пытался помочь бородатый парень лет двадцати-тридцати.
Где я?
«Я во что-то врезалась…»
– Заклинило, – сказал он, опять попытавшись открыть дверцу. Бесполезно. Его глаза поблескивали в свете фар, парень с отчаяньем глянул на меня сквозь окошко. – Не могу поймать сигнал, – добавил он, показывая мне свой телефон.
Он начал говорить что-то еще, но отвернулся – его явно что-то отвлекло. По-моему, я услышала шум двигателя и увидела свет еще одних фар.
– Погодите, – сказал парень.
Мгновение спустя резкий скрежет металла вырвал меня из своего рода шокового оцепенения. Бородач вместе с помощником взламывали дверцу ломиком. После минутных усилий замок сдался. Дверца открылась, и в салон хлынул свежий ночной воздух.
Бородач потянулся ко мне, но пожилой седой мужчина в очках рядом с ним остановил его.
– Подождите-ка! Нам лучше не трогать ее. – Он внимательно оглядел меня. Я почувствовала исходящий от него запах мятной жвачки. И еще кое-что. Медный запах, но не от него. От меня. Запах крови. – Мэм, вы можете пошевелить головой?
Я осторожно подвигала шеей назад и вперед. Сильная боль ощущалась в связках, а не в самом позвоночнике.
– Похоже, могу, – ответила я, удивившись звучанию собственного голоса. Он прозвучал странно. Как будто я помолодела лет на двадцать. Или, может, на пятнадцать.
– Ладно, – сказал пожилой мужчина, – но как вы ощущаете шею и голову? Нам не хочется усугубить какие-то ваши травмы…
Я начала сама вылезать из машины.
Пожилой мужчина отступил на шаг назад. Как и молодой водитель. Я не могла больше торчать в этой тачке. Подушка безопасности наконец-то сдулась, и я смогла вытащить ноги и поставила их на дорогу. Оба мужчины топтались рядом, протягивая ко мне руки, словно сомневаясь, могут ли они помочь мне. Наконец парень решился взять меня под руку, чтобы поддержать.
– Вы сильно врезались, – сказал он. – Наверное, в ограждение, и от этого удара заблокировало дверцы.
Слушая его, я вглядывалась в другую сторону дороги. Там возле обочины лежал на боку олень. Его голова была словно в исступлении отброшена назад. В приоткрытой пасти розовел маленький язык. Один глаз, блестящий и черный, его взгляд над темным асфальтом устремлен на меня.
– Моя жена поехала вперед, – сказал пожилой мужчина, – чтобы покинуть эту мертвую зону и вызвать полицию.
Я поняла, где мы находились. Вероятно, всего в миле или двух от межштатной автомагистрали I-87. На ветреном горном перевале перед поворотом к Лейк-Плэсиду. За ограждением темнел крутой овраг с приметными островерхими соснами. Включенные фары моего «Рейнджровера» пронзали тьму над большим провалом.
– Вы едва не свалились туда, – заметил бородач.
Сначала мысли мои путались, но теперь в голове прояснилось, и мне открылась реальность ситуации: приедут копы. Из полиции штата. Отчет об аварии. Заявление о страховом случае. И, судя по моему виду в отражении бокового зеркала, скорее всего, поездка в больницу.
А я выпивала весь вечер. Два джина в офисе и пара больших бокалов вина дома. Прошло уже несколько часов, бо́льшая часть алкоголя, вероятно, переработана, но все-таки…
– Мэм?
Я вновь села за руль. Ключи еще оставались в зажигании. Функция безопасности вернула ключ обратно в положение «выключено», и я опять включила зажигание, чтобы проверить работу аккумулятора и стартера – или что там все запускает. Двигатель, на удивление, завелся.
Двое мужчин отступили еще на пару шагов. Они оказались практически на дороге и топтались перед «Рейнджровером», беспомощно наблюдая, как я дала задний ход и нажала на газ. Парой резких толчков и рывков машина выбралась обратно на асфальт, и я снова оказалась на дороге. Мотор работал нормально – единственной проблемой оставалась открытая дверца.
Наклонившись в сторону, я схватилась за ручку и сильно потянула ее на себя. С громким лязгом дверца захлопнулась. Однако индикатор открытой дверцы не погас. Ладно, и так сойдет.
Мужчины обменялись взглядами. Старший что-то произнес, его губы шевелились, но я ничего не слышала. Наконец он взглянул на меня, помахав руками, и крикнул:
– Мэм! Мэм!
Я остановилась. Окно сработало, но только частично. Нажатие кнопки открыло его примерно до половины. Седовласый мужчина обратился ко мне через образовавшийся проем:
– Мэм. По-моему, вам сейчас лучше не…
– Спасибо за помощь. Я вам крайне признательна.
– Мэм… Полагаю, у вас шок. Возможно, будет лучше просто… выйти из машины. Позвольте полиции разобраться с этой аварией.
Глянув мимо седого мужчины на лежащего на другой обочине оленя, я вдруг осознала: все это только между нами, оленем и мной. А эти люди вмешиваются не в свое дело.
– Мэм? Ну в самом деле…
И в глубине души я понимала, что он прав.
В конце концов, ничего уже не имело значения, поскольку я заметила за темными деревьями красно-синюю мигалку патрульной машины: та уже поднялась по горной дороге и вывернула из-за поворота.
Суббота
Меня доставили в больницу Лейк-Плэсида. Небольшое, но вполне функциональное учреждение. Патрульные позвонили Полу, и он уже ждал нас, когда мы туда добрались. Как только я вышла из машины «Скорой помощи» и улеглась на кровать в больничном отделении, Пол принялся обхаживать меня, поглаживать и страдальчески морщиться, глядя на раны, словно чувствовал мою боль.
Через полчаса мне разрешили уехать. Я отделалась порезом над левым глазом – от часов – и несколькими синяками на предплечьях. В то время все казалось даже хуже, но врачи сказали, что мне повезло. Очень повезло. Пол отвез меня домой на пикапе – «Ровер» отбуксировали в ремонтную мастерскую. Нам нужно будет взять напрокат еще одну машину, пока мы будем разбираться со страховкой и ремонтом.
Рассвет уже окрасил небо в розово-золотистые тона. Спокойно ведя машину, Пол глянул на меня.
– Патрульный упомянул, что ты все беспокоилась об олене. Так вот, он сказал, что у них найдутся то ли охотники, то ли мясники. Короче, они его оприходуют и употребят с пользой.
Я все еще мысленно видела олений глаз, смотревший на меня с темной обочины. Олени, в общем, широко распространены в Уэстчестере и частенько доставляют людям неприятности. Мы постоянно видим их на нашем заднем дворе. Но олени Адирондака ведут себя по-другому. Они практически неуловимы и не склонны появляться на людях, оставаясь скорее дикими и таинственными животными.
В голове у меня все кружилось. Я по-прежнему пребывала в каком-то сверхъестественном спокойствии, однако что-то меня тревожило. Подсознательно. И дело не в выпивке – несмотря на мои опасения, полиция не стала проверять уровень алкоголя в моей крови, а теперь его уже и вовсе не осталось. Может быть, я все еще в шоке. И, конечно,
