Бахман судорожно сжимает зубами мундштук трубки. На его узком лице вздуваются желваки. Сквортцоф внимательно смотрит на маэстро.
– Это правда, доктор?
Бахман неохотно цедит:
– Действительно, вчера рано утром я решил спуститься к Мари, чтобы поговорить с ней. На лестнице лежала алебарда. Когда я поднял её, то увидел, что она испачкана известкой, поэтому мне пришлось подняться опять на третий этаж в наш санузел. Там я вымыл алебарду под краном. Не хотел, чтобы Эрих подумал, что это безобразничают мои художники.
Слушая Бахмана, управляющий укоризненно качает своей большой головой.
– И куда вы её потом дели?
– Опять спустившись на второй этаж, я приставил алебарду к статуе в рыцарских латах, которая стоит в нише. Затем зашёл к дочери.
– Вы угадали, Никлас. Эта статуя всегда была с алебардой, – замечает Эрих.
– А почему вы мне сразу не сказали об этой чертовой алебарде?! – ревёт вдруг Сквортцоф, приподнимаясь. – Возможно, вы уничтожили важную улику!
Бахман с испугом глядит на рассвирепевшего великана.
– Я просто забыл… Не придал значения… Смерть лучшего моего ученика… Поймите, я сейчас не в том состоянии…
Бахман замолкает. У него дрожат руки. Плюхнувшись обратно, Сквортцоф сердито задает новый вопрос:
– А о чём вы хотели поговорить с дочерью?
На худом лице маэстро появляется знакомое мне выражение высокомерия.
– Это наше семейное дело, не имеющее никакого отношения к убийству, герр инспектор!
Лично я не верю Бахману. Любой, кто видел его тогда, не поверил бы сейчас маэстро. Слишком уж он был взволнован и расхристан.
– Что ещё вы заметили, герр писатель? – спрашивает меня Сквортцоф. Сообщаю ему про велосипед в кустах. Инспектор немедленно поднимается с места. «Можете показать?»
Вчетвером идём на выход из Замка. Полицай с бумагами остаётся в столовой. Спускаемся вниз, проходим по коридору до офиса управляющего. В офисе расположилась парочка коллег Сквортцофа. У каждого на коленях лежит включённый ноутбук. Коллеги пьют кофе из картонных стаканчиков и азартно рубятся в какую-то компьютерную игру. Увидев грозного шефа, полицаи напускают на себя деловой вид, однако разноцветные танчики на мониторах выдают их с головой. Сквортцоф хмурит брови, но ничего не говорит. Нам некогда. Открываем дверь и покидаем офис. Объявление у входа информирует, что Замок временно закрыт для посещения. «Надеемся на ваше понимание!» Выходим из ворот, поворачиваем за угол, пересекаем террасу. Ещё один поворот, потом последний угол и мы почти на месте. Гуськом пробираемся по заросшей тропинке.
– Кажется, велосипед стоял там, – неуверенно говорю я, раздвигая густые кусты. Сейчас у стены пусто.
Сквортцоф с трудом залезает в глубь зарослей. Потом присев на корточки, он старательно разглядывает влажную землю, ковыряет пальцем, подносит к глазам какие-то травинки. Остальные стоят на тропинке и терпеливо ждут инспектора. Погода вроде наладилась: солнышко пригревает, флора цветёт, лёгкий ветерок ласково шевелит волосы. Лишь замковый колокол уныло звякает не в тему. Напоминает, что скоро завтрак Геракла. Сейчас бы полчасика задумчиво посидеть на террасе. Наконец, Сквортцоф поднимается с корточек.
– Ничего здесь нет. Вы уверены, герр писатель, что вам не померещилось?
– Уверен.
В ответ Сквортцоф недоверчиво хмыкает, ещё раз оглядывает кусты и басит:
– Предлагаю вернуться в столовую.
Пройдя тем же путём обратно, опять оказываемся в сумрачной столовой. Занимаем свои места.
– С велосипедом вы, герр Росс, промахнулись. А может быть, никакого велосипеда и не было? – говорит Сквортцоф, доставая сигареты.
– Велосипед или что-то подобное просто обязано быть, – отвечаю я.
– Вот как? Это почему же? – усмехается верзила.
Нет, я так противно улыбаться точно не буду!
– Автомобиля Харди на стоянке нет. Отсюда следует, что молодой человек уехал ночью или рано утром в четверг. Согласно расписанию на остановке, первый автобус останавливается у Замка в пять сорок. Слишком поздно. С полшестого внизу уже полно людей. Работают уборщицы. Харди не смог бы проскочить незамеченным. Значит, ему нужно было транспортное средство для того, чтобы вернуться в Замок раньше пяти. Пусть не тройка с бубенцами, но велосипед вполне бы подошёл. Конечно, если Харди не привезли сюда уже мертвым.
Хотя Сквортцоф и слушает меня, на его багровом лице гуляет снисходительная улыбочка.
– Не волнуйтесь, герр писатель. Полиция ищет родстер. Если он не на дне Майна, то мы его найдем. А что касается вашего мифического велосипеда, вы не скажете, для чего Курцу нужно было проделывать этот трюк?
Я пожимаю плечами. Вот тут Сквортцоф меня, действительно, уел. Я не понимаю, зачем Харди оставлять где-то свою машину и приезжать в Замок на велосипеде. А может быть, всё это сделал не он?
Поняв, что от меня больше ничего путного не узнать, Сквортцоф заканчивает допрос. Подписываю протокол и – «Чюсс! – Чюсс!» – возвращаюсь в свою каменную клетку. А в ней, как во дворце Снежной королевы. Поспешно включаю обогреватель. Давай-ка, дорогой, поработай! Усаживаю себя к ноутбуку. Включаю его и, пока компьютер загружается, думаю.
Что мы имеем? По словам Сквортцофа Харди был убит вчера утром. Кто-то очень злой на шалопая заколол его ударом в сердце и спрятал труп в чане с известью. Видимо убийца хотел, чтобы известь уничтожила тело или хотя бы следы. Значит, убийца знал о том, что ремонт во время выставки проводиться не будет. Он ничем не рисковал. В чан не заглядывали бы полторы недели.
Не отвлекаясь от своих размышлений, завариваю себе кофе. Не откажу-ка я себе в допинге. Пробую. Ну, вот. Так-то лучше!
С кофе можно спокойно рассуждать дальше. Кокос утверждает, что видел, как после полуночи Харди заходил в свою комнату. Если Харди ночевал у себя, то зачем он встал так рано? Кто рано встаёт, тот рано умрёт. Кстати, неплохое название для детективного романа. Вряд ли Харди убили в постели, а труп потом тащили через весь замок в восточный корпус. Одному человеку с этим, пожалуй, не справиться, если он, конечно, не такой здоровый бугай, как Сквортцоф.
Следующий факт: родстер Харди исчезает с автостоянки, зато в кустах появляется велосипед. Я заметил его в четверг. Разумеется, велосипед мог стоять там и раньше, но все жё такое совпадение очень интересно.
Следующий факт: драка Никса с Харди. Никс был унижен на глазах Мари. Не очкарик ли отомстил своему сопернику? Интересно было бы узнать, как Никс провел роковое утро?
Следующий факт: Бахман находит на лестнице испачканную извёсткой алебарду. Какую роль в этой головоломке играет алебарда? Зачем она вообще нужна? Ведь алебардой можно только рубить, а Харди закололи острым клинком.
Следующий факт: тело обнаруживает Кокос, и он же утверждает, что Харди накануне вечером был ещё жив. Можно ли доверять показаниям этого скользкого албанца?
Я смотрю на свой список вопросов. Вроде я ничего не прошляпил? А Замок-то оказался вовсе не скучным местом! Древняя каменная громада полна загадок и жути: безглазый труп в чане, таинственные ночные тени, непонятные поступки обитателей, да ещё, говорят, привидение Полоумной Марии бродит ночами по тёмным залам. Чем не сюжет для романа?
От размышлений меня отрывает Лиля. Время ленча. С сожалением покидаю едва успевшую нагреться комнату. Прохожу привычным путём и вот: я снова в столовой.
«Халло! – Халло! Хай! Сервус! Грюсс готт!»
На первый взгляд в мрачном помещении ничего не изменилось: также холодно и неприютно. Камин, долгий стол, картина у стены. Лиля опять с посудой, Эрих с Бахманом, Мари с Никсом, Баклажан с Кокосом, Алинки нет, остальные кто где. Творческие люди стараются не смотреть на пустой стул, на котором позавчера сидел Харди. Эдика тоже не видно. Видимо слушает лекцию, как из своего оболтуса сделать праведника. Занимаю место возле остроносой Селины и Урсулы в зелёной, как хлорофилл, майке. Оглядываю стол. Меню завтрака Геракла остаётся без изменений: оливки, малоаппетитный овечий сыр, зерновой хлеб и вино из замкового виноградника. Печально. На такой диете я скоро заблею, как недовольный баран.
Бахман вдруг звенит ложечкой по пустому стакану, привлекая к себе взгляды присутствующих.
– Внимание, коллеги! Я должен сделать важное объявление.
Все поворачивают головы к руководителю студии. Я тоже.
– В связи с произошедшим ужасным преступлением, решено отложить проведение нашей выставки.
– Отложить? – перебивает Бахмана плешивый Кельвин. – На какое время отложить?
– Ничего определённого сказать не могу, – пожимает плечами Бахман. – Видимо, до конца расследования.
– И сколько оно продлится? – спрашивает Урсула. – Через неделю я должна выйти на работу.
Продавщицу поддерживают остальные:
