собирать и сматываться. Я не стала спорить, но попросила вернуть деньги за аренду. Сегодня второе число, вчера заплатила за месяц. Хозяйка отказалась, сказала, за нарушение договоренности положен штраф! Дала мне времени два часа. Вечер уже настал. Как жилье найти? И тут вы позвонили! Дюмини рожает! Сразу к вам кинулась! На последние деньги такси взяла! Не подумала, как от вас уезжать. Простите, что напрашивалась ночевать, это от безнадеги. Если позволите, мы с Маки тут до восьми посидим, а потом на первой маршрутке уедем. На автобус деньги есть.
– Куда отправитесь? – спросила я.
Сюзанна опустила голову.
– Работала у госпожи Бобровой домработницей, она умерла. Поэтому лишилась места и без заработка осталась. Это случилось неделю назад. Какая-то темная полоса пошла. Ну ничего, мы справимся, правда, Маки?
Кот открыл глаза, поднял голову, потом обнял хозяйку передними лапами и тихо ответил:
– Мрр!
– Если мы мешаем, то уйдем, – продолжила Сюзанна.
Я окинула взглядом Архипову, несколько сумок, кота, который прижался к хозяйке… и улыбнулась.
– Пойдемте.
Сюзанна встала, открыла один баул, Македонский быстро влез внутрь. Архипова подняла всю поклажу и направилась к калитке.
– Вы куда? – удивилась я.
– На остановку, там, наверное, лавочка есть. Вы же сказали: «Пойдемте»!
– Да, но не туда, куда вы собрались, а к нам в дом. Переночуете в гостевой комнате, завтра что-то придумаем. Утро вечера мудренее.
– Но Роза Леопольдовна… – начала Сюзанна.
Я перебила ее:
– Забудьте! У Краузе случаются приливы вредности, но они быстро проходят. Она уже забыла, что вам говорила.
Дверь дома приоткрылась, и на крыльцо, словно по заказу, вышла няня.
– Лампа! Гуляете? Я пошла проверить, все ли замки закрыты, а вы до сих пор во дворе. С кем беседуете?
Сюзанна втянула голову в плечи.
– О! – удивилась Краузе, подходя к нам. – Такси ждете?
– Сюзанна и Македонский остаются у нас, – сказала я.
– И правильно, – кивнула Роза Леопольдовна. – Ночью опасно не пойми на какой машине неизвестно с кем ездить. Пойду постель приготовлю.
Няня быстро ушла. Сюзанна растерянно посмотрела на меня.
– Главное, не попасть ей под горячую руку, – улыбнулась я. – А уж если угодили, то надо просто подождать, и все будет хорошо.
– Ваша дочка хочет мишку? – уточнила Авдотья Николаевна.
– Киса не знает про игрушки, – сказала я чистую правду, – даже не подозревает об их существовании. Сюрприз.
– Надеюсь, ей понравится, – улыбнулась Семенова. – Сейчас покажу альбом с фото, затем выберете материал.
Некоторое время я рассматривала снимки, потом решила потихоньку подобраться к нужной теме.
– Наверное, вас мама научила шить?
– Нет, – вздохнула Авдотья. – Не помню ее совсем. Они с папой погибли в авиакатастрофе, и я могла тогда тоже умереть. Родители собрались в Крым, меня, естественно, с собой хотели взять. Но я в ночь перед отлетом заболела свинкой – в яслях заразилась, мне два года тогда было. У мамы была подруга, Лариса Георгиевна Гальперина, она уговорила моих родителей оставить ей меня. И вот что получилось! Она меня взяла под опеку, лет до двенадцати я считала ее своей родной тетей, потом узнала правду. Лариса была мастером-кукольником, игрушки делала на заказ. В те годы красивых «плюшек» и «лялей» у нас не производили. А за теми, которые привозили из ГДР [5], такие очередищи стояли! У Ларисы не было недостатка в заказах. Она меня обучила ремеслу, квартиру родителей втихую сдавала, уж не знаю, как ухитрилась меня к себе прописать, говорила: «Моя задача – чтобы у тебя было два жилья. Родительское и то, которое после меня останется». Понятия не имею, каким образом она дело провернула, но в конце девяностых я стала собственницей жилья мамы и папы, а прописана у Ларисы. Обитаю по-прежнему там, где прошли мои детство, отрочество и юность. А родительские хоромы приносят доход. Выбрали, что хотите?
Я показала на розового мишку:
– Можно этого?
– Конечно, – кивнула Авдотья.
Я начала осторожно врать:
– У моей мамы были близкие друзья, Петр Павлович и Варвара Егоровна Гончаровы. Когда сегодня подошла к вашему дому, чуть не заплакала. Такие воспоминания нахлынули! Я порой сюда приходила к Гончаровым.
– Интересное совпадение, – кивнула Авдотья. – У них была дочь.
– Да, да, да, – затараторила я, – Ирочка.
– Ирочка, – хмыкнула Авдотья. – Да уж! Гончаровы были очень богатыми людьми, жили под нами.
Авдотья показала пальцем в пол.
– К сожалению, деньги не помогли Варваре Егоровне. Она была очень доброй, хорошей женщиной, любила детей, прекрасно относилась к соседям, ее все уважали. И вдруг за одно лето Гончарова диаметрально изменилась. Раньше она никогда не выясняла отношения ни с кем из обитателей подъезда. Когда семья в мае уезжала, как всегда, на лето на дачу, Варвара была веселой, позитивной. Вернулись они не в конце августа, а в середине осени. И Гончарова начала к нам каждый вечер заглядывать с желанием поскандалить. Она звонила в дверь как по расписанию, в девять вечера, как раз начиналась программа «Время», Лариса всегда ее смотрела. Только диктор на экране появится – дзынь! Здрассти! Варвара на лестнице! Она не здоровалась, злобно говорила: «Прекратите курить, я задыхаюсь». А тогда за сигареты никого не наказывали. Дымили в кафе, ресторанах, на остановках. Во всех офисах были курилки. В домах, на лестничных клетках, на подоконниках стояли жестяные банки из-под индийского растворимого кофе, их набивали окурками, а как наполнятся, выбрасывали. А уж у себя дома делай что хочешь. Никому в голову не придет замечание соседям делать. А Варвара ну каждый вечер с претензией. Один раз Лариса не выдержала, в лицо ей заявила: «Не знаю, что с вами произошло, почему из нормального человека превратились в цепную собаку. Хватит к нам шляться! Надоели!» И дверь захлопнула. Минут через пять звонок. Лариса мне: «Заинька, посмотри в глазок. Если опять эта баба приперлась, дверь не открывай». Но к нам пожаловал Гончаров. Лариса его встретила фразой: «Петр Павлович, а вам чем пахнет? Сигаретами или, может, селедкой?» Мужчина начал извиняться: «У Варвары началась тяжелая неизлечимая болезнь, извините ее, пожалуйста. Просто не реагируйте на приход моей жены. Позвонит и уйдет!» Как бы не так. На следующий день тетка нажала на звонок и не отпускала до тех пор, пока у Ларисы не лопнуло терпение. Гончарова увидела, что дверь распахнулась, заорала: «Тебя посадят, ты дом подожгла! Изо всех щелей дымом несет!» И в драку! В прямом смысле слова кулаками начала размахивать. Мы ее вытолкнули к лифту, дух перевели. Я тете Ларе сказала: «Давай переберемся в мою квартиру. Недалеко, соседний дом». Она голову опустила: «Там жильцы». Наутро к нам милиционер пришел, прогудел: «На вас жалоба поступила.
