– У них что, роман?
– Да черт их знает... Эта Лиля Перова говорит, что помогала Кану отвозить его пьяную подружку до дому – это подтверждают многие из тех, кто находился на вечеринке, а также ее соседка по съемной квартире. Но, по ее показаниям, девицу сдали ей с рук на руки около часу ночи, а потом ни Перову, ни Кана никто не видел. Он живет один в собственном доме, а не в квартире, потому свидетелей того, когда он приехал той ночью домой, нет – только слова этой девушки.
– А почему ты не веришь, что она говорит правду?
– Слушай, Андрей, ты же ее не видел, она... Ну, девчонка совсем! Симпатичная, конечно, но... В общем, говорю же – девчонка! А Кан – он мужик не из тех, кто за каждой юбкой гоняется. Да и национальная принадлежность играет тут немалую роль: такие, как он, предпочитают держаться своих.
– Но ведь ты сам сказал, что эта Лиля не упоминала о романтическом аспекте, – заметил Андрей, нахмурившись.
– Верно, поэтому-то я и не верю ни единому ее слову! Ну ладно бы они переспали – с кем не бывает, но ведь она утверждает, что ничего такого нет. Они, видишь ли, всю ночь «катались по городу на машине» – как тебе такой расклад? Два взрослых человека – катались...
– Какой ей резон врать-то?
– Не знаю, Андрюша, не знаю. То, что девчушка неровно дышит к Кану, ясно как божий день, а вот он... Не использует ли он молоденькую дурочку для собственных целей?
– Ох, Артем Иванович, сдается мне, дело не только в убийстве как таковом – похоже, ты имеешь что-то лично против Кана Хо?
– Нет, не против него лично, – поморщился майор. – Просто, как бы это поточнее сформулировать... Короче, я с опаской отношусь к восточным людям, понимаешь?
– Да ты, Артемушка, расист – вот уж не думал не гадал!
– И никакой я не расист! – надулся Артем. – По опыту тебе скажу: восточный народ хитрый, изворотливый и лицемерный. Каждый раз, когда приходится иметь дело, скажем, с китайцами, вьетнамцами и прочими иностранцами, у меня кровь стынет в жилах! Они тебе улыбаются, кивают, благодарят через слово, а за спиной придерживают камушек, да поувесистей. И вот камушек этот, того и гляди, зафигачат тебе прямиком в затылочек, когда не ждешь!
– Я, между прочим, тоже в некотором роде иностранец, – заметил Андрей, сдерживая улыбку.
– Так ты ж не китаец, а литовец – это, можно сказать, братский народ.
– Ну да, мы ведь воевали, сколько стоит Русь! Не забывай, что Кан Кай Хо – такой же россиянин, как и мы с тобой.
– Да я в курсе его родословной, не волнуйся. Знаю, что мать его и бабка родились здесь, а папаша, кажется, живет в Южной Корее. И почему он туда не свалил? Уровень жизни высокий, и опять же на улице – одни узкоглазые, то есть такие же, как он, корейцы! Нет, обязательно надо тут... Этих людей не поймешь, они себе на уме!
– А разве не все такие?
– Нет, Андрюш, не все! – мотнул головой майор. – Помню, расследовал я убийство в общежитии, населенном одними китайцами...
– Кан Кай Хо – кореец, – вставил Андрей.
– А, один черт – восточный менталитет, и все тут!
– Помнишь, ты сам учил меня, что для раскрытия преступления нужны три составляющих?
– Мотив, возможность и средства.
– Так вот, возможность у Кана чисто теоретически была, но внезапно всплыло алиби?
– Верно, – согласился майор.
– А вот с мотивом-то у тебя, товарищ Карпухин, не вяжется вовсе! Неужели ты всерьез считаешь, что «личная неприязнь» – достаточный повод для убийства? Тогда и тебя, случись что с Каном, в первых рядах можно заподозрить в причастности!
– Я, товарищ Лицкявичус, как раз так и не считаю! – обиделся Артем. – Конечно, в этом деле еще предстоит как следует покопаться, чем я и собираюсь заняться буквально завтра с утра. А вот то, что Комиссия по этике прижала Кана, может оказаться связано с гибелью Дмитриева.
– Думаешь?
– А чем черт не шутит? Может, Дмитриев знал и мог рассказать членам комиссии нечто такое, что поставило бы под угрозу карьеру Кана?
– Что ж, – пробормотал Андрей, потирая подбородок длинными нервными пальцами, – может, ты и прав, но это пока – всего лишь предположение.
– Ой, совсем забыл! – с силой хлопнул себя по ляжкам Артем, подавшись вперед. – Тут еще одно интересное обстоятельство всплыло. Когда узнал, даже растерялся – решил, так не бывает, чтобы одно и то же имя, такое, в сущности, редкое на российской почве, встречалось так часто за столь короткий промежуток времени!
– Ты о чем? – не понял Андрей.
– Одна из пациенток Кана вчера наложила на себя руки, представляешь?
– Как, однако, все «вовремя»!
– И не говори! Семейство одной пациентки грозит ему судебным иском и комиссией, другая сводит счеты с жизнью, а коллега погибает от рук неизвестного убийцы. Вокруг твоего «подзащитного» умирают люди, Андрюша. У каждого врача, конечно, свое кладбище, но, если так и дальше пойдет, боюсь, трупы, помеченные именем Кана, придется собирать по всему Питеру!
* * *
Лиля ожидала разговора со следователем, но вот чего она не предвидела, так это своей реакции. Девушка знала, что именно должна говорить, но, как оказалось, это не так-то просто – лгать человеку, обличенному властью. Несмотря на то что во время беседы майор выглядел доброжелательным, она решила, что он ни на йоту не поверил ее словам. Кай привлекал ее, она тянулась к нему с самого первого дня знакомства, но, отнюдь не будучи дурой, Лиля в глубине души понимала, что хирург ее использует. Она нужна ему лишь для того, чтобы оправдаться перед следователем, а ее саму, как человека и как женщину, он вовсе не находит интересной. Внешне Кай казался человеком спокойным и уравновешенным, но это впечатление было обманчивым. Под бесстрастной оболочкой бушевал огонь, и его отсвет в узких темных глазах порой делал Кая похожим на этакого азиатского Люцифера, пытающегося затеряться среди простых смертных. Он в буквальном смысле держал в своих умелых руках жизнь и смерть – они почти слились для него воедино. Лилю мучил вопрос – должна ли она что-то сделать, чтобы помочь Каю, или следует пустить все на самотек и предоставить комиссии и следователю разбираться в хитросплетениях его жизни? В то же время страшно себе представить, если они объединятся – эта машина закатает хирурга под асфальт так быстро, что никто и глазом моргнуть не успеет. С другой стороны, спрашивала себя Лиля, что она может сделать? У нее нет никаких связей, она не знакома с членами Комиссии по этике, и никто не стал бы слушать ее рассказов о том, как здорово Кан Кай Хо ведет себя с пациентами!
Несмотря на то что Лиля нечасто сталкивалась с Каем по работе, больница без него как-то опустела. Девушка ловила себя на мысли, что само знание того, что Кай поблизости, делало ее счастливой. Теперь она точно знала, что его нет рядом, и все валилось из рук – настолько, что даже Никодим пару раз сделал ей замечание, а уж это было совершенно непростительно, ведь пациенты не виноваты в ее плохом настроении! Может, нужно повидаться с Каем – просто чтобы успокоиться? Ну да, и что же она ему скажет – что соскучилась?
Как назло, Алексей прямо-таки преследовал Лилю и даже вызвался проводить домой после работы. Она не хотела этого, потому что нуждалась в одиночестве, но, как обычно, не желая обижать парня, скрепя сердце согласилась. Всю дорогу до дома Леша болтал, не переставая, и Лиля абстрагировалась, время от времени кивая, не всегда впопад. К счастью, Алексей просто наслаждался тем, что нашел «благодарного» слушателя, поэтому не обращал внимания на рассеянность собеседницы. Бабушка встретила Лилю репликой:
– Я стирать собралась. Что у тебя грязное?
Она стояла с охапкой белья под мышкой и выжидающе глядела на внучку.
– Все! – ответила Лиля, решив, что так безопаснее, в конце концов, стирка в коммунальной квартире – настоящее приключение, а потому лучше уж зараз постирать как можно больше, чтобы потом не ждать своей очереди целую вечность.
– Ладно, джинсы забираю, – кивнула бабушка. – Наденешь черные, если куда соберешься... Вот эти две футболки... Что у тебя в карманах? Тут бумажка какая-то – нужна тебе или выбросить?
– Выбро... Что за бумажка-то?
– Реклама, по-моему, – ответила бабушка и протянула девушке сложенную листовку. Лиля тут же вспомнила, что подобрала ее в квартире покойной пациентки Кая – зачем? Тем не менее взяла в руки бумажку и бегло просмотрела содержимое.
– Жулье повсюду, одно жулье! – покачала головой бабушка. – Это надо же – «целебная» вода! Мало нам святые отцы мозги пудрили... Господи, что делается, что делается...
С этими словами Екатерина Матвеевна отправилась в ванную, пока кто-нибудь не вздумал занять ее вне очереди. Лиля снова вернулась к изучению листовки. Интересно, что это за организация такая – «Святой источник»? Бабушка с подозрением относилась и не признавала знахарей, гомеопатов и вообще людей, практикующих нетрадиционную медицину. Поэтому Лиля дождалась, пока Екатерина Матвеевна выйдет, и набрала номер телефона, напечатанный крупным шрифтом на листовке. Ответили почти мгновенно – мягкий женский голос с певучими интонациями. Как-то она видела по телевизору передачу об уроженцах Сибири, и вот там большинство интервьюируемых говорили именно с таким необычным, но приятным акцентом:
