— Да-да, — поддержала меня Ксения, — разговор с подругой немного отвлечет вас от работы, позволит расслабиться. Ведь мы за этот вечер почти стали подругами?
— Конечно, — подтвердила я, хотя и придерживалась совершенно противоположного мнения.
— Так что звоните без стеснения. А быть может, я сама вам звякну на досуге, — окончательно заключила жена Вьюнца.
— Кажется, мы здесь лишние, — с доброй иронией произнесла Юлия Николаевна, умиленно глядя на нас. — Я рада за тебя, Ксюша, — Виталысина мать глянула на меня и пояснила:
— Ксения давно не может завести себе хорошую подругу. Она родом из другого города, и все ее приятельницы остались там. Здесь же, вращаясь в обществе Олега, она сталкивается в основном с женщинами моего возраста, а у молодых все же немного другие взгляды, интересы и так далее.
— Да, я тоже рада, — ответила я.
Все мы вслед за четой Вьюнцов последовали к выходу. Когда дошли до двери, Беккер вдруг обратился к гостям:
— Может, Жене вас проводить до машины?
Олег Станиславович ухмыльнулся, что все приняли за проявление мужской гордости, и сказал:
— Да нет, спасибо, мы как-нибудь сами.
— А то смотрите, у нас тут жарковато становится, — продолжал Валерий Павлович.
— Не переживай, я справлюсь, — отрезал Вьюнец и стал открывать замки, устройство которых ему, по-видимому, было столь же хорошо знакомо, как и расположение комнат.
Ксения, исполненная чувства гордости за смелость и мужество своего супруга, обвела нас радостным взглядом. Юлия Николаевна подморгнула ей в знак поддержки, хотя по ней и было заметно, что она глубоко переживает за Вьюнцов. Я же была уверена, что уж кого-кого, а этих двоих не ждет никакая опасность, и я промолчала, не предложив своей помощи не только поэтому, но и потому, что была обязана заботиться о жизни Валерия Павловича, а не еще о чьей-либо.
Виталька все же пошел проводить Олега Станиславовича и Ксению до калитки, так как во дворе уже бушевали волкодавы, которые, как заметил Валерий Павлович, стали слишком чуткими к появлению чужих и — на удивление — даже тех, кто им был достаточно хорошо знаком. Беккер гордился своими псами, считая признаком необыкновенного собачьего ума их теперешнее поведение.
— Чувствуют, что хозяин в беде, — гордо заявлял он.
Юлия Николаевна отправилась на кухню наводить порядок, а мы с Валерием Павловичем остались в гостиной. Ему следовало принять лекарства, от которых он, конечно же, бурча, отмахивался, но принимал. Я сделала ему также назначенную врачом инъекцию, после чего осведомилась, где клиент намеревается провести ночь.
— В смысле? — спросил Беккер.
— Вы останетесь верным дивану в гостиной, — пояснила я, — или желаете почивать в своей комнате?
— Почему тебя это интересует? — самодовольно спросил Валерий Павлович, глаза которого сразу как-то засоловели.
— Вообще-то, — иронично ответила я, — я тоже должна буду приютиться где-то рядом. Есть ли в вашей спальне для меня место — вот в чем вопрос.
— О да! — потирая руки от радости, шепотом воскликнул Беккер. — У нас очень широкая кровать!
Я наклонилась прямо к уху Валерия Павловича и тоже прошептала:
— Вы не забыли, что женаты? Ваша супруга вряд ли предпочтет место на коврике у двери.
Беккер выпучил на меня глаза, как будто сказанное было для него великой новостью.
— Ну так как? — повторила я свой вопрос.
— Лучше уж здесь… — разочарованно заявил он.
— О чем вы? — ничего не подозревая, улыбаясь, спросила появившаяся из кухни Юлия Николаевна.
— Да вот рассуждаем о том, где Валерию Павловичу провести ночь. Он говорит, Что лучше опять в гостиной, так как вы чутко спите, а я, находясь в вашей спальне, буду причинять вам неудобства. Он так о вас заботится… — сообщила я, совершенно невинно глядя на Юлию Николаевну.
— Но вам. Женя, здесь ведь не слишком удобно… — в растерянности развела руками супруга Валерия Павловича. — Может, кресло-кровать туда перенести? — размышляя вслух, проговорила она.
— Нет-нет, — отказалась я, — не стоит так хлопотать обо мне. Здесь, в этой просторной комнате, проще сориентироваться в случае чего. А вообще-то" как решит Валерий Павлович…
— Здесь, здесь, — буркнул он, махнув рукой.
Похоже, между мной и Беккером-старшим устанавливались странные отношения.
Нельзя было сказать, что он меня домогался, но, кажется, он очень бы обрадовался случаю, который помог бы ему затащить меня в постель. Он не был назойлив в своем стремлении, хотя, может быть, только пока. Чувства его не диктовались душевными порывами. Нет, это был далеко не тот случай, когда убеленный сединами мужчина всерьез увлекается молодой леди. Скорее всего порывы клиента соответствовали поговорке:
«Седина в бороду — бес в ребро». Именно «бес», который то дремал, то снова давал о себе знать, руководил его словами и поступками.
Мне беккеровские «бесовские» всплески не слишком досаждали, поскольку я никогда не была обделена вниманием мужчин и такая ситуация не являлась для меня незнакомой. А вот за Юлию Николаевну, тихо "предаваемую Беккером, честно говоря, становилось все больше обидно. Хотя я знала, что Валерий Павлович жену ни на кого не променяет. Есть определенный тип мужчин, которые, будучи женатыми, меняют «возлюбленных» чаще, чем перчатки. Однако спроси их, каков для них идеал женщины, они назовут имя супруги, столь часто пренебрегаемой ими ради коротких увлечений на стороне. К их числу, на мой взгляд, относился и Беккер. А Юлией Николаевной нельзя было не восхищаться: красивая, умная, интеллигентная — в общем, все при ней.
Такие браки случаются в жизни, но объяснить, назвать причины парадоксального поведения мужей никто не сможет.
Виталька зашел с улицы и, опустившись в кресло и глубоко вздохнув, сказал:
— Фу, как же я сегодня устал!
— Ты что-то долго, — обратилась я к нему с шутливым упреком, — тебя не Ксения ли разговорила на прощание? Не она ли тебя так утомила? Твоя мама уж и на кухне порядок навела, а ты все гостей провожаешь…
— Да нет, что вы, Женя, — поспешила успокоить меня Юлия Николаевна, которая, по-прежнему считая меня своей будущей снохой, решила, что я рассержена на проявление Виталькой внимания к другой женщине.
А он пояснил:
— Ксению Олег Станиславович сразу увез, устал, наверное, от ее болтовни. Я с собака ми немного позанимался да двор проверил — все ли в порядке. Обошел, в общем, владенья дозором.
— А-а, — понимающе кивнула я.
— Может, отбой? — зевнув, предложил Виталька. — Утро вечера мудренее — завтра решим, что дальше делать.
— Пожалуй! — поддержал сына Валерий Павлович, хлопнув рукой по дивану, и поднялся с него, направившись в ванную.
Мне, естественно, следовало стоять под дверью, и я поплелась за ним. Виталька сделал то же самое, а Юлия Николаевна, понимая, что рискует оказаться третьим лишним, уединилась в своей комнате. В нескольких метрах от двери ванной, в коридоре, имелось окно. Я подошла к нему, отодвинула занавеску и пошире открыла форточку. С улицы ворвался поток остывшего к вечеру воздуха и пахнуло летом, его запахом, настоянным на зрелых травах, с примесью тонких ароматов цветов, долетавших из беккеровского сада.
— Хорошо… — сказала я и, ради осторожности оглядев местность, хорошо освещаемую фонарем, села на подоконник.
— И мне хорошо.., несмотря ни на что, — тихо произнес Виталька и ближе подошел ко мне. Затем он оперся руками о стену по обе стороны окна так, что я практически оказалась в его объятиях.
— Ого! — сказала я шутя. — Это уже серьезно! Учтите, сэр, я умею защищаться.
— А есть от чего? — еще более приблизившись, прошептал Беккер.
Я вдруг поняла, что близость Витальки на самом деле становится опасной. Я почти готова была сдаться, но тогда — закружится голова и прощай безопасность Валерия Павловича. А сие не отвечало моим правилам, поэтому я осторожно отстранила Витальку и сказала:
— Молодой человек, я на работе и все служебные романы исключаю.
В принципе с моей стороны ни о каком романе и мысли не было, просто срабатывал, как говорится, основной инстинкт. Я всего-навсего сказала то, что первым пришло мне в голову.
— Курить хочется, — заявила я, пытаясь сменить тему.
Виталька молча спустился вниз и через минуту вернулся с пачкой сигарет и зажигалкой в руках.
— Здесь можно? — шепотом сказала я.
— В форточку, — посоветовал Виталька.
Я спрыгнула на пол и молча закурила, не сводя глаз с пустынной улицы. Виталька немного постоял за спиной, а затем сказал:
— Пойду спать.
— Спокойной ночи, — пожелала я ему, не оборачиваясь.
— Я после отца сполоснусь еще, — зачем то сообщил мне Беккер-младший. Наверное, надеялся, что я передумаю и, «уложив» в постельку его отца, все же нагряну к нему в комнату.
Я промолчала, и Виталька медленно побрел к себе. Вскоре Беккер-старший обрадовал меня своим появлением в двери ванной. К счастью, он не намеревался чем-либо еще заниматься. Спустившись на первый этаж, он объявил, что сон валит его с ног, и тяжело опустился на диван. Я перевязала ему плечо и, пожелав спокойной ночи, потушила свет.
