Несмотря на продавленность, диван почти не скрипел. Мне было холодно, хотя с себя я стянул только майку и свитер, а с Миры – жилетку, кофту, блузку с длинной майкой и лифчик щедрого размера. Валенки так и остались на ней, правда, галоши она с них сняла раньше, в костюмерной.
Мои руки словно тонули в ее теле, которое совершенно не сопротивлялось моему напору. Мои руки проваливались в ее мягкую грудь. Ее губы показались мне тоже безвольными и мягкими. Только когда где-то недалеко раздался шум, я ощутил ее. Она уперлась ручками в мои плечи и надавила на них, пытаясь отстранить меня от себя.
– Подожди! – шикнул я в ответ, ускоряя ритм своего тела.
– Кто-то идет! – Ее шепот выдохнул на меня знакомый запах мяты.
«Зубной эликсир!» – вспомнил я.
Потом, подняв с обрезка ковра одежду и задув свечу, мы спрятались за какую-то перегородку и, дрожа от холода, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться, наблюдали, затаив дыхание, за свиданием другой пары. Женщина казалась мне удивительно красивой. При свете вновь зажженной свечи ее гордый профиль возбуждал меня сильнее, чем мягкая, теплая грудь Миры, которую я, как голубку, держал на своей ладони.
Их свидание было достаточно коротким и бессловесным, и только благодаря этому мы не простудились.
– Это солисты балета, – с гордостью прошептала в полной темноте Мира, когда любовники уже спускались вниз по приставным лестницам. – Ты видел, как он ее брал сзади?
– Нет, – признался я.
Мы вернулись на диван. В воздухе носился новый неприятный запах. Я пытался отвлечься от него, но он догонял меня даже тогда, когда я загонял свое тело в ритм отбойного молотка. Только когда безвольно опустился на мягкое и податливое тело Миры, понял, что это был запах пота. Но тогда это был запах чужого пота, а теперь он смешался с запахом моего.
Ну а балет «Спартак» мне не понравился.
Киев. Март 2004 года.
Черт бы побрал эту зиму! Нет, неправда! Шампанское к завтраку в пятизвездочном швейцарском отеле – это тоже нынешняя зима. Всего лишь три недели назад! Но теперь, когда снежная крошка летит в лицо, я чертыхаюсь. А когда сижу в кабинете, когда секретарша Нилочка вносит поднос с чашечкой мокко, когда медленно нажимаю на кнопки телефона, вводя в него, словно секретный код, номер телефона Светы Виленской, в эти моменты я думаю, что Бог над этой зимой славно поработал. Ему бы за такую зиму повышение или золотую акцию какого-нибудь трубопрокатного завода-гиганта!
– Алло, ты где? – спрашиваю я Светлану.
– В машине. В салон еду.
– Будешь красивой?
– А что, вчера не была?!
Я смеюсь. Как не умел я раньше разговаривать с женщинами, так и теперь не умею. Единственное отличие – сейчас мне из-за этого не стыдно.
Хотя вчера утром, когда мы вместе проснулись у меня дома, Света все-таки умудрилась меня озадачить.
– Ты знаешь, а мы ведь до сих пор не говорили друг о друге, – произнесла она удивленно, словно эта мысль пришла в ее умную головку внезапно.
– Да?! – только и выдавил я из себя. Потом пять минут молчал, искал объяснения.
– Наверно, мы были заняты, мы беспокоились о Димке и Вале, – предположил я.
– Это тоже, – кивнула она. – А я сначала думала, что тебя Валя интересует, а не я.
– Ну что ты! Конечно, ты, – признался я и понял, что в этот момент я сам себя предал.
Но она не обратила внимания на мои слова. Поднялась. Подошла к окну, отдернула гардину.
Стояла красиво, неподвижно. Ее тело словно само просилось в руки. Своей красотой в мои руки. Хотелось взять ее за талию, поднять аккуратно над собой и показать всему миру. Похвастаться.
Она вдруг обернулась, посмотрела на меня задумчиво.
– Кажется, у меня будет ребенок, – произнесла она негромко.
– У тебя? – переспросил я.
Она потрогала правой рукой свою левую грудь. Приподняла ее, развернув аккуратным розовым соском вверх, присмотрелась к соску.
Я представил ее такой же обнаженной, но с младенцем на руках. Получилось красиво.
– У тебя же еще не было детей? – спросил я.
– Не было, – кивнула она.
– А как дела с медом?
Она бросила на меня удивленный взгляд. Я и сам услышал, насколько глупо прозвучал мой вопрос. Меня подвело подсознательное желание сменить тему разговора.
– Мед?! Мед я еще в январе допродала. Сейчас – каникулы.
– Римские каникулы, – проговорил я усмехаясь. – Ты хочешь в Рим?
Она отрицательно мотнула головой.
– Я еще не знаю, чего я хочу, – прошептала она.
«Надо купить ей дорогой подарок», – подумал я в ответ на ее шепот.
Киев. Июль 2015 года.
Когда спишь в одиночку на по-королевски широкой двуспальной кровати, снится одно и то же. Снится, что спишь вдвоем. Да и не спишь, а клубишься, переворачиваешь и переворачиваешься. И уж лучше бы ничего не снилось, потому что финал таких снов однообразен и грустен. Сколько ни оплодотворяй кулак или простынь, тебя больше не станет, не повеселеешь, не осчастливишься.
И смутные, неприятные мысли поползут медленно к затылку, как упавшие с яблони гусеницы. И будешь ты их думать, будешь представлять себе каких-то женщин, государственных домработниц, снимающих с кровати эти простыни. А дальше захочется выпить коньяка, чтобы сбиться с мысли. Чтобы не представлять себе дальше. Ну и что с того, что ты президент. Ты же от этого не стал импотентом, родина тебе не заменила женщину!
Осторожный, но настойчивый стук в дверь спальни все-таки проник в мой сон. Открывая глаза, я провел ладонью по простыни под одеялом – сухая. Значит, приснилось!
– Господин президент! – Шепот помощника пролетает мотыльком в щелочку приоткрытой двери. – Проснитесь!
– Что такое?
– Министр внутренних дел ждет, генерал Филин! Волнуется! ЧП!
– Дай ему кофе.
Набрасываю халат. Стою несколько секунд над кроватью, и мысли мои опять-таки, уже без всякого сна, переключаются на вечную тему.
Поднимаю глаза и смотрю на стены спальни. Где-то там, за стеной, на которой висит лесной пейзаж работы Шишкина, спит эта, как ее, Майя Войцеховская.
Выхожу в гостиную, останавливаюсь у окна.
Из-за моей спины доносится покашливание милицейского министра. У него вечный бронхит – курит, как труба крематория!
– Ну? – Я упираюсь взглядом прямо в его глаза.
– Господин президент… даже не знаю, как доложить! Похищены высшие чины Запорожской госадминистрации. Заранее спланированная акция. Но кому это нужно? Если б один-два, а то сразу тринадцать человек. Да, и одна из окна выпрыгнула – насмерть.
– Кто?
– Калиновская. Зам по финансам.
– Дальше?
– Я уже дал приказ отправить лучшую бригаду следователей. Город блокировали, но никаких следов.
– Хорошо, будешь держать меня в курсе. Следующий доклад в восемь утра!
– У вас железные нервы! – говорит министр и уходит.
У меня все железное, думаю я, уже не скрывая усмешки. Спать мне больше не хочется. Помощник неподвижно, как столб, стоит в проеме двойной двери, ведущей в коридор.
– Машину, – говорю я ему. – Только попроще! И холодного шампанского!
Через полчаса черная «ауди» с сонным шофером подвозит меня к центральному входу в ночной клуб «Икс». Охрана клуба попыталась подойти к машине, но невзрачные люди из другой, моей, охраны их быстро остановили. И я мог наблюдать за уставшими красивыми и просто волевыми лицами расходившихся посетителей. Я смотрел, пил холодное «Мускатное игристое» из Нового Света и думал о грядущих поколениях.
В шесть утра в окошко машины постучали. Я был готов послать Колю Львовича очень далеко, но это был не он. Это был генерал Светлов.
– Наши подопечные пересекли украино-российскую границу, – сказал он. – Для них построен санаторий в Уральских горах.
– Садись! – Я опустил ладонь на мягкую черную кожу заднего сиденья рядом с собой. – Отметим?
Светлов устало кивнул.
Его простой трудовой кивок был как нельзя кстати. Ни одно слово не смогло бы его заменить.
Светлов не любил шампанского. Я это знал и решил его уважить.
– Скажи, Валера, ты когда-нибудь любил по-настоящему? – спросил я, уже когда мы оба держали рюмки с «Хэннесси» на весу.
– Женщину?
– Да.
– Хотел. Она не разрешила.
– Дура! – вырвалось у меня. – Извини, конечно.
– Да нет! – удивительно спокойно произнес Светлов. – Вы, господин президент, действительно правы. Дура! Женщина ведь любит редко, чаще она выбирает из тех, кто любит ее. Тогда за ней ухаживал один бизнесмен. Он был выше меня на полторы головы. Его убил рэкет.
Я покивал.
Мы выпили.
– Ты когда-нибудь женишься? – спросил я.
– Я женат. У меня двое взрослых детей. Но это всего лишь «семейное положение».
