— Через десять минут выходи к подъезду, — приказал старику чей-то голос. — Надо все обмозговать и съездить к Руслану, проверить, тихо ли сидит. Здорово менты поработали. На фотографиях твои ребята будто живые — один к одному.
Старик заполошно засуетился, быстро одевшись, перед тем как выйти к машине он хватил с отчаяния почти полный стакан водки. Затем положил в темно-коричневой кожи портфель бутылку коньяку, пару бутылок пива, несколько банок консервов. Он взглянул на часы: десять минут прошло, пора выходить. Еще какое-то мгновение ушло на раздумья, после чего он рванулся в ванную и, достав со дна стиральной машины, заполненной грязным бельем, какой-то предмет, сунул его во внутренний карман куртки.
Спускаясь по лестнице, он почувствовал себя куда увереннее, даже начал мурлыкать про себя любимый мотив, отдаленно напоминающий «Дубинушку». Растерянность, вызванная неожиданным звонком, таяла на глазах. Уже начала действовать водка, выпитая натощак, к тому же в свертке, извлеченном со дна «Вятки», находилась столь надежная штука, как пистолет Макарова с двумя обоймами.
В машине, видавшей виды темно-зеленой «шестерке», он увидел троих. Двое были ему незнакомы, с одним, Александром Точилиным, ранее приходилось встречаться.
Его усадили на переднее сидение. Точилин, сидевший за рулем, как только развернулись и выехали со двора, с усмешкой произнес:
— Ого, даже с портфелем, Алексеич. Похоже, к Руслану ты надолго собрался.
— Я, парень, со своим хожу, и вам, молодым, того же советую. А то не раз так бывало — гости на порог, а хозяин — за бутылкой. Свое, домашнее, оно как-то надежнее.
— Верно говорите, Трофим Алексеевич, — вежливо откликнулся один из сидевших сзади. — Лишняя бутылка с доброй закуской еще никому не мешала. И то сказать, мы бы вас не потревожили, да боимся с дороги сбиться. Вы ведь у Руслана прежде бывали?
— А то, — оживился старик, — я из тех же краев, из Дивеева. А Русланушка с мамашей жили через деревню от нас, в Керенском. Это и к дороге ближе, километрах в тридцати от ореховской трассы.
— Значит, судьба, Алексеич, в родных местах побывать, — включился в разговор Точилин. — Мы ненадолго, туда-сюда, впрочем, если затоскуешь по родине, можем и в Керенском оставить.
— Ну, уж нет, — старик достал сигареты, — я теперь житель столичный. И по родине никак не страдаю. Вот будет разрешительная команда на юг двину. К морю или в санаторий, кости погреть, да за молодыми бабами побегать. Ох, поживем еще, какие наши годы…
По дороге Трофиму Алексеевичу растолковали, что поездка вызвана серьезными обстоятельствами. Уж очень портреты Руслана, расклеенные во всех видных местах, похожи на подлинного героя. А посему велено взглянуть на него, дабы в случае надобности изменить внешность до неузнаваемости.
— Мы только взглянем, поправим по возможности прическу, лицо, — пояснил, закурив, старший. — Пройдет недельки три, вы нам опять понадобитесь. А что, Руслан один живет?
— Теперь уж один, — пояснил Трофим, — мамаша у него прошлой осенью от диабета преставилась. Есть еще брат, тот в Орехове с семьей живет.
Когда к полуночи они добрались до Керенского, уже стемнело. Едва остановились у ворот дома, как за оградой у соседей злобно заворчала собака. Калитку отворил сам Руслан, настороженно взглянул на парней, но, увидев старика, вроде бы успокоился, пригласил в дом. Поднявшись на крыльцо, он вошел в дверь первым, следом двинулись двое приезжих. Точилин с Алексеичем остались перекурить во дворе.
Едва Руслан, миновав сени, шагнул в кухню, как в затылок ему уперся пистолетный ствол с глушителем, сразу же раздался выстрел. Чуть придержав падающее тело и положив его на пол у порога, старший сделал контрольный выстрел в голову. Затем оба рванули во двор.
В эти считанные секунды, чутким ухом уловив два хлопка, слух у старика оказался отменным, Алексеич выплюнул сигарету, выхватил из-под куртки пистолет. Точилин, стоявший в нескольких метрах, успел пригнуться, тут же над его головой просвистела пуля. Вторым выстрелом старик ранил Александра в ногу, но мгновение спустя киллер, стрелявший с крыльца, сразил Алексеича пулей в спину.
С утра в четверг острый приступ радикулита свалил Родина в постель, и вечером «Арбат» отправился на игру в Ростов без своего главного тренера.
— Надеюсь, Константин, все будет в порядке, — напутствовал Вячеслав Иванович второго тренера «Арбата» Ярилина. — Впрочем, тебе не привыкать, столько раз без меня отдувался. Но помни и ребятам скажи, я за вами следить буду, у телевизора отлежусь. Заодно давление в норму приведу, от всех нынешних передряг оно скачет как рысак на ипподроме, а впереди сам знаешь, какие матчи.
Когда Родин заболевал, то любил оставаться один. В такие дни он мог часами, почти без движений, лежать на диване, вяло просматривая газеты да изредка включая телевизор. Размышления в одиночестве при выключенном телефоне шли Вячеславу Ивановичу на пользу. В голове его рождались новые идеи, комбинации, которые буквально на следующий день обретали плоть на полях футбольных сражений.
Накануне, отправляясь на дачу с детьми, жена Родина заполнила холодильник едой. И не напрасно, именно сейчас Вячеслав Иванович планировал отлежаться, чтобы подлечить спину и управиться с давлением. Он вызвал к себе домой Артема Миронычева, одного из трех врачей команды. Обстоятельный и пунктуальный Артем Григорьевич, хорошо сложенный высокий мужчина, сам из бывших спортсменов, появился на пороге с вместительным саквояжем в руках. В прошлом выпускник столичного медвуза, чемпион страны по ручному мячу, игравший за ЦСКА, он давно был знаком с Родиным. Лет восемь назад, став врачом «Арбата», он исподволь и не сразу, сменил свои армейские пристрастия на бело-красные цвета.
Сделав Родину инъекцию диклофенака для снятия болей в позвоночнике и легкий расслабляющий массаж, Миронычев рассказал шефу пару анекдотов. Затем с жаром продекламировал собственные, под речевку, стихи:
Тебе мы, Вячеслав Иваныч,
Радикулит залечим за ночь.
И завтра здоровей вдвойне
Ты снова будешь на коне!
И обеспечит наш стратег
«Арбату» бешеный разбег…
Достигнув своей поэзией соответствующего психотерапевтического эффекта, врач отправился в гостиную покопаться в библиотеке Родина и просмотреть гору свежих газет и журналов. Около двух дня им предстояло отобедать, потом вздремнуть перед трансляцией вечернего футбола из Ростова.
Где-то без четверти шесть Родин в нетерпении включил телевизор.
— Знаешь, Григорьевич, — сказал он врачу, — хоть тут тишина и покой, а волнуюсь больше, чем на скамейке.
— Что с медицинской точки зрения, Слава, вовсе не удивительно, — резюмировал Миронычев, расставляя на сервировочном столике бутылки с пивом, бокалы и соответствующую закуску: сыр, бутерброды с лососиной, оливки и мелкие сухарики. Наедине они общались, как и в прошлом, без субординации, переходя на «ты». — Там, на скамье, твое рабочее место, откуда ты можешь влиять на события. А тут ты вроде бы обычный болельщик, в лучшем случае — простой арбатовский фанат. Ну, давай за три очка и парочку голов!
Между тем, к восемнадцати часам футбол на экране так и не появился. Пока Родин нервно нажимал на пульт, меняя программы, Миронычев, взяв «Семь дней», прояснил ситуацию:
— Сегодня, Вячеслав, мы с тобой останемся без футбола, — вдруг объявил он. — Судя по программе, трансляция идет по «НТВ-плюс». А этот канал твоя антенна не берет.
— Как же я об этом не подумал! — в досаде воскликнул президент «Арбата»: — А все она — Екатерина!
— О покойных ни слова, — дипломатично заметил Миронычев, — видно ты, Вячеслав Иванович, просто телевизор не смотришь. Вот уже несколько месяцев вся Россия только и говорит о том, что «Арбат» предал болельщиков, продав право на трансляцию своих матчей именно этому каналу. А народ на наших бескрайних просторах может видеть только Первый канал, РТР, да, если повезет, «Спорт» по России. Пресса вопит, что для большинства болельщиков игры чемпионата остаются за кадром. Президент пока не вмешался, но Госдума, кажется, собирается рассмотреть этот вопрос. Что же ты себе кабельное не поставил?
— Да мне-то поставить не проблема, хотя на кой черт, если пацаны и так весь день от видака не отходят. Эх, блин, что же про нас думают наши фанаты?
Миронычев смущенно пожал плечами.
— Вот то-то и оно, — и тут раздосадованный президент «Арбата» открыл Миронычеву то, о чем доктор давно догадывался, но, как и все остальные сотрудники клуба, предпочитал молчать. — Где-то еще зимой Екатерина начала убеждать меня, что мы бросаем деньги на ветер, получая, как и все команды, от телетрансляций матчей до 400 тысяч долларов за сезон. Говорила она, что уравниловка не красит «Арбат», за такую игру частный канал готов раз в пять больше платить. В Европе сумма до десяти миллионов долларов — обычное явление, а испанской «Барселоне» телевидение платит до двадцати пяти — тридцати миллионов долларов.
