Костов взял телефонную трубку.
— Слушаю, — раздался через какое-то время знакомый голос.
— Привет. — Костов постарался придать своему голосу максимально сладкую, интригующую интонацию.
— Кто это? — Костов был уверен, что Ирина его узнала. Но ей нужно дать почувствовать мужику, что у занятой журналистки есть заботы поважнее, чем помнить по голосам бывших любовников.
— Вот ты меня уже и не узнаешь… — якобы взгрустнул он.
— Антон, — смягчилась добрая Ирина. — Давненько тебя не было слышно. Что, соскучился?
— Ага, — с готовностью соврал Костов.
Но самое смешное, что Ирина поверила или сделала вид, что поверила. А не исключено, что и вправду поверила. Она была очень высокого мнения о себе и не сомневалась, что расставшиеся с ней мужчины жестоко жалеют об этом.
— Давай встретимся сегодня, — предложил он.
— У тебя или у меня? — тут же пошла в бой Ирина.
— Нет-нет, не спеши, я так не могу, — зажеманился церемонный Костов. — Я человек традиционных взглядов. Давай для начала посидим где-нибудь в кабаке, поговорим по душам. Все-таки давно не виделись, надо снова привыкать друг к другу…
Ирина на другом конце провода глубоко и удрученно вздохнула: она помнила, что Костов и впрямь очень несовременен и без «предварительных игр» — сидения в кабаке, ухаживаний, душевных излияний и прочей чепухи — заниматься любовью не любит.
— Сколько с тобой хлопот… — сказала она. — Ладно, «Москва — Берлин» сегодня в два подходит?
— Вполне, — согласился Костов.
«Удачно, что договорились на сегодня, сразу же все и выясню», — подумал он. Взглянул на часы — до встречи оставалось два часа.
Ирина появилась между столиками, когда он уже минут пять как устроился у окна на возвышении и даже успел пообщаться с официантом. Ирина, как всегда, была ослепительна — одевалась с большим вкусом и дорого, не разделяя популярную манеру журналисток бегать в джинсах и джемпере, ненакрашенными, неухоженными фефелами с хохолком на затылке. Заподозрить ее в том, что она прихорошилась специально к встрече с Костовым, было невозможно — времени не хватило бы. Просто Ирина давно завела привычку выглядеть так, будто в любой момент может состояться ее встреча со счастьем — с принцем на белом коне, нефтяным магнатом на «Гранд-Чероки» или звездой шоу-бизнеса на личном самолете.
— Тошка! — Ирина повисла у Костова на шее, чуть ли не ножки при этом поджала. — Как давно мы с тобой кофе не пили!
В этом поведении Костов по обычаю усмотрел некоторую ненатуральность и наигранность, но удержался от того, чтобы поморщиться (особенно от этого «Тошки»). У него была цель.
— Что тебе заказать? — как можно более живо и светски поинтересовался он, дождавшись, пока дама усядется.
— Кофе, кофе, кофе… — защебетала Ирина, крутясь на стуле и прилаживая свою сумочку за спину.
— Три кофе? — уточнил Костов.
Ирина расхохоталась — Костов про себя улыбнулся. Если девушку удалось рассмешить — считайте, полдела сделано вне зависимости от того, о каком деле идет речь.
— Хватит надо мной подшучивать, — продолжала смеяться Ирина. — Один кофе. Один.
Официант уже стоял рядом. Костов сделал заказ и снова обратился к Ирине — для начала безмолвно посмотрел на нее долгим-долгим взглядом. Она ответила ему нежной понимающей откровенной улыбкой, созерцая которую Костов почувствовал себя гадом.
— Ты еще красивее стала, — сказал он и мысленно порадовался, что хотя бы по этому поводу ему не приходится кривить душой. Ирина и впрямь была красива, ничуть не постарела и вообще не изменилась с их последнего свидания, которое состоялось — три? — да, три года назад. Только почему, ну почему его это ни капельки не трогает? Непостижимо.
— Оставь, — махнула ручкой она. — Какая красота при моей сумасшедшей работе? Зачуханная, заезженная, затраханная…
— Не скромничай. Сногсшибательная, ошеломительная, победительная… А кстати, о работе. Над чем работаешь?
— Сейчас работаю с Думой, — охотно начала Ирина, и Костов подумал, что вот удивительно — Ирина всегда была увлечена работой. Он знал, что самый лучший способ завоевать ее расположение — поговорить с ней о ее работе. Когда она обижалась и раздражалась, дулась на него или уставала до изнеможения, он знал, что делать, чтобы заставить ее расслабиться. Он незаметно подводил ее к разговору о расстановке политических сил в Думе, о борьбе кланов в администрации президента, о склоках в стане демократов и прочему. Ирина с полоборота вовлекалась в беседу и могла толковать о политике часами. Вот и сейчас — она что-то увлеченно ему разъясняла. Он слушал вполуха и ломал голову над тем, как перейти к интересующей его теме.
— А что там с восьмым каналом? — спросил он прямо, но вопрос хорошо вписался в контекст Ирининого монолога и ее не насторожил. Она любила излагать кому-нибудь свое компетентное мнение, открывать ему глаза на реальность, приподнимать для непосвященного завесу тайны над политическими интригами и заставлять его проникать в суть происходящего.
— Рыбка, — укоризненно сказала Ирина. — Ты что, совсем не в курсе? Все-таки в России живешь… Канал на три четверти принадлежит Виктору Огульновскому, так вот с недавних пор он расплевался с Кремлем. А помнишь, какой пару лет назад у него был роман с властью? Все, любовь прошла, увяли помидоры. Огульновского обошли при акционировании «Нефтетранса» — пересилил Василий Бреус, протащил своего человека. Чего это Бреусу стоило, можно догадаться. Но — просто фантастика! — он как терминатор. Президент, когда с ним общается, как под гипноз попадает… Все-таки Бреус — талант, что ни говори, всесокрушающий товарищ. Ну, Огульновский с досады решил тому подгадить и вбросил компромат на Бреуса через свои прикормленные СМИ. Да компромат-то хиленький… Бреуса толком поймать не на чем — он так много вкалывает, что у него и времени-то на разврат нет, он трудоголик. Ты ему в глаза посмотри — одни биржевые котировки в голове, ну, может, еще тезисы к внеочередному съезду радикально-демократической партии и схемы, как выпихнуть из Политсовета слабонервных младолибералов… Он в этом кайф ловит — в работе, в собственном влиянии и всесилии, а Огульновский этого понять никак не может. Сам телемагнат пятую жену сменил, бедняга. Бреус с девками не развлекается, казино не посещает, мальчиков не замечает. В жену, говорят, влюблен — жуткий для политики человек. Словом, силился Огульновский, силился и накопал только какую-то невыразительную историю с книгой о рыночной реформе в России, которую Бреусу заказали на Западе. История невинная, яйца выеденного не стоит. Это дело издательства и автора книги, какой гонорар предлагать и брать. Но сумма слишком большая, по нашим меркам, простого российского пенсионера, который живет на тридцать долларов в месяц, очень впечатляет…
— И что? — подтолкнул Костов задумавшуюся Ирину.
— А то, что Огульновский через свой телеканал начал скандал раздувать. Раздувал, раздувал и, в общем, раздул. Но — представляешь? — президент пальчиком Бреусу погрозил — и на этом дело закончилось. Потому что личность незаменимая… А Бреус теперь просто озверел, но спокойно озверел, как он умеет. Пусть Огульновский не обольщается, что пока ничего вроде бы не происходит. Теперь Бреус его сделает — жизнь на это положит, если надо. Бреус вообще спокойный, выдержанный, умеет выжидать и душить соперника в нужный момент, сохраняя любезное выражение лица. Так что восьмой канал валят с самой высочайшей санкции… А тут еще везение для Кремля. На восьмом канале — ты знаешь? — убили одного из продюсеров. Зачем убили, за что убили, никто не знает. Но маленькая деталь — покойный работал у Абдулова, а Абдулов всегда считался «дубинкой» Огульновского… Следишь за мыслью?
— Нет, — покачал головой Костов.
— Ну как же, — всплеснула руками Ирина. — Неужели не понятно? Болван Абдулов крутил роман с девочкой этого продюсера… Получается, что Огульновский классно подставился. Сейчас Кремль организует накат на Абдулова — того арестуют, а глядишь, и посадят, огромный удар по репутации Огульновского и по его позициям. И остается лишь схавать ослабевшего льва. Только…
— Что «только»? — насторожился опер.
— Только в «Останкино» ходят слухи, что сдаст Огульновский Абдулова. По каким-то незаметным признакам там всегда знают, у кого какие дела. Так вот, сейчас по этим неуловимым признакам все знают, что Абдулов попал в немилость к Огульновскому. Неудивительно — не мог болван Аркаша сдержаться, чтобы девочку не трахнуть…
На этих словах Костов усмехнулся — он готов был побиться об заклад, что Абдулов тоже побывал в постели высоконравственной рассудительной Ирины.
— Думает этот Абдулов тем, что, как в стишке, «между ног болтается»… Подставил Огульновского, а тот сейчас и так нервный. Так что я отнюдь не исключаю, что со дня на день у Абдулова ни с того ни с сего начнутся крупные неприятности с милицией. Ну, вдруг выяснится, что его джип числится в угоне в Германии, что три года назад он недоплатил три рубля налогов… А то и в убийстве продюсера обвинят, ха-ха! Не делай большие глаза, рыбка! Это вполне реально. Ты же знаешь, у Огульновского вся верхушка МВД — приятели и облагодетельствованные. Для публики Огульновский, конечно же, станет возмущаться гонениями на «лучшего журналиста канала», кричать о свободе слова, намекать на Кремль, приставит к Аркаше самого дорогого и влиятельного своего адвоката. А своим оставшимся «связникам» в администрации президента станет дуть в уши — мол, этот Абдулов не оправдал доверия, превратился в информационного киллера, попрал все нормы журналистики в своем «Вызове времени», — совсем свихнулся, от рук отбился, использует свою близость к микрофону во зло ему, владельцу канала… Не хочет он окончательно портить отношения с властью — у Огульновского такие обширные коммерческие интересы, он столько бабок сосет с госсобственности… На самом деле ему бы сидеть и сопеть в дырочку, а не разоблачительством заниматься.
