– Он ошибается? – спросил Розовски.
– Конечно, ошибается! С чего бы я его сдавал? Он мне был как брат. Мы вместе выросли… – лицо Фельдмана потемнело. – Просто в тот вечер так получилось – мы должны были встретиться. Но я прийти не смог – у меня были дела. Так Дани решил, что я знал насчет облавы, а его не предупредил. Но я-то не знал ничего, клянусь здоровьем моих детей! Я так ему и сказал.
– Погоди-ка, это же случилось сразу после аферы с «Мигдалей-кесеф», так? – Розовски отодвинул кофейную чашку, полез за сигаретами. – Чуть ли не на той же неделе, верно?
Фельдман помедлил немного, чуть усмехнулся и кивнул головой.
Тот давний случай, при всей явной криминальности его сути, не подпадал ни под какие уголовные статьи – банк наказал сам себя. Сами мошенники, с точки зрения закона, таковыми не считались. Поэтому Фельдман и не скрывал особенно своего участия – даже перед полицейским, не говоря о частном детективе. Они были чисты, как младенцы – и он, и Даниэль Цедек, и третий участник операции.
– Как, кстати, звали третьего? – спросил Розовски. Не потому, что ему так уж необходимы были эти сведения – скорее, машинально.
– Третьего? Ах, да. Дов его звали. Дов Ливни. Но он сразу после дела куда-то сорвался. Я с ним с тех пор больше и не встречался. Кстати, его нашел и взял в дело Пеле, это был его дружок… Так вот, свою долю я тогда взял сразу. А доля Пеле оставалась…
– Погоди, – сказал Натаниэль. – Насколько я помню, деньги были переведены банком на счет брокерской фирмы. Которую вы же открыли. Незадолго до операции.
Фельдман оценивающе посмотрел на детектива. Розовски понимал, что собеседник прикидывает – стоит ли посвящать его в детали старой истории. Решив, что можно, сказал:
– Кредит мы получили на счет, открытый в самом «Мигдалей-кесеф». И перевели его сразу же на эту самую фирму. А что? Ни малейшего нарушения закона мы не совершили.
– Да знаю я, знаю, – проворчал Розовски. – Никто вам никаких претензий официально не предъявлял и предъявлять не намерен. И что же? Какова была судьба этой фирмы?
– В том-то и дело, – сказал Фельдман, – в том-то и дело, что я успел получить свою долю. А Пеле почему-то мешкал. То ли у него были какие-то свои планы, то ли еще что. Словом, когда его посадили, деньги еще находились на счету. Его деньги, – пояснил Арье. А почти сразу же после ареста Пеле фирма исчезла. Никаких следов. Я, во всяком случае, не нашел. Понимаешь? Дани вбил себе в голову, что я решил завладеть его деньгами, и для того специально не предупредил его о полицейском налете. Или даже сам навел полицию на заведение Ицика! – Арье негодующе фыркнул, тоже вытащил пачку «Мальборо». Натаниэль с удивлением отметил, что у него дрожат руки. – А потом провернул какую-то махинацию с счетом фирмы. Ты понимаешь, я сделал глупость: я навестил его в тюрьме – он сидел в Абу-Кабире – и спросил, куда делись деньги? И вот после этого Пеле окончательно решил, что я его сдал!
«Да он до сих пор переживает эту историю, – подумал Розовски. – Интересно, что его все-таки выводит из равновесия – ссора с другом или исчезновение денег?»
– Большая сумма? – поинтересовался Натаниэль.
– Двести тысяч долларов. То есть, всего там оставалось четыреста или чуть больше, я сейчас говорю о доле Пеле. Треть от общей суммы. Для нас по тем временам – целое состояние!
– Интересно, – сказал Натаниэль. – И они исчезли?
– Как в воду канули. Вместе с фирмой.
– Так… И это была доля Пеле. А как насчет доли вашего третьего?
– Понятия не имею. Думаю, он снял ее заблаговременно. До исчезновения.
– Какого исчезновения? – спросил Розовски. – Своего? Или фирмы?
– Знаешь, и того, и другого, – ответил Фельдман хмуро. – Не думай, у меня тоже мозги есть. Я сразу же сложил два и два. И высказал Пеле свое предположение – насчет того, что Дов мог провернуть дельце, оставив его ни с чем. Так он меня чуть не убил за одно предположение! Орал, что Дов никогда в жизни так не поступил бы, что их слишком много связывает, кроме этих паршивых денег.
– Занятно, занятно… – пробормотал Натаниэль. – А сам Пеле пытался отыскать следы? Денег, фирмы? Этого Дова? – осторожно спросил он. – Я имею в виду, когда вышел.
– Не знаю, – нехотя ответил Арье. – Слышал краем уха – да, искал. И тоже не нашел.
– Ты действительно не собирался подставлять Пеле? – спросил Натаниэль нарочито безразличным тоном. – Не тогда, может быть, потом. Ради этих денег. Нет?
Фельдман раздраженно раздавил в пепельнице недокуренную сигарету.
– Подставлять я никого не собирался, – ответил он. – И не подставлял… – и после паузы добавил, уже другим тоном: – Но, возможно, попробовал бы как-нибудь выдурить у него бабки… – он неожиданно рассмеялся. – Что ты хочешь – двести тысяч зеленых. А я был мальчишкой. Сразу же после дела подумал – мог бы и без них сработать, нанял бы пару парней тысяч за десять, – он вздохнул. – Наверняка, и Пеле такие мысли приходили в голову, не знаю. Дани, когда освободился, ни разу ко мне не пришел.
– А ты? Ты к нему заходил?
– Меня предупредили, что он не желает меня видеть, чтобы я лучше не ходил. Тут у него, видишь ли, была неприятная история с одной девушкой. Вроде бы, она от него отвернулась… – Фельдман задумчиво курил, глядя в сторону. – Знаешь, сказал он, – мне кажется, что тогда-то он и сломался. Сразу все. Неприятности с девушкой – чуть ли не с невестой. Была у него какая-то история… – Фельдман затянулся, сделал неопределенный жест рукой, в которой держал сигарету – то ли разгонял дым, то ли пытался подкрепить собственные слова. – Какая-то любовь. Что-то такое… романтичное и печальное. То ли она его не дождалась после той, первой отсидки, то ли умерла, то ли что-то еще. Плюс к тому подозрение насчет меня, старого друга – как же, предательство! Ну, и деньги исчезли. Да. Было от чего свихнуться. Вот он и свихнулся. С такой скоростью съехал, – Арье покачал головой. – Кто бы мог поверить! Даниэль Цедек, Пеле, умница – и вдруг крадет у какой-то рыночной торговки двести шекелей! Утаскивает с прилавка черствую питу! Путается с бродягами, колется всякой гадостью! И раз за разом садится, садится… Черт-те что! Иногда я чувствую себя виноватым, – неожиданно сказал он. – Я-то, сам понимаешь, обиделся на его подозрения. Ну, гордость заела – не желаю тебя знать, раз ты мог такое обо мне подумать! Надо было плюнуть на гордость, встретиться, поговорить…
– А до того он не баловался наркотиками?
Арье отрицательно качнул головой.
– Полиция все-таки не хочет отказываться от версии, что Пеле замешан в убийстве раввина. Теперь у них вызревает подозрение, что Пеле выступил либо наводчиком, либо сообщником. И расправились с ним, как с сообщником… Правда, они, по-моему, просто хотели отчитаться: дескать, следствие идет, меры приняты. Ты же и сам представляешь, какой может подняться шум – убили уважаемого раввина, главу ешивы, следом, сразу после освобождения под залог, убивают единственного подозреваемого… Беда в том, что Пеле категорически отказался ответить на вопрос – где он находился в момент убийства. Из чего полиция сделала вывод: значит, он был замешан. Если не в самом убийстве, то, во всяком случае, в соучастии. Как ты думаешь, выступить наводчиком Пеле мог?
– Если бы знал, что там будет убийство – нет. Никогда. Я же говорю, это не в его натуре. Если бы не знал… – Арье чуть прищурился. – Если бы не знал, почему бы и нет? Деньги-то каждому нужны. Ему – особенно.
– Почему он темнил с алиби? Кого-нибудь покрывал? Может быть, женщину?
Арье Фельдман нахмурился.
– Тут я ничего не могу тебе сказать, – медленно произнес он, закуривая новую сигарету. – Ничего. Не знаю. Если у него появилась женщина и его рассказ как-то ей бы навредил – может, он бы и темнил. Вполне возможно. Да, это похоже на него.
Они вышли на улицу. Холодный влажный воздух заставил сыщика зябко поежиться. Заметив это, Фельдман предложил:
– Подвезти тебя? Не стесняйся, я никуда не спешу.
– Нет, спасибо. Я хочу пройтись, – ответил Розовски. – После сытного обеда.
– Как знаешь. Тогда – до свиданья. Спасибо за информацию. Не волнуйся, я все улажу. Наездов больше не будет. Неприятностей у девочек – тоже. В общем, все будет тихо. Даю слово.
– Вот и отлично… – пробормотал Розовски, поглубже засовывая руки в карманы куртки. – Значит, договорились. Спасибо, Арье.
Он проследил, как Фельдман, одетый с иголочки, так что его скорее можно было бы принять за дипломата, нежели за «серого» банкира, неторопливо садится в свою «вольво». Потом медленно побрел в сторону автобусной остановки. * * *
Натаниэль расслабленно откинулся в кресле и лишь после этого соизволил взглянуть на сидевшего в углу Маркина.
– Два часа назад меня угощали «Шато де Флери» и экзотическими блюдами французской кухни, – торжественно сообщил он.
– Ну и что?
