— Действительно, почетная роль. Спасибо. А куда может уйти разговор?
— Если нам повезет, ты этого не узнаешь.
— У вас все так плохо?
Никки молча пожала плечами. Но Рука такой ответ не удовлетворил, и он продолжал допытываться:
— Когда ты его в последний раз видела?
— На Рождество. Мы встречаемся на дни рождения и по праздникам.
Рук для разнообразия промолчал. Он рассчитал правильно: напряженное молчание требовалось заполнить, и она заговорила.
— На самом деле мы общаемся посредством открыток и телефонных звонков. Ну, знаешь, виртуальные подарки вместо настоящих. Мне кажется, для нас двоих этого вполне достаточно. — Никки облизнула пересохшие губы и снова уставилась на дорогу. — То есть раньше казалось.
— По-моему, ты хотела въехать на развязку? — сказал Рук.
Хит раздраженно выдохнула, развернулась и направилась обратно к пандусу на 79-й улице, который пропустила из-за того, что отвлеклась на тяжелые мысли. Рук подождал, пока она не въехала на нужную полосу. Выглянув в окно, он заметил на западе грозовой фронт; облака, напоминавшие гигантский кочан цветной капусты, сбились в стадо над Гудзоном.
— У вас всегда были такие прохладные отношения?
— Не всегда. Но после того, как родители развелись — это произошло в середине семестра, и я тогда была в колледже, — все стало намного хуже. Они мне ничего не говорили, и, когда я приехала на каникулы, оказалось, что отец уже забрал свои вещи и ушел.
— Это было в то лето, перед тем?.. — Он смолк.
— Ага. Он получил квартиру от фирмы. На Парк-авеню, дом назывался «Дубы». Потом, когда мамы не стало, папа не смог там больше жить. Бросил работу, переехал в пригород, занялся собственным бизнесом — агентство недвижимости.
— Очень хочется наконец с ним познакомиться. Для меня это важно.
— Почему это?
— Ну, не знаю… Перспективы, так сказать…
На этот раз Никки обернулась к Руку.
— Спокойнее, приятель. Мы едем туда только для того, чтобы я смогла лично рассказать ему о ходе расследования. Это не… даже не знаю, что ты там себе вообразил.
— Не «Отец невесты»?[52]
— Все, замолчи.
— Часть четвертая. Дайан Китон заставляет Стива Мартина перед свадьбой пройти процедуру гидроколонотерапии. Всякое может случиться — и случается.
— Я могу высадить тебя прямо здесь, назад пойдешь пешком.
— Эй! — воскликнул он. — Тебе же нужен был «клоун», вот ты и получила «клоуна».
Двадцать минут спустя они подъехали к воротам кондоминиума, расположенного примерно в полумиле от Хатчинсон-парквэй. Никки набрала код на панели и подождала, проведя руками по волосам. Крошечный динамик оглушительно зажужжал, и створка ворот отъехала в сторону; в этот момент вдалеке загрохотал гром. Рук воскликнул:
— «Вой, вихрь, вовсю! Жги, молния! Лей, ливень!»[53]
— Ты серьезно, Рук? Готовишься встретиться с моим отцом и цитируешь «Короля Лира»?[54]
— Знаешь, — усмехнулся он, — начитанный коп — это настоящая заноза в заднице.
Когда Рук увидел Джеффри Хита, стоявшего в дверях своей квартиры, он едва узнал человека со страниц семейного альбома. Конечно, немало лет прошло с того времени, когда Хит был молод и полон сил, сам управлял своей жизнью и она открывала перед ним радостные перспективы. Однако сейчас, когда Джеффу Хиту исполнился шестьдесят один год, видно было, что его состарило не время, а сама жизнь. Удары судьбы изгнали с лица веселость, глаза теперь смотрели настороженно, недоверчиво, как у человека, постоянно готового к очередной неприятности. Протянув руку журналисту, он изо всех сил постарался изобразить улыбку; она была не фальшивой, просто этот человек не мог заставить себя искренне радоваться чему-либо. Точно так же он обнял дочь — старательно, но вяло.
Квартира выглядела совершенно безлико. Она была не просто чистой: все было расставлено аккуратно, по порядку, словом, жилище старого холостяка. Мебельный гарнитур был изготовлен примерно в 2000 году, такого же возраста казался и телевизор с огромным экраном, похожий на выброшенного на берег кита, — вполне предсказуемое приобретение только что разведенного мужчины. Хозяин спросил, не желают ли они выпить, и Рука поразило то, что Никки тоже чувствовала себя здесь чужой, гостьей. Они отказались, и ее отец сел в кожаное кресло — очевидно, свое любимое. Вокруг на столиках были разложены телефон, пульт от телевизора, карманный фонарик, портативный сканер, газеты и стопка книг Томаса Л. Фридмана[55]и Уэйна Дайера[56]в мягких обложках.
— Ты зашел домой на ланч, папа?
— Да нет, я еще не был сегодня в офисе. Ты слышала насчет положения на рынке недвижимости? Все хуже и хуже. Пришлось вчера уволить одного из агентов. — Он наклонился, чтобы подтянуть носки. Один был черный, другой — темно-синий.
Если отец Никки и почувствовал себя оскорбленным, прочитав в таблоиде о развитии, которое получило дело его жены, он ничем этого не показал. Напротив, спокойно слушал Никки, которая передавала ему подробности, и выразил свои чувства единственный раз — после рассказа о ланче с бывшим детективом Картером Деймоном.
— Осел, — фыркнул он. — Неумеха. Этот клоун не смог бы снега зимой найти.
— Объясни мне одну вещь, папа. Все говорят, что мама с этой Николь Бернарден были такими близкими подругами. Но я никогда о ней не слышала. — Выражение его лица не изменилось, и Никки продолжала: — По-моему, странно, тебе не кажется?
— На самом деле в этом нет ничего странного. Она мне никогда не нравилась, и твоя мама об этом знала. Скажем так, дурное влияние. Примерно за год до твоего рождения мы вернулись в Штаты, и Николь Бернарден исчезла из нашей жизни. И скатертью дорожка.
Никки рассказала ему о посещении Консерватории Новой Англии и описала видео с концертом матери.
— Я знала, что мама хорошо играет на пианино, но, боже мой, папа, я никогда не слышала ничего подобного.
— Она похоронила свой талант. Все годы, что мы провели в Европе, я пытался внушить ей это.
— Значит, вы познакомились задолго до возвращения в Америку? — заговорил Рук. — А когда именно?
— В семьдесят четвертом году. На Каннском кинофестивале.
— Вы работали в киноиндустрии? Никки никогда об этом не говорила.
— Нет. После окончания университета я поступил на работу в крупную инвестиционную компанию и стал их европейским агентом. Моей задачей было покупать маленькие гостиницы и переделывать их в элитные «бутик-отели», в общем — копировать сеть «Relais et Chateaux». Я вам скажу, это была работа моей мечты. Мне исполнилось двадцать два, я был предоставлен сам себе, разъезжал по Италии, Франции, Швейцарии, Западной Германии — тогда ее так называли — и все за счет фирмы. Вы точно не хотите содовой? Может, пива? — с надеждой спросил он.
— Нет, спасибо, — отказался Рук.
Он заметил влажный отпечаток на картонной подставке для пива рядом с креслом Джеффа и с грустью понял, что старику не терпится налить себе второй бокал.
— Один из наших инвесторов вкладывал деньги в кино, и как-то раз он повел меня на замечательную вечеринку из тех, что устраивал знаменитый режиссер Феллини. Так что я побывал в компании звезд — Роберта Редфорда, Софи Лорен. Думаю, что и Фэй Данауэй[57]тоже там была, но я смотрел только на симпатичную американскую девчонку, которая играла Гершвина у бара. Гости не обращали на музыку никакого внимания и напивались бесплатным шампанским. Мы полюбили друг друга, однако нам мешало то, что мы оба много путешествовали. Затем наши отношения стали более серьезными, и я начал согласовывать свои маршруты с ее поездками.
— А чем она занималась? Играла на вечеринках? — спросил Рук.
— Иногда. В основном она проводила неделю-другую или месяц в качестве учительницы музыки в богатых семьях, которые отдыхали в своих загородных особняках. Как я и сказал, талант пропадал даром. Все могло бы быть совсем иначе…
Воцарилась печальная тишина; вдали пророкотал гром, капли дождя забарабанили по стеклам.
Никки заговорила:
— Нам пора.
Она начала подниматься, но у Рука были другие мысли на этот счет.
— Может быть, у нее появился страх перед сценой?
— Ничего подобного. Я считаю, что все это произошло из-за Николь. Проклятая тусовщица. Каждый раз, когда мне почти удавалось уговорить Синди серьезно заняться музыкой, появлялась Николь, как черт из табакерки, а назавтра Синтия уже катила в Сен-Тропе, или Монако, или Шамони и оплачивала свое пребывание в отелях тем, что продавала талант по дешевке. — Он повернулся к дочери. — Когда ты родилась, положение улучшилось. Мы купили квартиру около Грамерси Парка, мама занялась тобой. Ей очень нравилось. Она так сильно любила тебя, — в этот момент Руку показалось, что он увидел прежнего Джеффри Хита, и заметил, что тот улыбается точь-в-точь как Никки.
