Алексей Травин - Следы на карте

— Вот здорово! Они отомстят бандитам за смерть моего отца!

Шерали вызвался пойти в кишлак с Акбаром и найти веревки. Он знал, где у отца лежали новые шерстяные веревки, приготовленные для перевозки урожая на волокушах с горных полей.

Акбар обрадовался предложению друга. Найти веревки ночью в кишлаке было нелегко. Сейчас эта задача облегчилась.

Степан боялся за ребят и расстраивался, что не может пойти сам. Раны у него заживали, но все еще сильно болели.

Акбар осторожно выбрался из пещеры. За ним шел Шерали. Весть о приходе красноармейцев вернула ему надежду, и он уверенно шел за Акбаром.

В последние дни в Чашмаи-поён было тихо и басмачи опять успокоились. Они выставляли охранение лишь на дорогу в Шинглич, да и то с наступлением темноты все дозоры отходили в кишлак и спокойно спали.

Кибитка Шерали стояла на окраине, и ребята без особого труда нашли веревки. Друзья сразу же, не заходя в пещеру, двинулись в горы к ожидавшему их муаллиму, Шерали торжествовал. Теперь и он, как Акбар, активно борется против басмачей. Мальчик то и дело спрашивал у друга:

— Скоро ли дойдем до учителя? Может быть, красноармейцы уже пришли? Мы можем опоздать.

— Не опоздаем! — солидно отвечал Акбар.

Муаллим не спал всю ночь. Он неожиданно встал навстречу ребятам из-за камня и, обрадованный, горячо обнял своих учеников. Учитель беспокоился за Акбара и ругал себя за то, что послал мальчика одного в кишлак за веревками.

Сейчас, когда веревки лежали у его ног, а ребята усталые, но довольные, сидели рядом, он успокоился.

Медлить было нельзя — веревки нужно натянуть до рассвета.

Муаллим привязал одну веревку к кусту дикой боярки и, отойдя вверх по течению, смело вошел в воду и поплыл по течению реки, держа направление к противоположному берегу. Друзья напряженно вглядывались в темноту, решая вопрос «доплыл ли учитель до берега или нет?»

В это время их окликнул полушепотом знакомый Акбару голос:

— Ни с места, выродки! Молчите. Застрелю! Перед ними стоял Исламов. Кази держал в руке пистолет.

Не знали друзья, что Исламов выследил их еще в кишлаке и шел за ними. Хорошо, что они не зашли в пещеру.

Выдали бы невольно и Степана и Бахор. Шпион не думал, что ему придется идти так далеко, поэтому не захватил никого из своих помощников. Он стоял перед ребятами один.

— Попались, шакалы! Теперь вы от меня не уйдете, дети сатаны. Исламов больно' ударил в грудь Шерали. Ослабевший за последние дни мальчик упал, захныкал.

Акбар, оправившись от первого испуга, с ужасом осознал: переправа, освобождение от басмачей Чашмаи-поён может сорваться. Муаллима, возвратившегося на берег, захватит кази, а прибывшие красноармейцы попадут в засаду. Акбар ощутил тяжесть нагана, лежавшего за пазухой.

— Грязный шайтан,— зло продолжал кази,— я давно подозревал, что ты красный шпион. Говори, где Бахор? Что ты здесь делаешь? — Исламов шагнул к Акбару и замахнулся пистолетом.

Акбар, прикрыв левой рукой голову, правой вытащил из-за пазухи наган и почти в упор выстрелил два раза в живот Исламову. Шерали от неожиданности и страха закричал. Исламов упал на камни, скорчился, затих. Акбар отбежал. Шерали — за ним. Комсомольцу впервые пришлось в упор выстрелить в человека. Хотя это был враг, но он несколько минут не мог прийти в себя. Муаллим нашел мальчиков за камнем метрах в двадцати от того места, где лежал мертвый кази.

— Кто стрелял? — сердито, с тревогой в голосе, спросил муаллим. Он еще не знал, что у Акбара есть наган и что их выследил Исламов.

Когда ребята рассказали всё, что произошло на берегу, муаллим велел им укрыться. Нужно было проверить: нет ли за кази еще басмачей. Муаллим скрылся в темноте. Через полчаса он возвратился.

— Больше никого нет,— успокоено сказал учитель.— Помогите мне, ребята, тело кази надо оттащить в Сангикар.

До рассвета они успели натянуть еще две веревки.

Когда муаллим возвратился в последний раз с противоположного берега, он не мог говорить — губы у него свело от холода, и он весь трясся, как во время приступа малярии. Огонь разводить боялись, как бы он не привлек кого-нибудь и не было обнаружено место переправы красноармейцев. Акбар и Шерали сняли с себя халаты и набросили на плечи муаллима.

Акбар с рассветом ушел к отарам. Овцы уже поднимались. Слышалось многоголосое блеяние. Особенно выделялись нежные голоса ягнят. Старый Сангин кипятил чай. Увидев смертельно усталого, бледного мальчика, ничего не сказал. Когда чай вскипел, поставил перед ним пиалку и положил лепешку.

Чабан понял, что Акбар от него что-то скрывает, живет какой-то непонятной самостоятельной жизнью. Но допытываться не хотел. Чувствовал старик: наступает другая жизнь. Не остановить ее никому, как не остановишь весенний сель (Сель — поток).

Напившись чаю, Акбар попросил:

— Ата, я вас очень прошу отпустите меня сегодня в кишлак. Мне нужно.

— Зачем? Куда ты пойдешь? Ты еле держишься на ногах. Наверное, не спал всю ночь?

— Ата, я расскажу потом. А сейчас мне нужно обязательно уйти. Отпустите.

Грустно было старому Сангину. Прожил он всю жизнь и был у него только один интерес: добыть кусок хлеба, не умереть с голоду. Ни о чем другом он не думал. А теперь люди стали иными. Им нужно что-то еще. Вот и

Акбар. Радоваться бы ему, что нашел хорошую работу у богатого хозяина, так нет, у него есть еще какие-то заботы. Не нравилось это старику в новых людях. Но и в хозяине Сангин не чувствовал прежней уверенности и твердости. В былые времена Караишан сам пересчитал бы каждую овцу. А теперь? После захвата кишлака ни разу не приезжал к отарам. Красноармейский гарнизон в Чашмаи-поён погиб. Караишан вернулся, но старое время не возвратилось. Что-то тревожное, непонятное происходило в мире. Старик слышал перед рассветом выстрелы. Он связывал их с отсутствием Акбара и его просьбой снова уйти в Чашмаи-поён. Глаза мальчика были усталыми, покрасневшими, лицо осунувшимся. Сангин не имел детей, но он их нежно любил. Посмотрев на измученного Акбара, сердито сказал:

— Ладно, иди. Сегодня попасу в этом ущелье один. Завтра с утра погоним дальше в горы. К вечеру возвращайся.

Муаллим, Акбар и Шерали прождали красноармейцев весь день.

Перед заходом солнца на противоположном берегу реки появилось несколько человек. Увидев муаллима и протянутые через реку веревки, приветственно помахали ему рукой и снова скрылись в зеленом ущелье. Это был головной дозор отряда.

Через полчаса подошел весь отряд и началась переправа. В отряде было сто человек при двух станковых пулеметах. С наступлением темноты отряд переправился и двинулся в Чашмаи-поён. Впереди, рядом с командиром, шагали Акбар и Шерали.

Когда подошли к горе Хирс, Акбар попросил разрешения у командира вызвать Степана. Просидеть в пещере во время боя с басмачами для красноармейца было бы большим позором. Он сейчас немного поправился и мог участвовать в операции. Зная хорошо кишлак, Степан мог помочь руководить боем.

Акбар и Шерали поднялись в Рошткалу. Степан, услышав о приходе красноармейцев, затих, потом долго откашливался. В темноте не было видно его лица.

— Пойдем, сынок! — ласково сказал он Акбару. Шерали пришлось остаться в пещере вместе с Бахор. Одна она оставаться боялась.

Посоветовавшись со Степаном, командир отряда распределил свои силы так: половина отряда с одним пулеметом оседлала дорогу на Шинглич. Двадцать бойцов вместе с муаллимом расположились на склоне горы Хирс около того места, где несколько дней назад вела бой группа Степана. В этой группе снова остался Степан. Он теперь учел свои ошибки и часть бойцов порекомендовал разместить на самом краю ущелья, чтобы басмачам не удалось обойти красноармейцев с левого фланга.

Десять человек пошли в кишлак для освобождения геолога и нападения на штаб-квартиру басмачей Караишана. После выполнения задачи эта группа должна была отойти на западную окраину кишлака к осыпи и закрыть басмачам путь отступления по ущелью Сангикара. Остальные красноармейцы составили резерв. Акбар шел впереди командира, гордый важным поручением. Он был назначен проводником в группе по освобождению Портнягина. Возбуждение, вызываемое ожиданием предстоящего боя, победило усталость. Акбар осторожно, но бодро шагал вперед. К дому Караишана подошли незамеченными.

Двое красноармейцев сняли часового у тюрьмы геолога. Второй часовой, отдыхавший на софе под чинаром, выстрелил вверх, поднял тревогу. Но было уже поздно. Одна группа красноармейцев сорвала замки и открыла дверь в комнату, где был заперт Портнягин. Вторая — атаковала дом Караишана.

— Ульян Иванович, выходите! — радостно крикнул Акбар.— Красноармейцы пришли!

— Акбар, милый мальчуган! — послышался глухой голос геолога.— Иду!

Сильно прихрамывая, Ульян Иванович вышел из комнаты.