Любопытная комната, изнанка монастырской жизни, есть на что посмотреть и потрогать своими руками. Все равно, что прикоснуться к ожившей истории. Сивере дотронулся до металлического ошейника и вдруг ощутил что-то липкое. Он нагнулся поближе, направив луч света: ошейник оказался в крови. Как и его собственные пальцы.
Александр Юрьевич вздрогнул, поспешно вытирая руку о штанину. Все это уже никак не выглядело далекой историей. Напротив, реалиями нынешних дней. Кровь оказалась густой, как застоявшаяся масляная краска. Сам ошейник с шипами крепился к стене, но теперь металлический костыль был вырван и валялся на полу. Там тоже была кровь…
Сивере поспешно оглянулся, словно ощутив на себе чей-то пытливый взгляд. Никого не было, померещилось. Где-то опять зашуршали, забегали крысы. «С ума тут сойдешь!» – с тревогой подумал он. Нет, надо уходить. Чувствуя, как у него сильно колотится сердце, Александр Юрьевич поспешно пошел назад. Теперь ему казалось, что за ним действительно кто-то следит, может быть, не один, а несколько, много, множество – кто они? Заключенные, проведшие здесь не один десяток лет, их души? Бред, бред…
Уже не страх, а подлинный ужас начал охватывать его. Не давая ему пробраться в глубины сердца, мозга, Сивере побежал, споткнулся, пребольно ударился головой о каменный выступ. Хуже всего то, что он выронил фонарик. Теперь, сидя на полу, он стал ощупывать вокруг себя пространство, потом начал ползать на четвереньках. Сплошная тьма, фонарик исчез. Закатился в какую-нибудь дыру, щель? Совсем плохо.
Сивере вспомнил про спасительный коробок спичек и стал хлопать себя по карманам. Хорошо, что он захватил его с собой! Слава богу! Чиркнув спичкой, Александр Юрьевич огляделся. Фонарика нигде не было, ну и бес с ним… Главное, теперь ясно, где он сам находится: в первом подвале, с которого начинал осмотр. А вот и винтовая лестница.
Но что-то насторожило Сиверса. Минуту спустя он понял. Сверху из люка не проникал свет. Это могло означать только одно: кто-то закрыл крышку, закупорив его здесь. Еще не желая поверить своей догадке, Александр Юрьевич полез вверх, достиг крышки люка, толкнул ее обеими руками и обреченно застонал.
Глава 9. Запредельные прогулки
Тук-тук-тук! – это стучало сердечко Александра Юрьевича, сжавшись в комок. Сколько прошло времени? Он не знал и не хотел об этом думать. Просто сидел в кромешной тьме, прижавшись к лестнице и тупо ощущая себя все еще живым существом. Пока еще человеком, но пройдет короткий срок, и он превратится в животное – прыгающее, лающее, скулящее и царапающее стены. От страха, неизвестности, пустоты вокруг. От собственного бессилия.
Поначалу он впустую жег спички, пытаясь оградить себя от удушающего мрака, шорохов, пугающих мыслей, но потом бросил это никчемное занятие. Пусть будет что будет. От судьбы не уйдешь. Вот так же, наверное, сидели неподалеку отсюда в казематах узники монастырской тюрьмы. И мечтали лишь избежать камеры пыток. И сходили с ума.
Их тени еще до сих пор бродят здесь. Он чувствовал это. Они уже начинали с ним заговаривать, нашептывать успокаивающие слова. Сивере сжал руками голову, слабо застонал. За что же ему выпало такое наказание? Кто заманил его в этот проклятый «Монастырский приют»? Не уготовлена ли ему судьба того существа с ошейником, прикованного к стене, чьей кровью была испачкана его ладонь?
Новая спичка вспыхнула и тут же погасла: откуда-то потянуло холодом, сыростью. Неизвестностью, которая ожидала Сиверса впереди. Теперь Александр Юрьевич знал, что он не останется здесь. Не будет ждать мифического спасения. На кого надеяться? Сказано в Библии: спасайся сам и вокруг тебя спасутся тысячи. Так надо поступать. И вся его прошлая жизнь, картинки детства, юности, встречи и расставания, любимые женщины, родители, друзья, книги, образы любимых героев – все было сейчас рядом, все служило ему опорой. Сивере не стал больше жечь спички. Он решил беречь их. И, насколько это возможно, передвигаться в темноте. Искать выход. А он должен был тут существовать.
Рядом с пыточной камерой находился узкий проход, вход в него был прикрыт листом железа. Александр Юрьевич обнаружил его не сразу, с отвращением ощупывая склизкие стены и лишь изредка зажигая драгоценные спички. Оставалось еще полкоробка, совсем мало. Возвращаться назад и искать фонарик не имело смысла. Там, в полу, имелись такие пробоины, куда могла закатиться даже срубленная голова, не то что фонарик.
Он отодвинул в сторону лист железа и двинулся по коридору. Странное дело, но через некоторое время глаза как-то привыкли к темноте, ему удавалось различать впереди себя выступы стен. Вскоре он догадался, в чем тут дело: вентиляционные отверстия! Ведь узникам и тюремщикам надо было чем-то дышать, а в потолке были просверлены небольшие дыры. Возможно, тут была целая система труб, тянувшихся к стенам монастыря, что и создавало эффект рассеивающегося света.
По крайней мере, можно идти, не зажигая спичек. Коридор вскоре кончился, Сивере вступил в новый подвал, совершенно громадных размеров. И сразу очутился по щиколотку в воде, полной всевозможного мусора. Но здесь было еще светлее, чем в коридоре. Посмотрев наверх, он убедился, что под потолком находится крохотное оконце. Высота – метра четыре, ухватиться не за что. Нечего и пытаться достать. Теперь он понял, что чувствует лиса, глядя на кусок сыра в вороньем клюве. «Ладно, пойдем дальше! – подумал Сивере. – Старый лис добьется своего в другом месте».
В подвале было пять или шесть дверей, Александр Юрьевич выбрал ту, которая вела в более широкий проход. Но после метров двадцати коридор стал резко сужаться, к тому же уходить вниз. Теперь он спускался под углом сорок пять градусов, а потом появились ступеньки. Еще через несколько шагов Сивере уперся в запертую дверь.
Достав связку ключей, которую ему дала Тереза, он попытался открыть замок, но ничего не получилось. Пришлось возвращаться обратно, в подвальный пруд. Через следующую дверь он вышел в серию подвальных помещений, которые соединялись между собой узкими лазами. Ему пришлось передвигаться в них на четвереньках.
Миновав один подвал, Сивере попадал в новый, точно такой же, и так раз пять, но когда-нибудь должен же был наступить этому предел? И он наступил. Выбираясь из очередного лаза, Александр Юрьевич, уже весь перепачканный известкой и глиной с ног до головы, очутился в огромном зале. Иначе это помещение и нельзя было назвать. Откуда-то сверху сочился свет, хотя окон не было.
Но главное – почти все пространство было уставлено чудовищно-уродливыми статуями. Высокие, маленькие, толстые, расплющенные монстры, напоминающие то ли языческих богов, то ли чертей из преисподней. Они карикатурно походили на Венеру, Аполлона, Зевса, но имели по три руки, по пять глаз, хвосты, рога, лишние головы. И все это убожество валялось, стояло, прислонялось к стенам, или пыталось срастись воедино из разрозненных и разбитых кусков.
«Гипс», – определил Сивере, пнув чью-то костлявую задницу. Вообще-то такое обилие уродов производило довольно неприятное впечатление, и Александр Юрьевич поспешил покинуть зал.
Еще один длинный лаз, и новый подвал, совершенно пустой и темный. Обшаривая его в поисках выхода, Сивере потратил несколько спичек, пока не обнаружил овальный туннель вверху. Благо до него можно было дотянуться и пролезть внутрь. Дальше пришлось опять передвигаться на четвереньках.
Чиркая спичками, Александр Юрьевич видел по бокам дыры, из которых тянуло воздухом. При желании, в них можно было протиснуться и продолжить свой путь, но историк не стал этого делать. Неизвестно, куда приведут его эти узкие норы, а как возвращаться, если впереди тупик? Задом-наперед? Немудрено и застрять. Неожиданно Сивере ощутил перед собой пустоту и полетел вниз…
Падение не вызвало сильных ушибов, высота оказалась метра два, не больше, и теперь он лежал на горке каких-то рассыпающихся под ним шаров, вроде футбольных мячей. Они-то и смягчили падение. В его руках оказался один из этих круглых предметов, он положил его на колени, чиркнул спичкой. И едва не выронил.
На Александра Юрьевича язвительно глядел пустыми впадинами череп. Будто приглашая порассуждать на философские темы о смысле жизни. Кругом валялись десятки таких же черепов. На них и сидел Сивере. Странно, но самих скелетов не было: ни позвоночных, ни берцовых костей, ни лопаток, – одни головы. Александр Юрьевич почувствовал дурноту, спазмы в желудке, но ему еще хватило наглости пошутить:
– Привет, Йорик! Вернее, Йорики, вас много, а я один, прощайте… – и он все так же на четвереньках торопливо отполз в сторону, где его и стошнило.
– Ф-фу! – выдохнул он, вытирая со лба пот. – Куда ж это я забрался? Это еще что за черепа?
