- К тебе там Сиплярский пришел! - позвала Ольга. - А я ухожу, не забудь - о чем я просила.
- Надо было сказать, что меня...
- Нет, что ли? - Сиплярский, улыбаясь, поднимался наверх.
- Иду, иду! - и Афанасий чуть не сшиб Александра Антоновича. - Давай на улицу, а то, что здесь сидеть в духоте?
Ольга развела руками - мол, сам ворвался, но было понятно, что она специально не препятствовала.
- Там у меня бардак, - потянул Афанасий Сиплярского за рукав на улицу.
- А я думал ты там порнушку смотришь - так ты взволновался, - съязвил обиженный Сиплярский.
- Был я у нее. Она считает, что ты пытался её изнасиловать, - ответил тем же Афанасий.
- Да ты что! Вот Манда Прометеевна! Она что, сучка, дело мне решила навесить?
- Ты потише ругайся.
Они сели на скамейку, но Сиплярский тут же вскочил:
- Я сейчас пойду, все выясню!
- Да угомонись ты! Она ничего предпринимать не будет. Она говорит, что ты ей в вино чего-то подсыпал.
- Ну, теперь-то, конечно! Все что угодно можно повесить. Ну ты меня обрадовал!
- Ты просил, я сделал. Спасибо сказать должен.
- Пожалуйста. Что-то ты какой-то задиристый и бойкий, уж не трахнул ли ее?
- Ты, Сиплярский, уразумей - я хоть и мужик, но не люблю этих мужицких откровений - трахнул , не трахнул - это мое дело. Вот ты к чему все это траханье делаешь достоянием общественности? От этого - что, твой статус поднимается , и ты становишься круче, или ты думаешь, что ты что-то приобретаешь от этого, как валюту, или у тебя просто ничего нет, кроме памяти о раздвинутых ляжках?
Сиплярский задохнулся от изумления. Было впечатление, что его огрели огромным пыльным мешком.
- Да ты хороший человек, Сиплярский, я против тебя ничего не имею. Просто ты пустой, и в тебе нет золотой пластины, как говорит твой дядя Ося, а тем более жемчужины.
- В тебе что ли есть? - наконец, отозвался бедняга.
- А может и есть. Пойду-ка я посплю, надоели вы мне все, вошкаетесь, вошкаетесь...
Афанасий уже был у крыльца, когда Сиплярский ему крикнул в спину:
- Ты антисемит, Афонька!
- А может и так. Ты что ли большой любитель русских?
На этом их мальчишеская перепалка потухла. Сиплярский потоптался во дворе и ушел. Афанасий поднялся к себе и забрался под одеяло. У него было ощущение, будто из него высосали все мозги.
Глава седьмая, повествующая о расширении
контактов и светящихся листах, о ночной
поездке за кладом и купании в пруду,
о подсчете богатства и второй поездке
к месту преступления,
и о понимании - ху-из-ху.
Он проснулся ночью. Встал, попил холодного чаю. Стоял во дворе, слушал шорохи. Светились окна на втором этаже у Елены.
"Что хотят люди выразить в творчестве? Какая у них цель? Они сами не знают. Интересно, если бы животные могли рисовать - что бы они рисовали?"
Он вспомнил, как Ольга говорила, что боится этих бумаг. Но ведь он тоже боится их! И особенно боится того листа, через который состоялся диалог. Он даже не вспоминал о нем. Но именно потому, что боялся! - это стало очевидным - вот и сейчас в нем зародился безотчетный мерзкий страх, будто что-то огромное и живое поднималось из темных бесконечных глубин...
"Кто это был? Меня хотели вытянуть на встречу и предупреждали об опасности."
И он решил продолжить диалог, если, конечно, это теперь возможно.
Когда он вытащил лист из-под кипы бумаг, то увидел на нем вопрос:
"Жив еще?"
Именно такой необычный способ общения пугал Афанасия. Он интуитивно понимал, что идти на контакт опасно, но и бояться ему было обидно.
"Жив, - написал он, - а как твое самочувствие?"
Прошло минуты три и появилось:
"Сейчас час ночи. Что случилось? Бумаги в сохранности?"
"Беспокоится о бумагах, не спит, значит, обычный человек."
А дальше произошел такой диалог:
"Все нормально. Бумаги в сохранности."
"Пойми, ты не можешь ими владеть. Ты не можешь быть хозяином."
"А ты кто?"
"Я их владелец."
"Они у меня. Значит, владелец - я."
"Они были украдены. Ты их присвоил. Ты не знаешь, как ими пользоваться. Ты только себе навредишь."
"Я знаю, как ими пользоваться."
"Нет, у тебя нет ключа. Ты можешь вызвать только хаос и разрушения."
"Кто создал их? Откуда они?"
"Давай встретимся, я все объясню."
"Объясни так."
"Так нельзя. Эта связь может быть в любой момент заблокирована."
"Кем?"
"Самой системой. У меня остался один лист, и у тебя такой же. Они называются "сиамские близнецы". Но они связаны и с остальными листами. Система живет, в ней идет беспрерывный процесс, поступает все новая информация, и при грубом вмешательстве доступ к системе может заблокироваться. Ты не знаешь ключ-код."
"Он тебе известен?"
"Да."
На этом моменте лист стал белым, потом замелькали слова и фразы, которые нельзя было успеть прочесть, и все успокоилось, когда несколько раз было выписано:
"Нет! Нет! Нет! Ключ мне не известен, но без меня тебе ничего нельзя определить."
"Ты не владелец и не хозяин."
"Но у меня же остался лист. Давай встретимся. Я очень прошу."
"Сообщи данные о себе."
"Нельзя. Есть подозрение, что листов из серии "сиамских близнецов" не два и, может быть, не три. Нас могут слышать."
И тут Афанасия как громом поразило: ему предлагают встретиться, хотя о месте встречи может знать ещё кто-то!
"Какая встреча, - написал он со злостью, - Если кто-то может нас слышать? Все блеф и ловушка!"
"Не горячись. У тебя есть лист - "память-желание". Вызови инициалы Н.К. и назначь время и место встречи. Буду знать только я."
И вдруг на листе всплыла крупная надпись:
"Скотина."
Потом все исчезло. Афанасий написал:
"Не понял."
Но лист "молчал".
Тогда он взял лист "память-желание" и написал:
"Память. Н.К."
Он ожидал получить данные, но возникла фраза:
"Я здесь, ты подключился."
"Что произошло?"
"У кого-то сдали нервы. Еще один лист. Назначь место встречи."
"Я подумаю."
"Думай быстрей."
И тут на листе из серии "близнецов" появились слова:
"Афанасий, не соглашайтесь на встречу, это опасно."
"Кто Вы?"
"Я Вам друг, хотя это невозможно доказать."
"Вы все теперь мне дружеские анонимы. Откуда Вы знаете, как меня зовут?"
"Я знаю про Вас очень многое. За Вами охотятся несколько секретных и тайных групп. Кто-то все равно рано или поздно, но на Вас выйдет. Подумайте о семье."
"И что я должен сделать?"
"Я знаю, что Вы не пойдете со мной на встречу, но и одному Вам не управиться с бумагами. Я бы хотел, чтобы Вы вели себя благоразумно и не занимались слепыми экспериментами."
"Откуда у Вас лист?"
"Это очень простая история. Возможно, у многих есть такие листы. Но мало кто об этом даже догадывается. Проведите такой опыт - возьмите обыкновенный магазинный лист и приложите его к листу из "близнецов", потом отдайте его кому-нибудь, он станет "говорящим". Когда-то кто-то проделал такую шутку, а, может быть, и с целью. Сколько теперь "заряженных" листов и где они - никто не знает. Тем более, что и мой лист может "размножаться". Но у Вас система. Когда "говорите" Вы, все Вас слушают, вся связь идет через Вас. Остальные не имеют друг с другом контакта."
"Вы знаете о сундуке и о других листах?"
"Нет, но я кое-что понял. Мой лист несколько лет назад активно "работал". Это касалось политики, система была у очень беспринципного человека. А листы "близнецы" были размножены для определенной группы людей. Потом они как-то заблокировали мой лист и, наверное, другие. А вот теперь лист "заговорил". Поэтому нас сейчас могут "слушать" многие. Вы никому не должны верить."
"Только Вам?"
"Я понимаю Вашу иронию. Вы в очень трудном положении. Вы уже вышли на закрытую связь с этим Н.К.?"
"Допустим."
"Тогда он нас не слышит. Вы можете с ним попытаться выйти на встречу. Но кто он? Кого представляет? Как говорится - чьи интересы? Вы в этой истории случайный человек. Я бы хотел Вам помочь, но не вижу, как это можно сделать. У меня есть догадка, что эта система вообще никому не принадлежит - она автономна и самодостаточна."
Неожиданно последние слова стали густо затушевываться, будто кто-то старался успевать зачеркивать написанное. А тот, кто писал, торопился что-то сказать, и фразы пытались всплыть в разных углах листа. Афанасий успел все-таки прочесть:
"Если.. за.. связаться. Обр.. сь... вызовите... Федора - 2."
Потом все исчезло.
По всей видимости, лист не выносил таких грубых перегрузок и попросту отключился. На какое время - Афанасий не знал.
Но он знал, что ситуация многократно усложнилась. Его "пасли" со всех сторон. Он не доверял своему последнему абоненту. Во-первых, тот знал его имя, знал, что у него есть семья, знал о некоторых принципах работы "системы", хотя сам говорит, что её не видел. Написать можно все что угодно, были бы среднее образование и немножко мозгов.
Но зато страх прошел. Теперь стало понятно, что за словами стоят пусть и темные, но вполне земные силы, что просто какие-то группы людей имеют "говорящие" листы и следят за каждой фразой. Нужно было решиться - что делать с этим Н.К., который действительно когда-то имел доступ к системе.
