Она вышла в коридор и стала дожидаться Перепелкина.
— Куда пойдем? — с трудом оправляясь от смущения спросил Перепелкин, выпустивший свое юношество и запирающий кабинет. Из карманов его широких брюк торчали две непочатые бутылки пива.
— В лес, — хмыкнула Саша. — Чтоб продышаться.
— Может быть, ко мне домой? — робко предложил главный редактор. — У меня прохладно и наливочка свежая имеется.
— Спасибо, в другой раз, — сдержанно проговорила Саша.
— Извините… — совсем сник Перепелкин. — В лес так в лес… Вы думаете, совсем сошел с ума Валентин. Но с ними иначе нельзя. Беспорядок — их стихия. Без него они замыкаются. А у нас коллектив творческий.
— Вы вправе делать то, что считаете нужным, — сухо произнесла она. — Простите, что отвлекла. Но мне нужно срочно с вами поговорить. Это очень важно, поверьте.
— Я к вашим услугам, Сашенька, — повторил Перепелкин. — А что это за маскарад? Мне казалось, что это… — он кивнул на Сашин наряд, — немного не ваш стиль…
— Вам ли не знать, Валентин, что журналисту иногда приходится маскироваться. Вы не бойтесь, отснятый материал я вам отдам. Для музея редакции. Когда эти юнцы станут знаменитыми, возможно, им будет занятно его просмотреть.
— Я не волнуюсь… — пробормотал Перепелкин. — Так все-таки в лес?
Но в лес они все-таки не пошли, а расположились в скверике неподалеку от редакции. Перепелкин вытащил бутылки из кармана и ловко, одну о другую, отковырнул пробки. Одну бутылку он предложил Саше, но та вежливо отказалась.
— Можно я сразу перейду к делу? — улыбнулась Александра. — Вы ведь знаете, моя тема — криминал. В настоящее время меня очень интересует ваш химкомбинат.
Перепелкин вздохнул и тоже слегка улыбнулся.
— Он много кого интересует. Но что же в нем криминального?
Глядя на растерянного редактора «Новоладожского вестника», Саша начала жалеть, что вызвала его на этот разговор. Вряд ли он сможет ей чем-нибудь помочь. Безусловно, он что-то знает. И о комбинате, и о странной эпидемии. Хотя бы от Брыкина. Но вот помогать ей не собирается. Однако Саша все же сделала попытку завязать контакт.
— Вы знаете, до меня дошли слухи о том, что многие жители Новоладожска оказались в больнице с общей непонятной болезнью. Есть подозрение, что причиной странной эпидемии являются какие-то проблемы на комбинате. Вы не в курсе, что там происходит? И не случались ли какие-нибудь неприятные истории, связанные с химическим производством, раньше?
Перепелкин задумчиво посопел, зашвырнул пустую бутылку в кусты и взялся за вторую. Отпив половину, он довольно ухнул, на лице его появилась блаженная улыбка, и Александра подумала, что пора уходить. Проку от этой встречи не было никакого.
— Наверное, в девяносто девятом, — пробормотал вдруг Перепелкин.
Саша вздрогнула, потому что уже не ожидала ответа на свой вопрос.
Что происходило в девяносто девятом? В девяносто девятом Александра работала в редакции газеты с перерывами на университетские сессии. И ничего экстраординарного, кажется, в городе Новоладожске в это время не происходило.
— Странности запоминаются. В апреле девяносто девятого года в СМИ попал такой сюжетик. Я его помню потому, что о собаках у нас в областной прессе не слишком часто пишут, — бодро проговорил Перепелкин. — А также потому, что делал там фоторепортаж. В питомнике для собак бойцовых пород, который существовал тогда здесь неподалеку, закупили корм. На местном рынке. Дали псам — и едва до человеческих жертв не дошло. Думали сначала, что эпидемия началась. Шум поднялся — до центральной прессы. А вы разве не помните?
— Кажется, помню, — кивнула Саша со скучным видом. — Папа Вася хотел, чтобы об этом писала я, а я подарила возможность осветить такое событие Брыкину. Потому что готовилась к сессии, да и неинтересно мне было. Аркаша в те дни именинником ходил. Как же — материалы его в центральную прессу попали. Только не понимаю, почему тогда подняли такую волну? Как будто бы это было единственное в стране заведение, где псам скормили то, что несмотря на все усилия не удалось спихнуть людям.
— В таком случае вы не все помните, — возразил Перепелкин. — Собак накормили не просто просроченной пищей. А пищей с такими биодобавками, которые вызвали буйное поведение животных.
— Я помню, Брыкин высказывал это предположение в своей статье. Но ведь факт непосредственного влияния биодобавок на поведение доказан не был, — сказала Саша. — Это все так и осталось Аркашиной фантазией.
— Не был, не был… — пробормотал Перепелкин. — Потому что дело усилиями руководства химического комбината и нашего города замяли.
— Руководства комбината? Биодобавки производились на комбинате?
— Это тщательно скрывали, — хмыкнул Перепелкин. — Свалили все на того, кто занимался поставками: мол, условия хранения и транспортировки не были соблюдены. Но мы-то с Брыкиным знали: биодобавки — наши, новоладожские, нигде длительное время не хранились.
— Занятно… — протянула Саша. — Значит, с этого и надо начинать… Скажите, пожалуйста, Валентин, когда обычно появляется в редакции Аркадий Брыкин?
— Теперь уже никогда, — нахмурился редактор. — Он уволился.
— Что? — поразилась Саша. — Но этого не может быть!
Главный редактор «Новоладожского вестника» отвел глаза и тяжело вздохнул.
— Понимаете… — тихо проговорил он. — Я был вынужден. Мне настоятельно рекомендовали… вывести его из штата. Но я… Но он сам уволился. По собственному желанию.
— Понятно, — вздохнула Александра. — А где его можно найти? Почему-то его телефоны — ни домашний, ни мобильный — не отвечают.
— Возможно, он уехал в Питер, — неуверенно произнес редактор. — Заработок искать. Но я не знаю…
— Кто может знать, где он? — не отставала Саша. — Есть же у него какие-то друзья, приятели? Подруги, наконец!
— Я знаю только одного его друга, — наморщив лоб, сказал Перепелкин. — Его зовут Николай Ершов, вы о нем, наверное, слышали — он руководит восстановлением колокольни под Новоладожском. Возможно, перед отъездом Аркадий заезжал к нему.
— Хорошо, — Александра смирилась со скудностью информации. — Где можно найти сейчас этого Ершова? На строительстве?
— Да, конечно, — Перепелкин вдруг старательно стал отводить от Саши взгляд. — Но только… Вы можете меня не слушать, Саша. Оставьте вы это дело с комбинатом. Чует мое сердце, оно не по нашему скромному разряду.
— Скромность украшает, — сердито проворчала Саша. — Но не всегда.
* * *
Помощник, багровея от ярости, выслушал пришедшее из Питера известие. Усталый голос на том конце провода сообщил, что хотя предотвратить выход выпуска новостей с данными об эпидемии в Новоладожске удалось, местонахождение владеющей информацией журналистки не установлено.
— Не понимаю я, — рявкнул Помощник, когда говоривший умолк. — А сообщаете вы об этом когда? Совсем квалификацию потеряли?! Не могла же она сквозь землю провалиться. Обычная баба. Не профессионал в нашем деле.
В трубке виновато зашелестели.
— Сама она не могла бесследно исчезнуть, говорите? Без сообщников не обошлось? Понятно, держите в курсе. Да, мы-то будем начеку.
Вздохнув, он положил трубку и набрал номер Шефа. Изложив полученную информацию и выслушав положенную долю пожеланий в свой адрес, бодро ответил:
— План выполняется по стандартной схеме. Да, надеюсь, сюрпризов не будет. Я выслал туда группу. Самых лучших, от сердца оторвал.
Саша пожалела, что рядом с ней не было частного сыщика Игоря Пирогова. Уж он-то точно знал, как уходить от наблюдения. Потому что часто выступал в роли наблюдателя. А она не знала…
«Хвост» она обнаружила совершенно случайно. При других обстоятельствах Саша ничего бы не заметила. Но преследователь, к своему несчастью и Сашиному счастью, был как две капли воды похож на одного ее давнего знакомого. Поэтому она его и отметила поначалу, когда они сидели в скверике с Перепелкиным, а тот на соседней скамеечке, развалившись, посасывал чупа-чупс и нахальным взором оглядывал ноги проходивших мимо женщин. Потом она, попрощавшись со смущенным Перепелкиным, направилась в сторону городского универмага, дабы по инструкции Лапшина изменить облик в тамошнем туалете и уже преображенной сесть в рейсовый автобус, который довез бы ее до дома Брыкина. Потому что телефоны — телефонами, но они имеют свойство иногда отключаться по разным, зависящим и независящим от абонента причинам. И вот уже почти дойдя до универмага Саша снова увидела того парня. Нет, теперь никакой конфеты у него во рту не было. И дурацкой панамки на голове не было, и даже майка на нем теперь красовалась другая: не голубая с пошловатой надписью на английском, а черная — с лицом Виктора Цоя. Но Саша могла быть абсолютно уверена в том, что это тот же самый парень. Потому что майку он сменил и панамку выбросил, а вот походку и лицо поменять не удосужился. А походка и лицо его были хорошо Саше знакомы. Поскольку, как уже говорилось, старого приятеля ей напоминали.
