С Адочкой никто не смел ссориться и скандалить. Со слов Главного Объекта мне стало понятно, что шли нудные, ежедневные, всем до смерти надоевшие переговоры за тем самым круглым столом. Адочка излагала свои аргументы, Наталья - свои, Гомер и Старый Хозяин молчали в тряпочку, детям слова вообще не давали за малолетством, но теперь Николай Григорьевич догадывается, что в тот момент на стороне жены стоял только он сам Все остальные устали от диктата Аделаиды Тимофеевны и хотели покончить с ежевечерними круглостольными сборищами и жить по собственному графику. Но понял это он только тогда, когда через неделю после смерти Адочки круглый стол был потихоньку выдворен из квартиры и заменен новой мягкой мебелью, развалившись на которой так удобно смотреть телевизор и читать. Адочка никаких таких "развалов" не признавала, в гостиной при ее жизни были только стол, стулья и кресла. В тот день, когда исчез знаменитый круглый стол, Николай Григорьевич перестал выходить в гостиную. Он вдруг до боли ясно осознал, что дети и внуки избавляются от той жизни, которой он жил вместе с любимой Адочкой, что эта жизнь стоит им поперек горла, что они этой жизни больше не хотят. Они хотят жить по-своему, и Старый Хозяин принял решение им не мешать. Но видеть гостиную, в которой больше нет круглого стола, оказалось выше его сил.
А тогда все закончилось компромиссом. Адочка милостиво согласилась пожертвовать в пользу кухни кусочком холла, но не пятнадцатью метрами, как просила невестка, и даже не десятью, а всего лишь пятью.
И вот теперь мне нужно три раза в неделю убирать эти сто пятьдесят метров площади с двумя санузлами, неисчислимым количеством углов и мебельных закоулков и собачье-кошачьей шерстью.
Очередная удача свалилась мне на голову как раз во время уборки. На минутку выключив пылесос, я решила заглянуть к Старому Хозяину в чисто профилактических целях, сегодня он не требовал особого надзора, давление и сердечные тоны с утра были вполне приличными.
И опять успела вовремя! Как будто Провидение меня сподобило зайти в комнату Николая Григорьевича: Главный Объект стоял, опираясь руками на стол, губы и пальцы рук посинели, дышал он неглубоко и часто. Достаточно было оглянуться, чтобы понять, откуда взялся приступ сердечной недостаточности. Неугомонный чекист-полковник-в-отставке давно поговаривал о своем желании передвинуть шкаф, но поскольку одобрения, а стало быть, и помощи от родных не дождался, то решил сделать все сам.
- Николай Григорьевич, ну что же вы меня не позвали? - укоризненно приговаривала я, усаживая Старого Хозяина на диван и прилаживая кислородную подушку.
- Я звал, но вы не слышали, - отвечал он задыхаясь, слабым голосом.
Ну конечно, пылесос. Какой-то супер-пупер, пыль сосет отлично, кто бы спорил, но ревет при этом, как раненый медведь. Пушечного выстрела не услышишь, не то что тихий зов несчастного больного сердечника.
Еще одна удача: из трех кислородных подушек две были пустыми, но одна-то оставалась полной, я как раз сегодня собиралась после обеда сходить в аптеку заправить пустые подушки кислородом. Так что с приступом мы справились быстро, обошлись одной подушкой вместо обычных двух, и я успела порадоваться, что с утра пополнила свежими ампулами запас строфантина. Уложила непослушного старика в постель, вколола ему строфантин, потом панангин и велела лежать тихо, как мышка, в противном случае пожалуюсь Наталье Сергеевне. Это я так угрожала.
Только- только я снова включила пылесос, как нарисовался Денис.
- Ника, когда обед?
Вот черт, непривычно мне кормить его днем, я так увлеклась магазинами и уборкой, что катастрофически опаздывала с мясом для дневного кормления студента.
Обеды для язвенника Николая Григорьевича и вечно худеющей Алены я приготовила еще утром, Наталья предупредила, что у нее сегодня "день здоровья" и она будет питаться исключительно фруктами, так что за нее можно было вообще не беспокоиться, Гомер обедает на работе.
А про Дениса я забыла.
- Ты уже совсем голодный или еще терпишь? - с надеждой спросила я.
- Еще с полчасика могу потерпеть, но вообще-то организм уже требует горючки. Сделай мне свининки с жареной картошечкой, ладно?
Свининки. Во как. Да где ж ее взять, спрашивается?
Я ее сегодня не покупала, взяла, как обычно, баранину для желудочно здоровых и парную телятину для диетиков. Сказал бы с утра, что будет днем хотеть свинину… Ну и что, бросать уборку и кидаться, ломая ноги, в магазин за мясом? Впрочем, бросать уборку все равно придется, обед-то для Дениса готовить нужно.
- А может, баранью котлету съешь? - предложила я.
- Баранью котлету? - Денис призадумался. - Можно. Только все равно с жареной картошечкой. И салат.
И суп какой-нибудь.
Снова повезло. У Сальниковых хорошая бытовая техника, и на котлетный фарш у меня уходит минут десять, а суп я варила для Старого Хозяина, причем варила по-хитрому, так, чтобы язвенник мог его съесть без ущерба для здоровья, но чтобы после пятиминутной доводки он был вкусен и всем остальным. За год работы в Семье я много таких уловок освоила, не только с супами, но и с курицей, и с телятиной, и с овощами.
Короче говоря, со студенческим обедом тоже все обошлось. О приступе Главного Объекта я никому не говорила, чтобы не будоражить общественность, но поскольку весь наличный запас кислорода оказался израсходованным, нужно было первым делом бежать в аптеку заправлять подушки. Когда в доме больной с таким букетом диагнозов, кислород должен быть обязательно, поскольку может потребоваться в любой момент. И только я собралась одеваться, как меня подловила Мадам.
- Ника, я пошла в парикмахерскую, мой мастер как раз сейчас свободен.
Ах ты господи, неужели удачи закончились? Жаль.
С ними было так приятно.
- А вы куда-то собрались? - спохватилась Наталья, заметив, что я сменила спортивный костюм, в котором обычно работала дома, на брюки и джемпер.
- Я хотела сбегать в аптеку заправить подушки.
- Ничего, Денис дома. Я думаю, за полчаса ничего не случится.
Я бы тоже хотела так думать, но Николай Григорьевич мне уже выдал сегодня незапланированное антре.
- Наталья Сергеевна, вы уж попросите, пожалуйста, Дениса не отлучаться, пока я не вернусь.
- Он никуда не уйдет, - твердо пообещала Наталья.
И что- то в ее тоне мне не понравилось. Неужели в Семье происходит нечто, о чем я и не подозреваю? Странно. Я целыми днями дома, все члены Семьи у меня на виду, казалось бы, все должна замечать, ан нет, что-то от меня укрылось.
Ну да ладно, коль мать уверена, что сын останется дома, так тому и быть. Я на всякий случай велела Денису заглянуть минут через пятнадцать к деду, подхватила три пустые подушки и вместе с Мадам вышла из дома. Разумеется, подвезти меня до аптеки она не догадалась, села в свою машину и улетела за красотой.
Заправка подушек - минутное дело, и стоит всего ничего, по 2 копейки за литр кислорода, по 80 копеек за подушку. Но вот тащить три полные подушки - удовольствие сомнительное. Нет, не тяжело, они совсем невесомые, но большие, из рук вываливаются. Две - нормально, взял по одной подушке под каждую руку и пошел. Но три - это перебор. В зубах, что ли, ее нести?
Но не кончились мои удачи, решили еще побаловать меня. На полпути из аптеки рядом притормозила машина.
- Вы домой? Садитесь, подвезу.
Я нагнулась, чтобы рассмотреть водителя, потому что голос не узнала. Это был сосед Виктор Валентинович, тот самый, который однажды привел сбежавшего Патрика и с которым мы делили общий тамбур и дверь. Я с облегчением сбросила подушки на заднее сиденье и плюхнулась впереди.
- Как Николай Григорьевич? - спросил сосед.
- Потихоньку. Вот подушки для него заправила.
- Я так и понял, - кивнул он. - А почему он не делает операцию?
- Боится, - вздохнула я. Этот вопрос я и сама задала в первый же день знакомства. - Все-таки возраст, и операция на открытом сердце. Дебейки и Акчурину он, может, и доверился бы, а кому-то другому - нет. Или, говорит, в Америке оперироваться, или так жить. А на операцию в Штатах денег нет, это все-таки очень дорого.
- Жаль, что нет Аделаиды Тимофеевны, она бы его уговорила. Жесткая была старуха, властная, с ней не поспоришь. Кстати, она со своими связями и своей пробивной силой его и к Акчурину устроила бы.
- Вы ее знали? - с интересом спросила я.
- Ну а как же, мои родители с Сальниковыми были дружны, все время в гости друг к другу ходили. Меня Адочка даже в институт в свое время устраивала. А вот наше поколение, я имею в виду себя, Пашу и Женьку, его брата, как-то не сошлись. Родители очень хотели, чтобы мы дружили, а мы, наверное, в знак протеста сторонились друг друга. Не хотели, чтобы нам указывали, с кем водиться. Юношеский максимализм! - Он весело рассмеялся. - Кстати, как вас зовут? Вы ведь давно у Сальниковых работаете, а я даже имени вашего не знаю.
