Катя с Кириллом встречались почти ежедневно, а в дни, когда не встречались, обязательно созванивались, но вчера они ни встречались и не созванивались, сегодняшний день тоже уже клонился к вечеру, когда Кирилл, закончив определённый этап работы, он занимался компьютерной вёрсткой для своего постоянного заказчика, позвонил Кате и неожиданно застал её дома.
– Привет, Кискен, ты чего затаилась?
– Я? – затягивая с ответом, спросила Катя. – А затаилась, что это значит?
– Не звонишь, не приходишь, не приглашаешь…
– А я засекла, сколько ты сможешь обходиться без меня.
– Ой, тогда считай, что я не звонил, продолжим твой эксперимент.
– Ну, уж нет, ты уже себя засветил! Ты где?
– Кискен, если я тебе на этот вопрос отвечу правдой, тебе не понравится, так что с этим вопросом пролетели, задавай следующий.
– Ну, уж нет, я хочу знать, где ты.
– Ничего, давай дальше задавай вопросы, пока я отвечаю.
– Ты с кем?
– О! Здесь я могу быть честен. Я – один.
– Сытый?
– Ммм…, ты знаешь, тебе пора привыкнуть, что я всегда испытываю чувство голода.
– Ты хоть что-нибудь завтракал?
– Катя, – с укоризной в голосе произнёс Кирилл её имя, – как бы я мог тебе звонить. Посмотри, сейчас давно уже обеденное время, я не только завтракал, я уже и обедал, но голоден, и речь идёт не только о еде.
Последние слова Кирилла вызвали у Кати раздражение, но она сумела скрыть его в голосе, и мягко, даже немного певуче заговорила:
– Ну, раз уж ты и пообедал, мы сможем с тобой куда-нибудь сходить.
– Кискен, правильно ли я тебя понял, ты приглашаешь меня к себе?
– Нет, я приглашаю тебя куда-нибудь. Знаешь, я думаю, мы могли бы сходить к Стасу. Помнишь, ты обещал, что мы съездим к нему посмотреть его картины.
– Нет, Кискен, это ты обещала посмотреть их, а я видел их уже раз пять, и, кажется, знаю их уже все наизусть.
– Вот и замечательно, ты поможешь мне что-нибудь выбрать.
– А ты поможешь мне утолить мой голод?
– Кирилл, ты неисправим! – капризно ответила Катя, приезжай, я начинаю одеваться.
На этих словах Катя завершила разговор, нажав пальчиком на кнопку отбоя. Так она поступала всегда, когда говорила с матерью, но при разговоре с Кириллом это было впервые.
«Сегодня она какая-то не такая», – подумал Кирилл о Кате.
* * *
А Катя, действительно, сегодня была не такой, как раньше, сегодня Катя не просто жила, а жила с целью, с мечтой, сегодня она приступила к исполнению своего плана по ликвидации Клары. Чтоб победить врага, надо его лучше узнать. Катя знала Клару, но Клару – школьницу. Становясь старше, сёстры всё больше и больше отдалялись друг от друга, квартира родителей была большой и позволяла каждой из девушек иметь свою комнату. Когда Катя закончила обучение в школе, сёстры и вовсе почти перестали встречаться. Кате, захотевшей жить самостоятельной жизнью, родители купили квартиру в соседнем доме, Клара переехала жить в квартиру, унаследованную ею от бабушки по материнской линии. Сёстры не ходили друг к другу, не перезванивались, и даже, встретившись иногда у родителей, ограничивали своё общение лёгким приветствием и не имеющим истинного смысла вопросом: «Как дела?», на который обе неизменно давали однообразные ответы: «Ничего», «Хорошо» или «Нормально». После ухода Клары Катя обыкновенно спрашивала мать, зачем приходила Клара, и почти всегда получала один и тот же ответ: «Ну, ты же знаешь, нас проведать». Причём два последних слова Вера Станиславовна произносила с интонацией, выражающей одновременно им опровержение и торжество разоблачения.
– Сколько он ей дал? – часто спрашивала Катя мать. Обыкновенно Вера Станиславовна не знала этого, но всегда высказывала предположение. Потом Вера Станиславовна пересказывала дочери то немногое, что узнавала о Кларе, и всегда интонация её голоса была насмешливо-недружелюбной.
– Говорит, на практику её пригласили в министерство. Там платить не будут, но престижно.
– Она всегда была выскочкой.
Если во время разговора матери и дочери о Кларе появлялся Юрий Владимирович, женщины умели прятать недоброжелательность, а в ряде случаев даже выказывали заботу о Кларе, как, например: «Надо Кларе сказать, пусть она в августе не едет в Тунис, там в это время жарко».
Но, в сущности, Катя мало знала Клару нынешнюю. Она не знала ни её привычек, ни её привязанностей, ни её увлечений, а теперь ей это понадобилось узнать, и она решила «сблизиться» с сестрой. К приезду Кирилла у Кати уже был выработан первый штрих плана её действий: для сближения с Кларой Катя решила сделать ей подарок, для чего и просила Кирилла свозить её к приятелю-художнику, у которого решила купить в подарок картину.
Кукушкин Стас – приятель Кирилла, был хорошим художником, писал он много, охотно и продавал свои картины недорого, а Кате, очаровавшей его своей элегантностью, выбранную ею картину отдал почти даром. Катя покидала мастерскую в прекрасном расположении духа, но вопрос Кирилла испортил ей настроение.
– Кискен, пойдём к тебе или ко мне? – спросил он Катю, целуя её в ухо.
«Почему он такой кобель?» – с раздражением подумала Катя, но ответила ему с мягкой улыбкой:
– Ко мне, но, сперва зайдём в кафе, я уже проголодалась.
– Ты же знаешь, милая, у меня в карманах гуляет ветер, – ответил Кирилл. – Я смогу оплатить всего две чашки кофе.
«Хорошо, что хоть это», – подумала зло женщина, и ответила:
– Идёт, ты оплачиваешь кофе, я – всё остальное.
Катя нарочито долго тянула трапезу, надеясь, что Кирилл перехочет это, но он не перехотел. Только они переступили порог квартиры Кати, он стал осыпать её шею поцелуями.
– Подожди, Кирюш, ну не сейчас же.
– Сейчас, прямо сейчас…
– Ну, не здесь же…
– Здесь, прямо здесь.
Кирилл стал задирать подол юбки Кати.
– Кира! – возмутилась девушка, дай я хоть сниму эти проклятущие туфли.
Кирилл не заставил себя упрашивать, он тут же кинулся разувать Катю, а потом разутую понёс её в постель.
– Ну, дай же я схожу в ванну.
– Не надо, – томно прошептал Кирилл.
«Сволочь, как играет», – подумала Катя. Но Кирилл не играл, он, действительно, был в истоме. Нежелание Кати оказывало на него двоякое действие: это досадовало и в то же время занимало его. Привыкший к тому, что девушки, как правило, наоборот выказывали своё желание быть с ним, нежелание Кати давало ему возможность некоторого стремления к достижению цели, пусть маленькой, но борьбы, а, следовательно, и победы. И всё же, каждый раз занимаясь с Катей сексом, Кирилл испытывал досаду, причём, раз от раза досада всё более нарастала. Он чувствовал, что Катя, будучи с ним в постели, скучает, ждёт окончания, а иногда и вовсе начинает выказывать нетерпение. Но больше всего его коробила её брезгливость. Не раз он замечал на её лице брезгливое выражение, когда, придерживая прокладкой жидкость, она спешила в ванную.
Кирилл целовал грудь, живот, промежности, это Катя ещё терпела, даже это немного ей нравилось, но когда он начинал входить в неё, она заостряла своё внимание на трении, и всё её существо противилось вторжению в её плоть, как если бы ей, только что сытно отобедавшей, пихали в рот булку, помазанную маргарином. Кроме того, что ей было неприятно ощущение присутствия внутри себя, ей было жалко ещё и времени.
«Хоть бы с ним случился стресс какой-нибудь, – думала Катя о Кирилле, лёжа под ним, – и он стал импотентом». Как только после окончания полового акта Кирилл отвалился, Катя с нетерпением выбралась из постели и ушла в ванную комнату. Кирилл лежал и, рассматривая потолок, думал: «А ведь анекдот о трёх женщинах под мужчиной – это сама жизнь. Жена пялится в потолок и думает о том, что пора делать ремонт, проститутка гадает, заплатит или нет, а любовница думает, придёт он завтра или нет. Катя явно думает «о ремонте». Что-то, по-видимому, я делаю не так, хотя ей как не делай, всё не так, наверное, она фригидна. А жаль, могло бы быть так классно».
Сегодня Катя управилась в ванной быстрее, чем обычно, но не прошла как обычно в комнату, а вернулась в спальню и села на край кровати. Кирилл терпеливо ждал, что она скажет. Неожиданно серьёзным голосом Катя спросила:
– Кирюш, а ты смог бы ради меня убить человека?
– Нет. Людей ради людей не убивают, чуть рассеянно, но твёрдо ответил Кирилл.
– Ну, для меня?
– Нет. Вот породить человека я б смог, а убить, нет, конечно, нет.
Катя напряжённо молчала. Чтоб как-то снять напряжение, Кирилл пошутил:
– А пусть живёт человек-то, Кать. Места под солнцем хватит всем.
«Одним – на Канарах, другим – на помойке, все – под солнцем», – подумала Катя, но сказала другое.
– Я хотела узнать, как ты меня любишь.
– Катенька, ради любви не убивают. Где убийство, там нелюбовь.
– А что делают ради любви?
– Любят!
– Понятно, – как-то вяло и разочарованно процедила Катя.
Кирилл снова потянулся к женщине, но она порывисто встала и ушла.
