площадок, а Софи смеялась, слегка опуская голову. По крайней мере, ей будет, что написать, если он станет популярным.
– Вы знаете, у меня такое чувство, что за мной кто-то наблюдает с абсолютной ненавистью, улыбался партнёр. – Вы точно здесь не со своим женихом? – у него был очень красивый голос, отлично подходящий актёру, да и сам молодой человек был очень приятным.
Софи оглядела зал и натолкнулась на Никодима у стены, который не прекращал наблюдать за ней. Ухмыльнувшись, она придвинулась чуть ближе к парню и сказала:
– Нет, я одна. Может, это из-за того, что мы танцуем уже третий танец подряд? Знаете ли, прежде считалось, что третий танец в одной паре – это уже предложение.
Оба негромко рассмеялись и разошлись в хорошем настроении. Программа продолжалась.
Однако, когда вновь было время танцев, новый знакомый снова пригласил девушку на танец.
– Всё-таки предложение? – кокетничала Софи.
– Ну знаете, вариант неплохой, – подмигнул он.
Они снова рассмеялись. Но вскоре Софи заметиоа, что Никодим исчез, она была заинтригована, но нашла его взгляд на лестнице. По окончании мелодии, журналистка извинилась и сказала, что ей надо отлучиться. Девушка незаметно подобралась к лестнице и мельком оглянула зал. Никто из гостей не поднимался на второй этаж, так что найти друга было несложно. Он сидел на диване, укрывшись темнотой и тишиной, и о чём-то думал. Ник сразу заметил напарницу и улыбнулся.
– Ты совсем запугал того парня. Зачем так сверлил его взглядом? – лукаво спросила Софи, поместившись на диване рядом с собеседником.
– Мне тоже хотелось потанцевать, – оправдался он.
– И что же тебе помешало?
– Особы, которые считают, что люди делятся на классы, – вздохнул парень. – Но тут их нет! – Никодим заставил девушку вздрогнуть, когда радостно вскочил с дивана и галантно протянул ей руку. – Могу ли я надеяться на танец с Вами? – он в шутку поклонился, и, не дождавшись, когда подруга вложит свою ладонь в его, сам подхватил её руку и притянул к себе.
Музыка с первого этажа была слышна и им, поэтому они в такт закружились в танце.
– Я тебя не узнаю, – с удивлением и некоторым восхищением пробормотала София. – Раньше был такой вспыльчивый, а теперь… изменился.
– Просто есть люди, на которых невозможно злиться, – улыбнулся мужчина.
– Например, я? – София чуть подалась вперёд, приблизившись к лицу друга.
– Да, например, ты, – рассмеялся тот. – Сколько на тебя не злись, ты всё равно настойчиво продолжаешь лезть в мою жизнь! Никакого чувства самообороны! – тут залилась смехом и девушка, узнав в словах себя.
Музыка прекратилась, и оба облегчённо вздохнули. Казалось, этот танец напрочь разрушил все с таким трудом выстроенные каменные стены обоих, все границы между ними, открыл им путь дальше. Каждый чувствовал, что уже нет необходимости скрывать настоящих себя, они уже и не смогут этого сделать.
– Я хочу сделать кое-что опасное, – вдруг шёпотом сказала Софи, решительно посмотрев на напарника.
– И что же?
– Посмотреть на картины Евы. Они в комнате Графимова.
Оба, как дети, заговорчески переглянулись и забежали в коридор, где находились комнаты Генриха.
Картины Евы были восхитительны и искусно выполнены. Если бы не смерть, она, наверняка, стала бы известной художницей. На большинстве изображались пейзажи: озёра, моря, деревья, листья пестрели на холстах. Всё было написано яркими, насыщенными красками, даря не только позитив, но и умиротворение, гармонию. Однако среди них выделялись и жуткие картины, достойные фильмов ужаса. Одна из них особенно поразила Софи, к тому же она узнала место – этот самый дом. Он, полуразваленный и прогнивший, стоял на заднем фоне, в окнах горели красные глаза и виднелись жуткие фигуры. Один "демон" расположился у входа, в проёме двери, и ухмылялся, а чёрные теневые руки тянулись к Еве, идущей рядом с Феодорой у кромки озера.
– Сразу видно, когда она была счастлива, а когда ненавидела весь мир, – говорил Никодим, который тоже с шоком рассматривал работы жертвы.
Эта картина единственная стояла на мольберте, поэтому Софи приподняла её и перевернула на заднюю сторону.
– Что ты делаешь? – с недоумением спросил парень.
– Я не вижу подписи. Все картины подписаны, а эта нет, – задумчиво бормотала девушка. – Ой! – неожиданно воскликнула она, когда какая-то бумажка, словно пёрышко, полетела на пол.
– Что это? – спросил Ник, осторожно подняв свёрнутый листок. – Похоже, письмо, – продолжил он после, но вдруг замолк на середине предложения. – Здесь дата её смерти, – шокированный, он поднял взгляд, полный ужаса и того блеска, который появляется лишь тогда, когда находишь нечто, способное изменить ход событий.
«15 августа
Дорогие мама и папа! Как у вас дела? Вы в последнее время очень заняты? Совсем не берёте трубку. Конечно, письма – это наша традиция и способ сохранить в секрете все слова, но всё же мне очень грустно не слышать ваш голос.
Мне бы очень хотелось сказать, что у меня всё славно, но это совсем не так… К сожалению, недавно я узнала кое-что, чего мне сейчас хочется меньше всего. Теперь я не уверена, что развод – правильное решение. Поэтому мне очень нужен ваш совет. Я беременна. Это уже подтвердил и врач. Я ни в коем случае не собираюсь делать аборт, но и с Генрихом оставаться не хочу, а как ребёнок будет расти без отца и в недостатке? Хотя Феодора выросла прекраснейшим человеком и совсем не тоскует по отцу. Прошу вас, подскажите, что делать? Мне совсем не хочется вешать на вас ещё одного ребёнка, но терпеть этот брак сил нет! В последнее время мне страшно, такое чувство, что мой конец совсем близок. Глупо, учитывая то, что мне и тридцати нет. Может, к таким мыслям меня привела такая жизнь? Недавно поднималась по лестнице и ненароком подслушала разговор по телефону Доминика. Мне хорошо запомнилось одно ужасающее предложение: «Сегодня я одолжу денег у брата и оплачу этот чёртов наркотик!», – громко проговорил он. Это было удивительно, ведь я прекрасно знаю, что гордость Доминика не позволяет ему одалживать у кого-либо деньги, а тут ещё и наркотики. Жутко думать, что дядя моего будущего малыша – наркоман. В конце концов, он заметил меня и посмотрел таким убийственным взглядом, что по телу мурашки побежали. Я притворилась, что ничего не слышала и прошла мимо, но, уверена, он не поверил этому спектаклю. Потом они с Генрихом уединились в кабинете и мне стало вдвойне страшно. Хочется вырваться на свежий воздух, скрыться от этих людей, от этого дома. Тогда я, наконец, смогу вздохнуть полной грудью.
В дверь кто-то ломится. Но
