– Так, что тебя смущает? Что ловит тебя малооплачиваемый специалист, или то, что он подчиняется вполне определенной дисциплине?
– «Дис-цип-ли-на», – слово-то какое мерзкое, – Сашка говорил брезгливо, – цепляется, как ножки у паука. Если бы это был порядок, а то на самом деле – подавленные личности, все лучшее в человеке. Я, когда помоложе был, на машине работал, хлеб по утрам развозил. Утро, все спят, а я уж за рулем. Опоздать – ни-ни. Благородно ведь, хлеб людям везу! А там точно отмечали, когда приехал, погрузился. А потом я узнал про махинации. По мелочи, правда, а воровали! Нетипично, говоришь? Ладно, на миллионы воруют, миллиарды пропадают – «нетипичны». Пусть… А что, человек, как бобик, к своему столу привязан и выйти не смей – нарушителем запишут?! А может, мне в парке лучше работается?! Нет, начальству так удобней. Тот, кто повыше в должности, он всегда унижает нижестоящего. Не так, скажешь, страж закона?
– Поток сознания. Могу и я перечислить, что еще у нас есть плохого. Позиции только у нас с тобой разные. Ты выглянул из-за угла, вякнул и спрятался, чтобы темные делишки свои обделывать. А я – пытаюсь кое-что изменить, чтобы, люди жили лучше и спокойнее. Это сложнее и незаметнее. А ты из себя строишь обличителя, но только это один пустой треск.
– Да не обличаю я. Свободы мне хочется! Чтобы человеком себя чувствовать!
– Значит, пошел на разбойное нападение для самоутверждения? О какой же свободе ты хочешь говорить? О свободе совершать преступления? Этого никто не позволит. И дело не только в милиции. Народ не позволит. Не сочти за громкие слова, но ни рабочим, ни интеллигенции, ни колхозникам преступники на свободе не нужны. Им спокойно работать хочется. Понимаешь? РАБОТАТЬ! Поэтому коли уж оступился, так умей отвечать. Изолируют тебя и будут перевоспитывать. И только потом на свободу.
– Подождите-ка, Литвин. Давайте разберемся. Мы что, у государства украли? Обидели рабочего? Или колхозника? Или, может быть, нашего советского интеллигента? Ваши же слова возвращаю… нет?! Такого потерпевшего, – это кажется, ваш термин? – давить надо. Фарца! Твой толстяк, которого ты сейчас, рискуя собой, защищаешь, зачем шел? Тряпки купить, чтобы потом тебе же по бешеным ценам, за три твоих месячных оклада и продать.
– Ох, Зотов, Зотов! В твоем возрасте уж звать бы надо, что я не толстяка защищаю, а общество от таких как ты, преступников, или просто хищников, как твой сообщник, рецидивист и убийца. Ладно, ты еще все сам успеешь прочувствовать. Надоело мне с тобой болтать о всякой глупости. Где твой друг? Уже прошло всякое протокольное время.
И, словно в ответ, внизу кто-то загремел железом, чертыхнулся. Литвин насторожился.
– Николай, – радостно вскочил Зотов.
– Философ? – спросил снизу сипловатый басок. – Ты где?
11
Астахов старался не пропустить ни слова из разговора…
Болтовня, понятно, его мало интересовала. Он надеялся, что Литвин догадается хоть намеком пояснить, где они находятся.
Ничего!
Чтобы не прерывать радионаблюдения, все команды Астахов передавал по рации Дробова. Через нее же принимались сообщения.
Правда, пока ничего утешительного не было. И Литвин и Зотов, как сквозь землю провалились. Осмотреть осталось еще треть намеченного. Успеют ли? Хватит ли времени?
«Не хватит», – понял Астахов, когда услышал радостный вопль Зотова.
Как Треф сумел пройти незамеченным? Или кто-то прозевал? Или… они совсем в другом месте!
«Ну что, мой бог счастливей», – донесся из динамика торжествующий голос Зотова.
12
Патовая ситуация кончилась. Они торжествуют победу…
Рано…
Литвину было проще, когда он чувствовал, что может проиграть. Тогда Георгий становился спокойным, хладнокровным и ум работал четко и быстро.
У кого же из них оружие? Если у Трефа, он не задумываясь, воспользуется им. Как неприятно, оказывается, быть под прицелом. В животе становится как-то пусто и противно. И вообще, тогда кажется, что ты – словно голый, незащищенный живот…
– Ты где там? – снизу снова послышался голос Трефа, – с кем?
Литвин осторожно посмотрел вниз. Никого. Значит, Трифонов под ним. Зотов тоже подошел к краю.
– А ну, давай к стене! – засипел на него Литвин.
– Теще своей приказывать будешь! – огрызнулся тот и закричал, – Я здесь!
Внизу выматерились, под тяжелыми шагами захрустел строительный мусор. Литвин открыл застежку кобуры. Пистолет показался очень легким. Если честно, то Георгию никогда не приходилось стрелять в людей. Самое больше, что было – предупредительный выстрел вверх. Хватало… Сейчас, пожалуй, только этим не обойдется.
Но пока он решил не торопиться доставать оружие.
– Чего тебя наверх занесло? – хмуро сказали снизу.
– Коля, осторожней! Опер тут! – крикнул Зотов.
Шаги, раздавшиеся уж совсем у проема, стихли. Георгию даже показалось, что в тусклом квадрате света внизу, что-то мелькнуло, но тотчас скрылось.
– Откуда опер? Один? – голос был слышен уже справа. Значит, действительно, Треф рядом!
– Не бойся! Он один! Без оружия, вроде, а рация не работает. Он еще ко мне на стройку приходил! – быстро выпалил Зотов.
– Ты что ж, сука, на хвосте притащил его? – Треф начал злиться.
– Нет, я убежал тогда. Не знаю, как нашли, – начал оправдываться Сашка.
– Верка, что ли продала?
– Тебе видней.
– Ну-ка, к стенке! – попробовал еще раз приказать Литвин Зотову.
– Да перестань ты… – махнул пренебрежительно тот, – Коля, он тут меня блокировал. Выбраться не могу. Треф ответил не срезу.
– Ты, философ! Деньги-то взял?
– С собой… Николай, мне с тобой поговорить потом надо.
– Поговорим, – пообещал Треф мрачно. – Слушай, опер, давай разойдемся тихо. Дадим тебе три штуки и разбежались. Лады, паренек?
– Да чего с ним разговаривать, – закричал Сашка. – Его прийти могут.
– Молчи, сявка! – зло оборвал Треф, – Наворочал дел…
– Трифонов, я предлагаю вам добровольно сдаться органам милиции. Суд учтет это обстоятельство… – официально сказал Литвин. Он понимал, что вряд ли его слова хоть как-то подействуют, но надо было тянуть время.
– Нечего мне учитывать, – отрезал Треф. Он еще раздумывал. – Санек, слышь, ты пока кинь мне деньги и билет, а я сейчас поговорю с лягавым.
Зотов опешил.
– Ты деньги возьмешь, а мне за двоих расплачиваться? Ну, нет.
Треф начал нервничать.
– Ну, что, опер, не надумал? – быстро спросил он.
– А ты? – переспросил Литвин и тотчас же отпрянул назад, заметив внизу метнувшуюся тень. Выстрел в пустом помещении, как удар по барабанным перепонкам…
13
Что говорил тот, третий, понять было невозможно. Микрофон ее слишком чувствительный. Но слова Георгий Астахов слышал хорошо. К чему идет дело, было ясно, как божий день.
«Ну, намекни, где ты, где…» – как заклинание, повторял про себя Астахов. Но Литвин не говорил.
…Выстрел Астахов сначала услышал по рации. Казалось, динамик разлетится. И через несколько мгновений – тихий щелчок со стороны стройки.
Стройка! Но где именно? Звук отражается от соседних зданий. Где же стреляли?! В том длинном доме или недостроенной высотке, рядом? Или вообще в стороне?
Почему нет второго выстрела? Неужто хватило одного?..
14
Все? Отбегался? Конец свободе?
Или нет? Нет, пока он – хозяин положения. Играть – так до коша. Как учила злая жизнь.
Откуда свалился этот опер? Убить, взять деньга и уйти! Или без денег? И так хватит. Нет, десять тысяч лишними не будут.
Быстро снять опера. Слабенькая лампочка светит наверху – значит, лягавому все-таки видно его, Трефа. Надо жаться к стене под ним. Высоковато только. Есть куда ему прятаться. И надо все быстро, быстро!
Выстрел! Мимо!
Теперь вправо… навскидку… не целясь…
Опять в пустоту.
Надо бы примериться, выждать. Но, время!
Со стороны автобусной остановки не было засады. Значит, они не оцепили стройку. Провел их Треф, провел. По станциям сейчас толкаются. Вот лишь один «клещ» вцепился.
Надо быстрее! Выстрелы услышат.
Еще раз.… Привстать на ящик. Вот так, отлично…
Почему он сам не отвечает? Вправду, безоружный? Или ждет, когда патроны кончатся? Жди, голуба, жди… дождешься…
Выстрел. Попал?
– Попал? – крякнул Треф.
– Нет, – взвизгнул Сашка.
«Боится, дурак. Сам подставился и меня подставил. За это…»
Треф быстро крутанул барабан. Всего три патрона осталось.
Мало. Надо наверняка. Пройдем вдоль стеночки. Ящик… Модно одет опер. И не скажешь, что опер, если встретишься на улице. Странно, может же спрятаться за проем, а сам – словно подставляется. Заговоренный что ли? Попробуем?.. А, черт, доска провалилась, пуля в сторону пошла. Всего две осталось.
Хорошо, заговоренный, попробуем по-другому.
– Саша, корректируй, где там твой друг, – крикнул Треф.
– Он сейчас в углу, справа от меня. Присел, – старательно стал говорить тот. – К окну пробирается.
