– Не спеши, мужик, – сказал ему Вася, – по очереди пойдём. – Ты, главное, не вздумай бежать, а то пуля догонит.
Васин юмор был некстати, и мужичок со злобой посмотрел в его сторону. Солдаты открыли дверь воронка, последовала команда – по одному на выход. Один из заключённых выпрыгнул и подвернул ногу. Конвой тут же подхватил его под мышки и закинул в вагон. В этой нервозной обстановке Вася был спокоен как удав. И тут мужичок выпрыгнул на асфальт и толкнул солдата. Тот упал, а мужик побежал в сторону вокзала. Среди солдат и офицеров началась паника. На вокзале, возле перрона, находились мирные граждане, а тут побег заключённого. Дверь в воронок тут же захлопнули, и Вася сквозь решётку наблюдал за тем, что происходило снаружи. За беглецом пустили собаку и два раза стрельнули в воздух. Пальба не возымела должного действия, и мужик уже практически добежал до вокзала. Люди, ожидающие поезда, начали разбегаться, и молодой лейтенант, который преследовал беглеца, на свой страх и риск, выстрелил на поражение. Вася увидел, как беглец вскинул руки вверх и упал. Тут же к нему подскочили менты и за руки оттянули к путям. Солдаты оцепили здание вокзала плотным кольцом. «Вот дурак, – подумал Вася, – погиб ни за что…»
Он увидел, как прибыло подкрепление, и бойцы ОМОНа взяли в двойное кольцо воронок и «столыпин». Омоновцы сделали круг непроходимым, и через пятнадцать минут открыли воронок, чтобы остальных зэков перевести в вагон.
– Руки за голову и бегом, – крикнул офицер.
Вася спрыгнул, и свет прожекторов на какое-то мгновение ослепил его, но он не растерялся, нагнулся и побежал, а в это время солдаты махали дубинками, стараясь отомстить за то, что их пригнали сюда и не дали выспаться в части. Вася, как мог, терпел, но чувствовал крепость ударов. Спина болела, а удары становились сильнее. Он уже поднимался по ступеням вагона, когда один из солдат со всей силы ударил его по почкам. Васю скрутило, и он упал внутрь на железный пол. Солдаты затянули его в купе и бросили. Тут же металлическая решётка за ним закрылась. Вася опомниться не успел, как чья-то рука сжала ему горло. Он пытался освободиться, но ничего не получалось.
– Это ты там, фраер, шума наделал? – спросил мужик, крепко прижимая Васю к прутьям.
Остальные зэки закрыли решётку, чтобы солдаты не видели, что у них происходит. Васе с каждой минутой становилось труднее дышать, и он, как рыба жабрами, хватал воздух.
– Ослабь, Бублик, а то мужичок, похоже, коньки отбросит.
Бублик ослабил хватку, но не отпускал.
– Базарь, иначе тут и закопаем…
– Не я это… Дёру дал другой. Уже прибаранили его мусора…
– Точно не ты?
– Век воли не видать, – ответил Вася.
Ему предложили воды, но он отказался. На горле оставались отпечатки Бублика, перед глазами плыли круги.
– Ну и рука у тебя, – сказал он Бублику.
Бублик, довольный тем, что смог в очередной раз продемонстрировать силу, сел возле Васи. На вид ему было не больше пятидесяти, зубы отсутствовали, а шрам через всю щёку делал выражение его лица зловещим. Васю передёрнуло от страха, когда он более внимательно посмотрел на Бублика.
– Да не бойся, мужик, – сказал Бублик и по-детски хихикнул. – Своих не трогаем! Скажи спасибо, что живой… Приляг и отдохни. – Бублик освободил нары, и Вася улёгся.
– Ещё двое, принимай!
Было слышно, как солдаты кричали, нагоняя на зэков страху. Они сами боялись, потому что случалось, когда зэки лезвием пытались проложить себе дорогу на свободу. Это страшное оружие в умелых руках. И солдат предупреждали, чтобы они не расслаблялись и всегда кобуру с оружием держали расстёгнутой – на случай побега или нападения.
Вася лежал на шконке и стонал, а над ним склонились двое зэков и трясли за плечо. Он отключился на пять минут и сейчас начал приходить в себя.
– Слышь, братан, что там случилось?
Они знали, что был побег, и хотели узнать подробности.
– Мужичок рванул к вокзалу, – ответил Вася сквозь зубы.
– Ну и?.. – спросил стриженный под ноль зэк с кривыми зубами. Изо рта у него так воняло, что Вася закрыл рукой нос.
– Баран уже…
– Да ты што… Пристрелили, собаки? Менты позорные, – сказал второй и стукнул по решётке.
– Житья людям не дают. Им бы только пострелять по живым мишеням да с нас три шкуры снять. Пидары вонючие.
Вася открыл глаза и увидел в купе человек пять. Все они были одеты в чёрные робы с номерками на груди.
– С какой командировки, братва?
– С больнички мы, на зону возвращаемся. Полстапятая, слышал о такой?
– Как не слышать, – сказал Вася, опуская ноги на пол и качая головой. Он попытался встать, но не смог. И ноги, и голова гудели, как после перепоя. Во рту сухо, да так, что язык прилипал к нёбу.
– Я тоже туда, так что нам по пути.
Мужичок достал из баула бутылку с чаем и налил Васе в чашку.
– Благодарствую! – Он сделал большой глоток и, растирая спину рукой, поёжился. – Ну и крепок чайковский, ты что, ведро чая засыпал в бутылку?
– Эх, милок, без чаю я скучаю и заварку всегда держу на тупике. Вот отсидишь с моё, тогда поймёшь вкус и прелесть настоящего чая. Жаль, рыбки нет, а то бы сейчас в самый раз, как, братва? – Те засмеялись и похлопали старого каторжанина по спине.
– Одиннадцатый год чалюсь…
– Бублик кличут меня, а тебя как звать-величать?
– Вася! Но ты больше не на Бублика похож, а на Тайсона. Силушка недетская…
– Не серчай, мы тебя за бегуна приняли, а тот уже на том свете, перед Богом ответ держит.
Бублик перекрестился и сказал громко:
– Царство небесное убиенному…
– Будем знакомы, Василий! – И он крепко пожал руку Бублику.
– Надолго к нам на командировку или так, на годок-другой?
– Три года срок у меня, за драку…
Поезд тем временем тронулся, и арестанты продолжали меж собой говорить.
– Так, – подошёл старший сержант и оглядел толпу.
– Расступились, и быстро, дайте посчитать, сколько вас тут.
– Цыплят по осени считают, – крикнул паренёк и засмеялся.
– Может, тебя, цыплёнок, вывести и отдельно побеседовать? – Солдат стукнул дубинкой по прутьям. Гул от удара эхом разлетелся по всему «столыпину».
– В туалет никто сегодня не пойдёт!
– Это как? – спросил Бублик.
– А вот так… Надо поссать – в бутылку, а после – в руки и с собой. И не дай бог кто-то обоссыт вагон. Тогда ответят все как один…
– Непорядок, солдат, – сказал, прищуриваясь, Бублик.
– Я десятку парюсь, но такого беспредела не видел… Когда меня закрыли, ты, пацан, у мамки сиську сосал, а тут в парашу не даёшь пойти…
Братва начала возмущаться и наезжать на солдата. Тот не ожидал такого поворота и позвал начкара.
– Кто буянит и хочет по почкам, выходи, – сказал подошедший прапорщик.
– Тебе, дед, жить надоело? – обратился он к Бублику.
– А может, тебе надо работу поменять, начальник, а?
Тот уставился на Бублика, широко раскрыв глаза, не понимая, к чему дед клонит.
– Ты знаешь, начальник, – Бублик приблизился к решётке и перешёл на шёпот, – если нас рассердишь, так мы можем дружно и «столыпин» раскачать… Вот тогда и придётся тебе идти улицы подметать вместо пенсии и работы.
Прапор понял, что дед не шутит, да и остальные заключённые смотрели на него с такой ненавистью, что он быстро сменил тон и начал отшучиваться. В глазах мелькнул страх – обещание Бублика вполне могло быть правдой, и, развернувшись, прапор ушёл. Трое солдат, из новичков, последовали за ним. А братва, чувствуя победу, гоняла чай и веселилась.
«Столыпин» прибыл на место около полуночи и долго стоял на пути, ожидая воронок.
Зэки в основном дремали и ни о чём особо не беспокоились. Пара часов – и они в зоне, а там маленькая свобода, жизнь не такая, как в тюрьме. Солдаты готовились к передаче этапа и проверяли личные дела осуждённых. Перекличка заняла минут пятнадцать, после чего «столыпин» распечатали, и свежий воздух наполнил душный, вонючий коридор.
– Первый, на выход, – крикнул солдат, открывая решётку.
Бублик, не торопясь, вышел и засеменил быстрыми шагами к выходу. За ним последовали и другие жители полстапятой. Конвой был зоновский, и Бублик два часа, пока они добирались до зоны, болтал с прапором. Вася прислушивался к разговору и старался запомнить имена блатных и ментов. Он знал по прошлому опыту, что бывают ситуации, когда такие знания спасают жизнь и не дают проиграть.
Воронок резко притормозил, и было слышно, как открываются ворота.
– Ну, вот мы и дома, – подмигнул Васе Бублик и уставился в щель на двери.
– Вот она, дорогая моя, полстапятая, – сказал он с восторгом. – Не дрейфь, земляк, всё будет тип-топ, ты мужик крепкий, не пропадёшь. Жить кем будешь, определился или пока нет?
– А что там определяться, – сказал Вася, потирая ушибленные места. – На блатного я не тяну, значит, мужичком жить буду. Работать пойду, чтобы поскорее выйти отсюда.
– Это ты правильно решил, – сказал Бублик. – Сейчас время такое, что не поймёшь, кто какой масти и кто по жизни. А когда человек определился и знает, что говорит, я таких уважаю! Если будут трудности, найдёшь меня на пятом отряде, помогу, чем смогу.
