– Правда, что ли? Я не знал… Нет, я, конечно, догадывался, что она ко мне неравнодушна, но что любит, и предположить не мог… Иначе не пришел бы к ней. Да еще и с цветами!
– А зачем ты, собственно, пришел?
– Меня немного совесть мучила. Я слышал, что после нашего разрыва она по рукам пошла…
– Так чего ж ты пять лет ждал? – вдруг разозлилась Вера.
– Я считал, что она меня уже забыла. Дай, думаю, поддержу бывшую подружку, помогу, чем смогу…
Вера, слушая его, едва сдерживала раздражение. «Тоже мне, благодетель! – кипятилась она. – Пять лет назад попользовался влюбленной девчонкой, потом выбросил, как старую газету, а спустя годы в благородство решил поиграть…»
– Эй, Вера, ты куда? Поворачивай, мы уже приехали! – услышала она голос Стаса.
Вера с извиняющейся улыбкой, повернула к коттеджу Радугиных. Про себя же подумала: «Хорошо, что приехали. А то не сдержалась бы и вывалила на него то, что копилось в душе эти годы… И все бы испортила!»
– Ну что, до вечера? – спросил Стас, подмигнув.
– До вечера, – эхом ответила она.
Стас чмокнул ее в щеку и вышел.
Чайка облегченно выдохнула (сдержалась-таки!) и, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, покатила к своему дому.
* * *
«Я люблю ЕГО больше жизни. Меня это очень пугает. Если ОН меня бросит, я перережу себе вены. Или отравлюсь. Или сброшусь с моста в реку…
Что будет с Веруней, не знаю. Не думаю об этом… И не потому, что не люблю дочь… Просто ЕГО я люблю больше. Без НЕГО я не смогу существовать. И укол не поможет. Если я не вижу его два дня, меня ломает… Если б он женился на мне, как обещал, я бы бросила колоться. Я бы смогла. Но он только обещает, вот уж сколько лет обещает…»
Вера оторвалась от чтения, закрыла дневник. Зачем читать? Каждое предложение она знала наизусть. Вспомнилось, как раскрыла эту толстую тетрадь во второй раз, когда чудом отыскала ее в теткином доме. Тогда ей было семнадцать, она поступила в институт, получила место в общежитии и собиралась туда переезжать.
Нужно было перевезти из квартиры кучу вещей, и Вера носилась по ней, выискивая то чистое постельное белье, то полотенце, то вешалку для одежды. Поскольку Катерина была отвратительной хозяйкой и совершенно не помнила, где что хранится, поэтому тетя с племянницей перерывали все шкафы и тумбочки в надежде наткнуться на нужную вещь. Как-то Вера пыталась отыскать кипятильник и открыла железный ящик для инструментов, оставшийся от деда, и обнаружила в нем знакомую тетрадь. Оказалось, тетка не уничтожила ее, а просто надежно спрятала.
О своей находке Вера Катерине не сообщила. Тихонько сунула дневник мамы за пазуху и поспешила в туалет. Там закрыла дверь на щеколду, уселась на унитаз и погрузилась в чтение…
Вначале все записи посвящались ей, Вере. Мама писала о том, как дочь привыкает к новой квартире (Ульяна начала вести дневник как раз, когда они переехали), как неохотно ходит в детский сад, как смешно говорит, как любит собак. Ближе к середине ситуация стала меняться: свое имя Вера встречала уже реже, а вот местоимение ОН, написанное крупными буквами, все чаще…
«ОН самый лучший! Таких просто не бывает… Красив, умен, силен и в то же время нежен… Почему я не встретила его раньше? Я постоянно задаю себе этот вопрос, и ОН, как оказалось, изводит себя им же…»
Вера пробегала страницу за страницей и не верила своим глазам. ОН, ОН, ОН, везде ОН! Ей, дочери, было посвящено десять строк, а ЕМУ почти все записи в дневнике!
«Хожу раздражительная, кричу на Веруню. Она пугается и прячется под стол. Но мне не до нее сейчас. ОН обещал прийти днем, но уже вечер, а его все нет. Укололась, не помогает! На мне его любимая блузка, волосы распущены… Я такая красивая! Сегодня купила босоножки на каблуке – ему так нравятся мои ноги…
Кто-то стучит! Неужели?..»
У Веры потемнело в глазах. Она вспомнила тот день. Вспомнила злую маму, ее новые босоножки и блузку. Она еще все спрашивала, почему Мам-Уля такая нарядная и зачем ходит по дому на каблуках, а та отвечала, что красивой надо быть всегда, ведь гости могут прийти в любое время, Потом мама прогнала Веру спать и все бегала к двери (девочка через каждую минуту слышала «цок-цок, цок-цок» ее каблучков). А когда постучали, Уля рванула открывать с такой скоростью, что задела дверь в дочкину комнату, и створка распахнулась…
Верочка, высунув голову из-под одеяла, посмотрела в прихожую. И хотя мать, заметив это, быстро захлопнула дверь, она успела увидеть, кто пришел к ним в гости. Это был дядя Витя Радугин.
Так вот кто был любовью Ульяны Чайки! Не молодой ЛОР, как думала Вера, а дядя Витя Радугин, единственный друг семьи. Из-за него Ульяна жила, из-за него умерла. Начался их роман, по всей видимости, давно, как только они с мамой переехали в новый дом. Тогда Вере и Стасу было по три годика. Как Ульяна и дядя Витя умудрялись столько лет встречаться под носом у соседей, ни разу не выдав себя? Непостижимо!
Сначала Вера почувствовала только безграничное удивление, другие эмоции пришли потом. А сейчас она продолжала читать:
«Вере восемь, мне тридцать пять, ЕМУ сорок. Сколько можно ждать? Он кормит меня обещаниями уже несколько лет. Клянется, что любит (и я верю: он рискует многим, встречаясь со мной), говорит – давно бы развелся, если б не карьера. Его начальник собирается на пенсию, и если ОН сейчас уйдет из семьи, пост достанется другому. Зато, потерпев немного, мы поженимся. ЕГО назначат директором птицефабрики, и мы будем вместе… Я верю!»
Записи обрывались. Только через две страницы – и через два года – они возобновились.
«Он уезжает! Бросает меня! И врет, врет… ЕГО назначили директором, и нам ничто не мешает воссоединиться… Я ждала, а он не шел… Я не выдержала, поднялась к нему на третий этаж, постучала. Открыл ОН. Испугался, схватил меня за руку, увел в мою квартиру… Сказал, надо еще ждать. Зацеловал, успокоил… Я поверила! А вчера узнала, что он переезжает с семьей в коттедж!»
Дальше шла какая-то бессвязная белиберда. По всей видимости, Ульяну ломало. То ли от наркотиков, то ли из-за разлуки с дядей Витей. На одной странице Вера нашла описание жуткого паука, который постоянно врывался в наркотические сны матери, но иногда мерещился ей и наяву. Самой последней записью была та самая, которую Вера уже когда-то прочла:
«Лежу в кровати, бьет дрожь. Уколоться нечем… И незачем – мне уже ничто не помогает…
Веру отправила в лагерь. Не могу ее видеть. Никого не могу, кроме НЕГО, но ОН не идет…
Я не нужна ему! Его любовь иссякла. А моя? Она как Вселенная! И что мне делать с ней? Такая огромная любовь для одного человека слишком тяжкая ноша.
Да простит меня дочь, но я хочу умереть и умру!»
В тетради было еще несколько листов, но они остались чистыми.
Все. Мамы не стало…
Горе навалилось на Веру с новой силой. Она почти забыла за прошедшие годы о боли и страшной обиде, что испытала в первые месяцы после маминой кончины. «Почему? За что ты со мной так? – надрывалась она в немом крике. – Ты же сама говорила, что у нас никого в целом мире нет, кроме друг друга… И что же выходит? Ты бросила меня, и теперь я одна?»
Вера сползла на кафельный пол, уперлась головой в закрытую дверь и заскулила, как брошенный щенок.
Она не знала, сколько так просидела. Наверное, долго, раз тетка забеспокоилась и начала стучать в дверь. Но Вера не реагировала. Девушка настолько глубоко погрузилась в свои переживания, что удары кулака по дереву казались ей стуком собственного сердца. Перепуганной тетке ничего не оставалось делать, как призвать на помощь соседа, чтобы тот взломал дверь. Когда створка отворилась, Вера вывалилась за порог, но не поднялась на ноги, а осталась лежать. Ее поднял с пола сосед. Взял на руки, перенес на кровать. Тетка дала ей выпить какой-то вонючей водицы, уложила поудобнее, укрыла одеялом. Вера закрыла глаза, сделав вид, что спит, но когда они вышли из ее комнаты, тут же разлепила веки и, посмотрев в темноту, прошептала: «Ненавижу!» И сразу после этого, но уже про себя: «Я найду его и уничтожу… Как он маму!»
Последующие годы Вера только и делала, что ждала. Ждала того часа, когда сможет наконец осуществить план мести. Она придумывала их, один изощреннее другого, и боялась лишь одного – что с тем, кому она собиралась мстить, что-нибудь случится. Вдруг он погибнет под колесами машины или сгорит от рака до того, как Вера явит ему свою ненависть? А произойдет это еще не скоро, ей нужно время. И не потому, что месть – блюдо, которое, как известно, подают холодным, просто Вере необходимо твердо встать на ноги, прежде чем взяться за претворение любого из своих планов. Ведь ни в один из ее планов не входит его убивать или калечить, она же не психопатка. Нет, Вера сделает умнее – доведет его до самоубийства. А вот каким образом, покажут обстоятельства…
