Он осмотрел мой кабинет неодобрительным взглядом и добавил:
— Действительно, очень запущенное помещение! И чистоту в нем не поддерживаете на уровне… — при этом он покосился на залитый кофейной гущей пол.
— Ну, на то есть уборщица… — протянула я, — а ремонт здесь не так давно делали…
— Это не нам с вами решать! — строго проговорил завхоз. — Раз по графику положено — будем ремонтировать!
С этими словами он неспешно проследовал к шкафу, в котором прятался Антон Степанович, и потянулся к дверной ручке:
— Фурнитуру заменить, петли… внутренняя окраска тоже, наверное, потребуется…
— Стойте! — Я коршуном кинулась к шкафу и заслонила его от завхоза. — Не открывайте, у меня там папки грудой сложены, попадают, потом неделю в порядок приводить придется! Да и вас ненароком зашибить могут, а это — производственный травматизм…
— Это нехорошо! — поморщился Барсуков. — Документация должна в аккуратном виде содержаться!
— Хорошо-хорошо, — отмахнулась я. — А как же мне быть? Куда мне перебазироваться на время ремонта? Мне же работать нужно, с меня служебных обязанностей никто не снимал!
Барсуков снова сверился со своими записями и важно сообщил:
— Вам будет предоставлено во временное пользование помещение двадцать шесть дробь четыре!
— Это еще что такое?
— Кладовка дальше по коридору!
— Да вы что? — возмутилась я. — Там же темно и никаких условий для работы…
— Искусственное освещение там имеется, и розетка для подключения компьютера, а насчет всего прочего — ничего не могу поделать. Это же временно! График есть график, так что к завтрашнему дню будьте готовы к переезду.
Он колыхнул огромным животом и медленно проследовал обратно к двери. Там он на мгновение задержался и произнес голосом доброго дядюшки:
— Если хотите — могу вам во временное помещение радиоточку подключить. Будете слушать свой «Театр у микрофона».
Едва дверь за завхозом закрылась, из шкафа выкатился Антон Степанович и возмущенно запыхтел:
— Вот ведь старый жулик!
— Кто? — недоуменно переспросила я. — Что вы так волнуетесь? Выпейте водички!
— Барсуков! — пропыхтел Карабас, наливая в стакан минералку. — Ну вот, опять напьюсь, а ты ведь меня второй раз выводить не станешь, придется до вечера терпеть…
— Не стану, — подтвердила я. — А почему вы считаете Барсукова жуликом?
— Жулик и есть! — Антон Степанович одним духом выпил минералку и с громким стуком отставил стакан. — Думаешь, почему он сейчас с ремонтом завелся?
— По графику… — неуверенно проговорила я.
— Ага, по графику! — передразнил меня Карабас. — Просто он знает, что, раз у нас в банке убийство произошло и следственная бригада работает — непременно будут и хозяйственную деятельность проверять. Так уж заведено. А у него рыльце в пушку. Ты же знаешь — дачу он строит, так все материалы, доски, краски и прочее наверняка через банк оплачивал… вот теперь срочно хочет ремонт провести, чтобы все это свое строительство под ремонт списать.
— Но теперь вам точно придется отсюда выбираться! — подвела я итог дискуссии.
— Это да, — согласился Карабас, — но я, пока сейчас в шкафу сидел, вспомнил один вариант.
— Это радует! — усмехнулась я. — Видимо, экстремальные условия активизируют вашу умственную деятельность. Когда все это благополучно завершится, вам имеет смысл установить в своем кабинете такой же стенной шкаф и обдумывать в нем все наиболее значительные жизненные и служебные вопросы…
— Если, — поправил меня Карабас.
— Что?
— Не «когда все это благополучно завершится», а «если все благополучно завершится». В чем у меня имеются серьезные сомнения.
— Ладно, не будем спорить о формулировках. Лучше расскажите, что за вариант вы придумали в шкафу.
— Понимаешь… — начал он задумчиво, — у меня была тетка… Дарья Семеновна, тетя Даша…
— С чем я вас и поздравляю!
— Не перебивай! Тетка уже пять лет как умерла и похоронена на Богословском кладбище…
— Так что, вы надумали поселиться в фамильном склепе?
— Говорю тебе — не перебивай! Тетя Даша всю свою сознательную жизнь прожила вдвоем с подругой.
— У нее что, нетрадиционная ориентация?
— Ты дашь мне закончить? — Карабас повысил голос. — Подругу ее зовут Марья Семеновна, тетя Маша. Все знакомые их считали сестрами, что неудивительно, учитывая одинаковое отчество. Но на самом деле они вовсе не родственницы, просто когда-то вместе работали на одном заводе и очень подружились, даже жилплощадь сменяли, чтобы жить вместе. Так вот, эта тетя Маша еще жива и очень даже бодра, и она — идеальный вариант. По документам она мне никакая не родственница, значит, милиция не будет меня у нее искать…
— А вы уверены, что она вас к себе пустит? — с сомнением осведомилась я.
— Конечно! — Карабас широко улыбнулся. — Она только обрадуется! Тетя Маша всегда относилась ко мне как к родному, опять же, человек пожилой, одинокий, так что ей даже приятно будет, если я у нее какое-то время поживу…
— Ну, в общем, ваши родственные отношения меня не касаются, но вам, так или иначе, сегодня ночью нужно выбираться из банка. С учетом ремонта, я вам больше не могу предоставлять политическое убежище…
— Но у меня все же есть последняя просьба, — в голосе Карабаса впервые прозвучали просительные интонации. — Достань из моего кабинета ключи от запасных дверей банка…
— Ничего не могу обещать!
— Даже приговоренный к смерти имеет право на последнее желание! — произнес он с явным желанием меня разжалобить. — А самое главное — если мне удастся благополучно выбраться из банка, я освобожу тебя от своего присутствия.
— Ну ладно. — Я вздохнула. — Последний аргумент звучит убедительно. Говорите, где находятся эти чертовы ключи.
— В моем письменном столе, во втором ящике сверху, в самой глубине…
Он протянул мне ключ от своего кабинета и второй, поменьше, — от ящика стола.
Я недовольно фыркнула, однако взяла ключи и показала Антону Степановичу на шкаф.
Поднявшись на четвертый этаж, я воровато огляделась по сторонам, убедилась, что в коридоре нет ни души, и торопливо подошла к двери бывшей переговорной.
На дверь была наклеена бумажка с печатью, но это препятствие меня не очень испугало: я подсунула под бумажку шариковую ручку и осторожно отделила ее с одной стороны, не повредив печать. Затем я отперла замок, воспользовавшись ключом Мельникова, проскользнула внутрь и плотно закрыла за собой дверь.
Внутри кабинета я почувствовала себя очень неуютно.
Невольно мне вспомнились вчерашние события — как я вошла в этот самый кабинет, как увидела согнувшегося возле стеллажа Меликханова… как внезапно потеряла сознание и как потом очнулась на полу и увидела его труп…
То место, где лежал труп, было обведено мелом. Я направилась к письменному столу, старательно обходя этот меловой силуэт.
Зайдя за стол, бросила взгляд туда, где я пришла в себя.
Как я сюда попала? Сама обошла стол в беспамятстве или кто-то перетащил меня сюда?
Однако сейчас у меня было другое дело.
Вторым ключом я открыла ящик стола, выдвинула его и запустила руку в глубину. Действительно, под грудой бумаг я нащупала связку ключей. Их было не два, а три, все ключи старого образца, так называемые английские, с зубчатой бородкой.
Я вытащила ключи, заперла ящик и еще раз огляделась.
Вот там, возле стеллажа, стоял Меликханов.
Что он там искал? И вообще, что он делал в кабинете Мельникова в отсутствие хозяина?
Я подошла к стеллажу, наклонилась, посмотрела на ту полку, где рылся Илья Артурович.
Здесь стояли в ряд полтора десятка картонных и пластиковых папок.
Косясь на дверь, я быстро перебрала их.
На каждой папке было напечатано название одной из фирм, с которыми работал наш банк. Наверняка в этих папках не содержится ничего секретного, все серьезные документы хранятся в сейфе, а закрытая финансовая информация, представляющая коммерческую тайну, — в защищенных файлах компьютера. Что же могло здесь заинтересовать Меликханова?
На одной из папок было напечатано знакомое название — «Астролябия».
В коридоре за дверью кабинета послышались приближающиеся женские шаги. Я замерла, настороженно прислушиваясь. Шаги затихли, неизвестная женщина остановилась перед дверью переговорной. Я лихорадочно оглядывала комнату, думая, куда бы спрятаться. Однако прошло не больше минуты, и женщина пошла прочь. Я прислушалась к ее удаляющимся шагам. Они показались мне знакомыми. Конечно, я не была уверена на все сто процентов, но мне показалось, что я узнала походку Ларисы Ивановны.
Что она делала перед дверью переговорной? Тоже хотела зайти сюда, чтобы осмотреть место преступления, но не заметила нарушенную печать и побоялась открыть опечатанную дверь?
