— А куда двинем-то? — поинтересовалась я.
— Ну как куда? — в свою очередь, удивился Кошкин. — В прокуратуру надо зайти. И к следователю домой. Этот… Троенько, что ли, фамилия у него?
— Троенько, — машинально подтвердила я. — Александр Александрович, у меня времени только до шести вечера. Некогда Кристину Владимировну ждать. Уже, — я посмотрела на часы, — два часа.
Третий пошел.
Кошкин хотел что-то ответить, но тут приблизился официант с подносом. Я взглянула на то, что стояло на подносе, и мне немедленно стало нехорошо. Это был тот же коктейль, который мы пили здесь с Кошкиным при нашей первой встрече.
— Наш фирменный напиток, — безразлично сообщил официант, выгружая стаканы с ядовито-желтой жидкостью на наш столик. — Еще что-нибудь заказывать будете?
— Будем, — вдруг приосанившись, произнес Александр Александрович.
Ого-го, очевидно, Кристина Владимировна снабдила муженька деньгами! И тем не менее…
— Александр Александрович, — не сводя глаз со стаканов, сказала я, — времени у нас, кстати, меньше четырех часов осталось, так что…
— Не успеем, что ли? — Кошкин засунул руку во внутренний карман пиджака и зашелестел там чем-то. Очень, видно, хотелось ему реабилитироваться передо мной. Официант, изобразив на лице что-то похожее на заинтересованность, достал блокнот и склонился над нашим столиком.
— Не успеем, — я дотронулась ногтем до стеклянной преграды, отделявшей меня от коктейля, — заплатите за это, Александр Александрович, и пойдемте.
Кошкин вздохнул и, бросив на стол купюру, немедленно подхваченную официантом, поднялся.
* * *
У здания городской прокуратуры мы остановились. Александр Александрович смущенно затоптался на месте.
— Может быть, Женя.., ты одна сходишь?
— Чего это вдруг? — удивилась я.
— Ну.., ты понимаешь.., в наше время каждый преуспевающий бизнесмен должен иметь какие-то связи с местными органами власти… — начал он.
— И что же?
— И я вот тоже… А последнее время у меня… сама знаешь — одни проблемы.
— Не заплатили, что ли, кому-то из прокуратуры? — догадалась я.
— Ага. Меня вообще могут того…
— Ну, ничего, — успокоила его я, — со мной никто никого не того.
Ничего себе выразилась! Впрочем, Кошкин не обратил внимания на изысканность моей формулировки. Он вообще отвернулся от меня и, прищурившись, вглядывался в выходящего из здания прокуратуры высокого толстого мужчину очень, между прочим, респектабельного вида.
— Михаил! — разведя руками, воскликнул Александр Александрович преувеличенно весело, когда мужчина поравнялся с нами. — Куда бежишь, старых друзей не узнаешь?
Мужчина остановился, удивленно глянул на Кошкина и вдруг расплылся в улыбке:
— А-а, Саша! Сколько лет, сколько зим!
— Восемь, Миша, восемь лет!
Кошкин обхватил верзилу Мишу руками где-то на уровне поясницы, Миша сильно похлопал его по лопаткам — обнялись.
— Ну, как ты, Саша? Ото! Сын? — Миша ткнул в меня пальцем.
— Сын, — подтвердила я, отходя в сторону.
Пусть наговорятся. Уж Кошкин-то сейчас сумеет заставить этого господина помочь нам отыскать стулья в здании прокуратуры.
Я решила пройтись до табачного киоска, который располагался через улицу, — купить сигарет.
— А ты чего здесь делаешь-то, Михаил? — донесся мне вслед голос Кошкина.
— Ну, ты же понимаешь, Саш, в наше время каждый преуспевающий предприниматель…
«Н-да, — подумала я, переходя через дорогу, — можно подумать, на курсах преуспевающих предпринимателей раздают одинаковые тексты. Такие мини-монологи, подходящие к любой стандартной ситуации…»
— Пачку «Честерфильда», — сказала я в окошечко.
* * *
Когда я вернулась к зданию прокуратуры, Кошкин и Миша, покончив с приветствиями, разговаривали о делах. В частности, Александр Александрович рассказывал своему приятелю о том, как стерва жена назло ему, Кошкину, продала прекрасный гарнитур из двенадцати стульев.
— А мне жалко, понимаешь, — соловьем заливался мой клиент, — она, змеюка-то моя, завскладом тут работает, вот и сбагрила учреждению мои стульчики. Так вот… Кобра!
Вот бы Кристина Владимировна послушала! Не миновать бы тогда Александру Александровичу полноценного сотрясения мозга.
— Ниче-о! — бодро успокаивал его Миша. — Знакомых у меня здесь полно, так что.., прорвемся! Помнишь, как бывало?..
Увидев меня, Кошкин метнулся от своего приятеля и, припав губами к моему уху, начал возбужденно нашептывать:
— Все ништяк, Женя! Миша обещал помочь, значит, он сделает! Он парень классный… Правда, мы давно не виделись.
— Сидел он, что ли? — успела спросить я.
— Н-ну, да.., восемь лет. Вмазал там одному… слишком сильно вмазал. Неуравновешенный Миша очень, стихийный… Но парень классный: сказал — значит, сделает…
— Ну, чего? — прервал нас стихийный, неуравновешенный Миша. — Пойдем, что ли?
— Ага, ага, пойдем, — засуетился Кошкин, — пойдем, Жень?
— Да ты парня-то зачем туда тащишь? — поморщился Миша. — Мы и вдвоем… Как в старые добрые времена…
Интересно, какие это у них в старые добрые времена дела общие были? Ну, ладно, если этот Миша — такой классный парень, пускай идут. Как телохранитель, я в прокуратуре вряд ли понадоблюсь. В этом казенном доме, надеюсь, Кошкина обижать никто не будет.
— Действительно, что я там забыл? — лениво проговорила я, с насмешкой взглянув на своего клиента. — Я пока схожу пивка куплю…
Кошкин хотел было что-то возразить, но Миша, ухватив его под руку, повлек ко входу в здание.
Я отошла к располагающемуся неподалеку скверику. Села на лавочку и закурила. Отсюда все прекрасно видно.
Подождем. Они там и без меня прекрасно справятся, а мне нужно время, чтобы немного подумать, как выпутываться из ситуации с Виктором, в которую я, похоже, накрепко влипла.
* * *
Надолго в покое меня не оставили. Только-только я удобно расположилась, расслабилась на солнышке, выкурила две сигареты и нацелилась уже на третью, как увидела своего клиента, выбегающего из дверей городской прокуратуры. Вслед за Кошкиным, высоко подбрасывая задницу, отдуваясь и фыркая так, что даже я слышала, трусил стихийный, неуравновешенный Миша.
Даже получаса не прошло. Что там такое случилось?
Поминутно оглядываясь, полушагом-полубегом приятели направлялись к ближайшей подворотне.
Вскочив с лавочки, я устремилась за ними. Когда я переходила дорогу, дверь прокуратуры широко распахнулась, как распахивается от сильного удара ноги. На крыльце показались два дюжих охранника с резиновыми дубинками в руках, как говорится, наголо. Увидев сворачивающих в подворотню Мишу и Александра Александровича, они со всех ног бросились за ними.
Это уже интереснее! Видно, опять мне придется пускать в ход свои кулаки. И чего это мой непоседливый клиент никак не может без того, чтобы ему морду кто-нибудь не набил?
Кошкин с Мишей уже успели свернуть в подворотню. Поэтому охранников они не заметили.
Я ускорила шаг — не бежать же мне вслед за охранниками, привлекая внимание всей улицы!
Добры молодцы с дубинками наперевес исчезли в темной дыре подворотни. Пока они бежали, я успела разглядеть, что они совсем мальчишки. Годочков всего по двадцать. У одного даже пушок на щеках — не брился еще ни разу, наверное.
«Не такие уж они и добры молодцы, — подумала я, — не буду кастет доставать. И так справлюсь».
Подворотня заканчивалась маленьким уютным двориком. По краям, у стен домов, аккуратные палисаднички, огороженные невысокими деревянными заборами, а в центре дворика — большая детская песочница с красным жестяным грибом.
Детей, к счастью, в песочнице не было — мертвый час у них или что еще там… Я говорю — к счастью, потому, что теперь песочница превратилась в зону боевых действий. Три человека — два охранника и Миша — топтались там, горланя и размахивая руками и ногами. Александр Александрович же, напротив, вел себя пристойно. Он подобных телодвижений не совершал и ничего не кричал. Мой клиент недвижно лежал лицом вниз под забором палисадника.
Они его, случаем, не убили?
Я подбежала к Кошкину и перевернула его на спину. Александр Александрович издал едва слышный протяжный стон и потянулся руками к голове.
Н-да, здорово. Я выпрямилась, чтобы получше разглядеть его лицо. Правый глаз, под которым красовался большой, начинавший уже желтеть кровоподтек, раскрылся до немыслимых пределов.
Левый глаз, — только что, видимо, испытавший прикосновение резиновой дубинки — заплыл до едва различимой щелочки.
Ну зато хоть живой.
— А-а, суки! Отпустите, волки! — донесся до меня режущий ухо вопль.
Я обернулась — это мальчики-охранники успели уже, скрутив грузного Мишу, надеть ему наручники и теперь от души мутузили его своими дубинками.
