— Давайте еще раз все уточним: о пленке знали и вы, и ваш муж. Так?
Миронова кивнула, и я продолжила:
— Надежда Валерьевна Чиликова использовала эти снимки для шантажа вашей семьи. Это вы тоже подтверждаете?
Снова кивок.
— Тогда объясните мне, почему вы не признались в том, что знаете о снимках, при первой нашей встрече, а, напротив, вели себя агрессивно.
Хозяйка дома слегка замешкалась, а потом произнесла:
— Не хотела, чтобы вы начали приставать со всякими там вопросами к моему мужу или к сыну. Ведь вы наверняка бы еще больше заподозрили мужа в убийстве жены бухгалтера. Мы хоть с мужем последнее время ссоримся, но зла я ему не желаю.
— Тогда еще один вопрос: почему вы послали Тимошина искать снимки именно на даче Чиликовых, а не где-то в их доме или в каком-то другом месте?
— Но вы же сами тогда дали понять, что снимков у вас нет. Ну а в доме бухгалтер наверняка уже все перетряс: если бы нашел, мы бы первые о том узнали. Чиликов наверняка тут же передал бы их куда следует, чтобы отомстить нам за свою жену и дочь. Вот муж и решил, что, кроме как на даче, спрятать эти чертовы карточки негде.
— Так это решил ваш муж? — не скрывая своего удивления, произнесла я и пристально посмотрела Мироновой в лицо.
— Да, он. Как только вы ушли, я ему сразу позвонила и все рассказала. Он и указал на ту дачу. Сама туда поехать я не могла, меня же все соседи знают, вдруг кто еще не уехал. Да и в поисках я не сильна, вот и попросила того парня. Только он все равно ничего не нашел, не знаю уж почему.
— А ваш сын? Что он знал?
— Вчера, после того как муж увидел снимки, он ему такое устроил… Я думала, они друг друга поубивают. До этого мы ему не говорили о шантаже, просто предупредили, что кто-то его нащелкал и что, если карточки выплывут, ему не поздоровится.
— А почему? — полюбопытствовала я. — Мальчик-то он не маленький, сам натворил, сам и отвечать должен.
— Это для вас он не маленький, а для родителей — ребенок. В его возрасте ума-то еще нет — так, одна спесь и желание выпендриться.
Миронова замолчала, а я задумалась. После ее рассказа у меня в голове все перепуталось: теперь вновь получалось, что заказчиком убийства является сам Миронов, а его жена только лишь ему помогала. Боясь запутаться совершенно, заявила напрямую:
— Вы только что признались в том, что ваш муж попросил вас найти на даче снимки. Стало быть, я могу сделать вывод, что он и является тем самым заказчиком, который велел убить Надежду Чиликову.
Я пристально смотрела в глаза Мироновой, но так и не смогла понять, о чем она думает. Она тупо уставилась прямо перед собой и как будто ничего не видела. Но едва я произнесла последнее слово, тут же возразила:
— Нет, мой муж не мог никого убить, он на такое просто не способен. Он бы скорее денег дал, чем на преступление пошел. Ну а то, что мы пытались найти компромат на нас, так это не преступление. Нас ведь шантажировали! Нет и еще раз нет: в нашей семье нет убийц, я могу поклясться.
— И все же я не могу вам полностью поверить, — немного подумав, покачала головой я. — Кроме членов вашей семьи, убивать Надежду Чиликову ни у кого не было причин. К тому же из ее машины исчезли те самые бухгалтерские документы, которые были нужны вашему мужу. Как вы это можете объяснить?
Оксана Владимировна опустила глаза, несколько минут глядела в пол, а затем произнесла:
— Не знаю, почему так случилось. Может, кому-то очень было нужно подставить нашу семью? Мало ли «доброжелателей» на белом свете. Давайте я вам лучше все по порядку расскажу, как было с этим шантажом, уж тогда-то вы сразу поймете, что не мы убили Чиликову.
Я согласилась и приготовилась слушать, но Миронова не спешила начинать рассказ, предложив сначала сварить кофе, так как у нее упало давление. От чашечки кофе, который всегда помогает мне думать, я, конечно же, не отказалась и, оставшись в комнате одна, стала ждать, когда хозяйка приготовит обещанный напиток.
Наконец она принесла невероятно ароматный и, как я сразу поняла по вкусу, дорогой кофе.
Оксана рассказала, что однажды к ней в дом пришла Надежда Валерьевна Чиликова и стала угрожать передать в коллегию адвокатов какие-то снимки, порочащие репутацию их сына. Но в тот день она их не показала.
Миронов, узнав о ее посещении и угрозах, сразу же забеспокоился, стал проклинать семейство Чиликовых, которое явно вознамерилось его погубить, напирая со всех сторон. Пытаясь уладить ситуацию, он решил слегка припугнуть бухгалтера, но ничего из этого не вышло. Тогда он нанял каких-то сопляков, чтобы они влезли в его дом и нашли бумаги и фотографии. И снова ничего не получилось: мальчишек то застукивали еще в саду, то они не сумели вскрыть дверь.
В конце концов, после очередного посещения Чиликовой, продолжавшей угрожать, Миронов нанял мужика, чтобы тот за ней везде таскался и, как только она куда-то поедет с бумагами, проследил до того места, а потом выкрал их. Мужик получил часть денег и смылся. И тут как раз произошло убийство.
— Вот в общем-то и все, — закончила свое повествование Оксана Владимировна. — Мы эту дамочку после исчезновения нанятого мужика не трогали, надеясь решить все при помощи денег.
— А тот мужчина, что взял деньги и исчез, впоследствии не объявлялся с теми самыми бумагами? — спросила я, не совсем веря в правдивость рассказанной истории.
— Где уж там! — воскликнула Миронова. — С такими деньгами он наверняка и в Тарасов-то больше не заглянет. Для него, пьяницы, пять тысяч как целый миллион.
Я кивнула, как бы поверив, хотя, напротив, все больше убеждалась в том, что Оксана Владимировна мне самым наглым образом врет. Решив попытаться вывести ее на чистую воду еще раз, я спросила:
— А только ли одна Надежда Чиликова шантажировала вас этими снимками? Не было ли кого еще, кто использовал их в своих целях?
Миронова ужасно удивилась вопросу, причем на сей раз удивление выглядело гораздо правдоподобнее всего остального, и спросила:
— Не понимаю, к чему вы клоните. Снимки же, кажется, только у жены Чиликова были, и ее муж о них не знал, так Надежда сама сказала.
«Неужто Миронова не знает о фотографе? — удивилась теперь я. — Тогда получается, что Федора убил кто-то другой из членов этого семейства. И скорее всего — сын, так как отец бы тогда уж точно снимки видел и не среагировал бы потом на них таким образом».
Все закручивалось в еще более сложный клубок, распутать который я в настоящий момент никак не могла по причине невероятной, невесть откуда навалившейся на меня сонливости. Я, не удержавшись, широко зевнула и сказала:
— У вас сильный кофе. Крепче того, что я обычно употребляю. Но меня все равно почему-то в сон клонит.
Оксана Владимировна мило улыбнулась и, взглянув на часы, воскликнула:
— Ой, вы уж меня извините, но мне пора ехать к мужу в больницу. Врачи просили привезти кое-какие лекарства, а я еще даже не собралась. Да, а что там по поводу кого-то другого, тоже владевшего проклятыми снимками? Вы еще чью-то смерть на мою семью повесить хотите? — полюбопытствовала она, не сводя с меня пристального взгляда.
— Нет, что вы, — неожиданно для самой себя откровенно заговорила я. — Просто была у меня версия, что раз снимки кто-то делал, то он тоже мог воспользоваться случаем и использовать их в целях шантажа, — отмахнулась я и направилась к двери, не переставая зевать.
Хозяйка проводила меня до двери и сказала:
— Если я вспомню что-то интересное — ну мало ли, вдруг что-то узнаю или вспомню, — где вас можно будет найти?
— Дома или по телефону, — не задумываясь ответила я.
— Диктуйте и то и другое, — попросила Миронова, взяла с полки блокнот и карандаш и добавила: — Вдруг потребуется с вами переговорить наедине, тогда я заеду.
Я продиктовала ей свой адрес и оба телефона, и мы попрощались. Я стала спускаться по лестнице к своей машине. Ноги были какими-то ватными — ужасно захотелось оставить все дела и лечь отдохнуть. Я доплелась до машины, открыла дверцу и плюхнулась на сиденье.
Понимая, что в таком дремотном состоянии ехать никуда просто нельзя, я попыталась привести себя в норму: выкурила сигарету и как следует потрясла головой — немного помогло. Тогда я завела машину и направила ее в сторону дома, пытаясь понять, почему так быстро наступила усталость, ведь я сегодня хорошо выспалась. Неужели меня так утомил разговор с Оксаной Мироновой? Под ее елейный голосок только и можно, что спать. Таких людей, как она, немало. Вот, например, у меня еще в школе был преподаватель, на уроках которого все просто повально засыпали, настолько монотонной и плавной была его речь. Ну да ладно, сейчас приду домой, немного вздремну, а уж потом подумаю, что делать дальше.
Где-то на полпути к дому на меня опять начала накатывать сонливость, но на этот раз гораздо сильней прежнего. Веки отяжелели, и мне с трудом удавалось удерживать глаза в открытом положении. Я усиленно их потерла, но это не помогло, наоборот: все вокруг меня медленно и уверенно стало погружаться в туманную дымку. Я практически интуитивно свернула машину к обочине, остановила ее и непонятно зачем защелкнула дверь.
