– Она, – сказал он флегматично.– Здесь будете смотреть или…
Но я, облокотившись о барьер, уже раскрыл обложку…
ДЕЖУРНОМУ 7-ГО ОТДЕЛЕНИЯ МИЛИЦИИ ГОР. РИГИ
Постового милиционера сержанта милиции
Скраба Н. А.
РАПОРТ
Докладываю, что сегодня, 13 сентября в 23 часа, я был вызван в ресторан «Перле», где граждане, оказавшиеся Ивановым П. К. и Сабуровым А. С., учинили скандал: громко кричали, сквернословили и затеяли драку. Дебоширы доставлены мною в отделение милиции. О чем и докладываю на Ваше распоряжение
Сержант милиции Скраб
Дебошир Иванов вошел в кабинет боком, сел на край стула, с ожесточением мял в руках свою шляпу и вообще был очень мало похож на драчуна и скандалиста.
– Все водка проклятая,– сказал он огорченно.– На работе стыдуха жуткая, жена чуть из дома не выгнала…
– Но теперь-то небось зарок дали? – усмехнулся я. Иванов прижал шляпу к груди, как спортивный кубок.
– Да чтоб я теперь!..
– Вы в районном Медпросвете попросите пару муляжей,– сказал я сочувственно.
– Каких муляжей? – удивился Иванов.
– Из папье-маше: печень здорового человека и печень алкоголика. Тоже очень помогает.
Он не понял – всерьез ли я говорю, и на всякий случай сказал:
– Обязательно.
– Вот и прекрасно. Расскажите теперь, что произошло тем вечером в ресторане.
Он снова начал мяться:
– Ох, прямо вспоминать неудобно…
– Неудобно зонтик в кармане раскрывать. И в пьяном виде в ресторанах безобразничать. Давайте рассказывайте. И поподробнее…
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
Павла Иванова
…По существу заданных мне вопросов могу показать следующее:
13 сентября я пришел в ресторан «Перле». В середине вечера, когда я уже выпил бутылку коньяка и был основательно пьян, я решил потанцевать. С этой целью я подошел к одному из столиков, за которым сидели неизвестные мне мужчина и женщина. Я пригласил женщину танцевать, но она засмеялась и, как мне тогда показалось, сказала что-то обидное или оскорбительное. Тогда я сел за их столик и начал «выяснять отношения». Мужчина стал меня гнать, оскорблял нецензурными словами. Я разозлился и сказал, что я – чемпион города по боксу. В ответ он прошипел: «Я тебя сейчас убью, сволочь…» Тогда я схватил стул и хотел им замахнуться, громко кричал что-то при этом. Мужчина встал и взял в руку бутылку шампанского, намереваясь меня ударить. Но тут подбежали люди, схватили нас обоих за руки, а вскоре подоспела и милиция…
– …А вы что, действительно чемпион по боксу?– спросил я.
– Нет,– грустно покачал головой дебошир Иванов.– Сам даже не знаю, почему я это сказал…
Я посмотрел на него с каким-то сочувствием.
– А вы знаете, Иванов, что он вас действительно мог убить?
– Шутите?– побледнел Иванов.
– Нет, не шучу. Я серьезно говорю. Вы запомнили его внешность?
Иванов неопределенно развел руками:
– Высокий такой, черный, а глаза, по-моему, наоборот, светлые. Больше не помню ничего.
– Он вам говорил что-нибудь после прибытия милиции?
Иванов задумался:
– Не помню. Вроде ничего. Он только очень бледный был и все время шипел сквозь зубы: «Фраер, фраер проклятый, фраерюга».
Смешно, но дебошир Иванов стал своеобразным водоразделом в расследовании дела. Для меня он был первым человеком, столкнувшимся с убийцей уже после смерти Жени Корецкого. Ведь до этого момента я говорил только с людьми, видевшими «Сабурова», когда Корецкий был еще жив. Дебошир Иванов даже приблизительно не представлял себе, какой реальной опасности подвергался…
Ну, вот, значит, и всплыл. Произошло это почти две недели назад, и вряд ли Бандит сидит и дожидается меня здесь. Но здесь его видели люди, много людей, и какие-то зацепки должны остаться. Надо карабкаться, как это делают альпинисты,– используя малейшие уступы, выбоинки, трещины. Такую зацепку я нащупал, читая вновь протокол о скандале в «Перле». В нем упоминалось об официантке Э. Э. Смилдзине. Эта женщина заинтересовала меня.
Машина мчалась на взморье. Мокрый ветер бросал в лобовое стекло опавшие листья, серое, в белесых полосах, море тускло светило справа между деревьями. Потом машина юркнула в какую-то аллею и выскочила прямо на берег. С холма над морем нависал сияющей огромной линзой ресторан «Перле».
У стеклянных дверей толпился народ. Я обошел вокруг ресторана и нашел дверь с табличкой «Служебный вход». Я нырнул в нее, и в лицо ударило тягучим, как резина, запахом сырого мяса, жирного пара, подгоревшего масла. Над ухом заорали:
– Посторони-ись!
Я шарахнулся в сторону – мимо на большой тележке везли несколько говяжьих туш и длинных острых, как торпеды, осетров. Мне пришел на память рисунок из «Занимательной арифметики»– человек-гора широко раскрыл рот-туннель, в котором исчезает железнодорожный состав с продуктами. Это, мол, к вопросу о том, сколько за свою жизнь поедает разного один средний человек. Хорошо хоть, что платить за все это надо не сразу!
Какая-то женщина в высоком белом колпаке преградила мне дорогу:
– Вы что здесь делаете, гражданин? Не моргнув глазом, я соврал:
– Ищу директора Я новый санитарный врач.
– Он в зале. Пройдите по коридору и там – направо.
Я шел по коридору и лениво раздумывал о том, что какая-то доля правды в моей лжи есть. С точки зрения социальной – я и впрямь санитарный врач. «Очищаем общество от отбросов». Чепуха! Насколько все сложнее в жизни…
Я все шел по этому нескончаемому душному коридору и мечтал только об одном: чтобы завтра утром было солнце, хрустящий ветер разорвал белые облака и унес за далекое далеко дождь, осень и все мои проклятущие дела, и чтобы желтые сосны гудели, как струны огромного контрабаса, и я не ходил бы по этим сумрачным кухням с мерзким запахом горелого маргарина, а лежал на белом песке, спал, читал Экзюпери и ни о чем не думал бы. Я очень устал думать…
Потом я сидел за столиком в дымном, до железной арматуры прокуренном зале, смотрел на длинный плакат «Пьянству – бой!», ковырял вилкой чуть теплый цеппелин и думал с предстоящем разговоре со Смилдзиней. Она прибежала, запыхавшись:
– Вы хотели поговорить со мной?
– Да,– сказал я и отодвинул тарелку…
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
Элги Смилдзини
Вопрос. Что произошло вечером тринадцатого сентября в ресторане «Перле»?
Ответ. В этот день я работала в вечернюю смену. За мой столик сели мужчина и женщина. Через некоторое время я увидела, что к ним подошел какой-то мужчина, сильно пьяный, что-то сказал моим клиентам, а потом подсел к ним. Вскоре я поняла, что они ругаются, и пошла к столику. В этот момент подошедший вскочил и схватился за свой стул. Мой клиент тоже вскочил и взял со стола бутылку. Поднялся крик, и обоих мужчин схватили за руки подбежавшие с разных сторон люди. Кто-то вызвал милицию, и дебоширов забрали. Меня пригласили, составили протокол, записали мое объяснение, и я ушла. Что было дальше – я не знаю…
…Красивая девушка, эта Элга. Я и не знал раньше, что у латышек бывают такие черные волосы. А глаза – огромные, серые, со смешинкой. Ее, видимо, сильно удивил мой визит: расспрашивать спустя две недели о какой-то пустяковой пьяной сваре! Она ведь не знала, кто в действительности участвовал в скандале. Поэтому ничего особенного и не запомнила. Я сказал:
– Вы помните, как выглядел ваш клиент?
– Да, приблизительно. Он – высокий, темный, по-моему, черноволосый. На какой-то руке – не помню – не хватает пальца или двух.
Я подумал и спросил – на всякий случай:
– А где была в это время его спутница? Элга удивилась:
– Как – где? Она тоже пошла в милицию. Но ее, по-моему, не допрашивали, разобрались без нее. Кстати, пока мы там сидели в коридоре, мы с ней разговорились.
– Так-так. И что она о себе сказала?
– Зовут ее Ванда, она выступает с эстрадными песнями в каком-то кафе или ресторане на взморье.
– А где она живет? Элга пожала плечами:
– Мы об этом не говорили…
Я не сдержался и ударил кулаком по столу:
– Ах, черт, досада какая!
Элга иронически подняла бровь:
– Можно подумать, что вы послали меня с заданием, а я его не выполнила…
Я сообразил, что веду себя нелепо, и сказал тихо:
– Не обижайтесь, Элга. Просто мне сейчас очень нужна эта Ванда.
Элга сочувственно улыбнулась:
– Она очень красивая женщина…
– Мне на это наплевать! Тысячу раз наплевать! Мне не смотреть на нее, мне поговорить с ней надо! Вы себе не представляете, как это важно!
– Я действительно этого себе не представляю,– с нажимом сказала Элга.– Вы ведь только спрашиваете, а я только отвечаю.
Я оценивающе посмотрел на нее и, еще не решаясь быть до конца откровенным, попытался отшутиться:
