в ИВС.
— Сейчас приведут его и узнаем, — также неопределенно ответил Козин.
Приведя Белозерского в ИВС, конвоир ушел.
— Мне передали о вашем желании поговорить со мной. Чем могу быть полезен?
— Больше той пользы, что сделали, вы сделать не сможете, — усмехнувшись,пошутил Белозерский.
— Такова моя работа.
— Я к вам претензий не имею. Я попросил вас прийти вот по какому поводу. Я постоянно отказывался от дачи
показаний по интересующим вас фактам, на всех допросах все отрицая. Теперь я решил дать правдивые
показания.
— Что вас побудило сделать это?
— Дайте мне бумагу, и я на ней подробно изложу.
Серебряков заполнил первую страницу протокола допроса обвиняемого и дал его Белозерскому. Больше
часа Белозерский каллиграфическим почерком подробно и профессионально излагал способ совершаемых
хищений, мало чего внеся нового к тому, что Серебряков знал, но подтверждение версий следователя
обвиняемым было большой победой. Прочитав показания, Серебряков вновь поинтересовался:
— Я так и не понял, что вас побудило рассказать мне правду?
— Вы знаете, что все мои неприятности пошли от Табаева. Правильно я говорю или нет?
— Допустим! — согласился с ним Серебряков.
— Не допустим, а на сто процентов, — убежденно заключил Белозерский. — Вы заметили, что при наложении
ареста на имущество и при обыске у меня вами была обнаружена только недвижимость, а ни денег, ни
драгоценностей не обнаружено. Вы думаете, я их спрятал? Ошибаетесь. По наводке Табаева кто-то проник ко
мне на дачу, открыл сейф и из него похитил деньги и ценности. Сколько, я не скажу, скажу, что всего было много.
Если вы найдете похитителей, чего я очень желаю, то от них узнаете сумму похищенного. Месть крохоборам
заставила меня все вам рассказать. Я все потерял: имущество описано, ценности похищены, чего дальше ломать
комедию и ради кого?
— Преступники сейф взламывали или открыли вашим ключом? — с нескрываемым интересом спросил
Серебряков.
— Они ключ от сейфа не нашли, но сейф не взломан. Вы его видели. Они его открывали и закрывали своим
ключом.
— Может быть, один ключ от сейфа вы ранее теряли?
— У меня был один ключ от сейфа, и я его никогда не терял, — убежденно заявил Белозерский.
— Если так все сложно, то мне придется у вас изъять сейф и его дверку с замком направить на
криминалистическую экспертизу, чтобы получить заключение о способе вскрытия вашего сейфа, — сказал
Серебряков.
— Мне теперь все равно, что вы будете с ним делать.
«Теперь объем работы по делу увеличится в несколько раз», — с недовольством подумал Серебряков, заранее соглашаясь с такой неизбежностью.
— Вы знаете, почему Табаев выдал меня?
— Скажите — узнаю, — уклончиво ответил Серебряков, заинтересованный в продолжении разговора.
— Не мне вам говорить, какая мера наказания ждет организатора преступления. Вот он меня и подставил в
качестве паровоза, но фактически он вовлек меня в преступную деятельность. Да разве только меня он
заарканил! Он многих руководителей своего района вовлек в преступную деятельность.
— В чем она выражалась? — уже с меньшим энтузиазмом спросил Серебряков, предвидя надвигающуюся
лавину новых следственных действий.
— Многие хозяйства вашего района списывали через Табаева, а точнее, укрывали падеж крупного рогатого
скота и свиней.
Излагая свою информацию, Белозерский не пытался скрывать, что, разоблачая Табаева, испытывает
удовлетворение.
— Каким образом Табаев умудрялся укрывать падеж в хозяйствах? И зачем ему надо было впутываться в
такую химию? — спросил Серебряков.
— Сейчас объясню. Все очень просто. Должностное лицо из хозяйства привозит на бойню Табаева десять
свиноматок общим живым весом в 1400 килограммов. Табаев принимает их и оформляет поросятами тем же
весом, как говорится, а можно на 100 килограммов сбросить в качестве платы. Все зависит от сдатчика: смышленый он или тупой. Он в этом деле здорово ориентировался. Получается 100 поросят весом по 13—14
килограммов каждый.
— Какая ему выгода в увеличении поголовья свиней? — не поняв еще секрета операции, спросил
Серебряков.
— Герман Николаевич, в зависимости от веса животного уменьшается и увеличивается выход мяса. Сколько
мяса будет с худого, 13-килограммового поросенка и со свиноматки?
— Теперь ясно! — облегченно произнес Серебряков, закрепив его показания в протоколе допроса.
— Свои показания вы можете подтвердить на очной ставке с Табаевым? — поинтересовался Серебряков.
— А как же! Он меня на очной ставке разложил на лопатки, с какой стати теперь мне его жалеть, —
убежденный в правильности своего решения, ответил Белозерский.
Не откладывая данного следственного действия на потом, Серебряков немедленно провел очную ставку.
На очной ставке Белозерский вел себя уверенно и спокойно, тогда как Табаев, слушая Белозерского, постоянно пытался его перебить, требовал замолчать. На просьбы Серебрякова вести себя прилично Табаев не
реагировал, а поэтому Серебрякову пришлось пригласить в следственную комнату работника милиции. Только
тогда Табаев стал более управляемым.
Выслушав Белозерского, он гортанно завизжал:
— Я никакого падежа никому не списывал, и по химии я с ним получал не пятьдесят процентов, а лишь
тридцать.
— Ты не визжи и слюной не разбрасывайся. Я тебе говорил, как надо вести себя на следствии, а теперь
поздно пениться, — брезгливо парировал его нападки Белозерский. — Можешь не переживать: наши доходы от
химии подсчитают и без нас. Я вижу, наш следователь в математике силен.
