оружейник тут же учуял дух грядущей расправы и, с видимым усилием сглотнув уже готовую колкость, вполне серьезно ответил:
— Я-то не возражаю. Но мой тебе совет — заведи штатское платье. Иначе шиш с маслом, тут и к цыганке не ходи.
Задетый шотландец поморщился, поискал какой-нибудь достойный уничижительный ответ, но ссориться не хотелось, и он просто спросил:
— Ты больше ничего не знаешь о Паолине?
По лицу Пеппо прошла тень.
— Нет, — коротко отрезал он, отворачиваясь. Годелот невольно закатил глаза.
— Ты до гробовой доски себя казнить будешь? — чуть понизил он голос, а оружейник вдруг рявкнул в манере первых дней их знакомства:
— Слушай, не лезь, а?!
Солдат уже готов был огрызнуться в ответ, но вдруг осекся, снова прикусывая губу. А напряженные плечи Пеппо расслабились, ссутуливаясь.
— Прости… — пробормотал он. А затем чуть принужденно добавил: — Так что у нас с новым местом для писем?
* * *
— И что вы думаете? Он все-таки женился! — победоносно заключила Росанна, и толпящаяся у прилавка стайка девиц разразилась смехом.
У лавочницы хватало подруг из постоянных покупательниц и соседских дочерей, и они никогда не упускали возможности навестить Росанну в дни, когда мессер Барбьери отлучался по делам. В уютной лавчонке можно было укрыться от зноя или непогоды, вволю посудачить, а под хорошую руку и угоститься сладостями. Вот и сейчас в корзинке посреди прилавка быстро убывал черный изюм, уже были обговорены и новая юбка чьей-то сестры, и забавный толстяк, за которого собралась замуж чья-то кузина, и прочие не менее важные и волнующие материи.
Росанна же самозабвенно веселила подруг сплетнями, зная, что звонкий хохот девичьего цветника заглушит любые голоса из кладовой надежнее всякого иного шума. А отец потом услышит немало соседской воркотни, дескать, гвалту было как в курятнике, что отметет у него сомнения, весь ли день дочь провела в лавке.
Сесилия, младшая дочь портного Кальвино, худая девица с длинным унылым лицом, зато в котте дорогого зеленого сукна, наклонилась вперед и понизила голос:
— Дамы, а знаете, мне батюшка к именинам камизу у вышивальщицы заказал. Сущее загляденье, прямо жаль под юбками прятать.
Послышались восхищенные вздохи — Сесилия была любимицей отца и порой получала от него невиданные подарки.
С удовольствием выслушав расспросы, девушка чуть зарделась:
— Да чего рассказывать-то… Росанна, дай-ка в кладовую зайти. Сами узор рассмотрите.
Но Росанна вдруг с опаской оглянулась на дверь кладовой и помотала головой:
— И не думай! Я утром там такую крысу увидела — чуть в обморок не повалилась. Я в кладовую до батюшкиного возвращения ни ногой, да и вам не советую.
Сесилия поморщилась, а хохотушка Лола вдруг ткнула ее пальцем в бок:
— Ох, поди ж ты, крыса! Признавайся, Росанна, небось, кавалера там прячешь!
Лавочница драматически сложила ладони на груди, округлила глаза и с надрывом прошептала:
— Да какое там, Лола! Целых двух! Выбрать все не могу, так заперла вдвоем и жду. Пускай дуэль учинят на лопатках для муки, кто победит, за того и замуж пойду!
От взрыва смеха в лавке задребезжала посуда. Лола утерла глаза:
— Ох, Росанна, и язык у тебя! Храни Господи того победителя!
Сесилия разочарованно поджала губы, а Лола чуть покосилась на нее и еле заметно ухмыльнулась.
…Корзинка опустела, новости иссякли, и девушки одна за другой потянулись к выходу. Проводив подруг, Росанна выглянула на крыльцо, огляделась, вернулась в лавку и негромко постучала в дверь кладовой. Войдя, она улыбнулась:
— Вы не оглохли от нашего квохтанья?
Годелот в ответ поклонился с характерной угловатостью всех прирожденных военных, донельзя раздражавшей Росанну:
— Напротив, мона, надеюсь, это мы не слишком шумели.
Пеппо подошел ближе, и лавочница заметила, что он выглядит слегка подавленным.
— Одна из твоих подруг просто как в воду глядит, — усмехнулся он, — я даже испугался.
Девушка отмахнулась:
— Лола-то? Язык у нее без привязи, и одни амуры на уме. Даже в голову не бери.
Годелот тем временем прислушался к приглушенному звону колоколов.
— Мне пора, — мрачно сказал он, — за полдень уже, к построению успеть нужно.
Повисла неловкая пауза, и Росанна проговорила:
— Тогда выйдите в лавку, я дам знать, чтоб никого не было. У прилавка потопчитесь, дождитесь первого же покупателя и выходите с ним одновременно. А потом ты, Пеппо, так же сделай. Время обеденное, сейчас много народу замелькает, затеряться легче легкого.
С этими словами она вышла из кладовой, а Годелот обернулся к другу:
— Ну, уговорились, брат. В книжной лавке Фарино. Я к нему уже захаживал и еще зайду, куплю чего подороже. Ему тогда важней будет, чтоб я снова пришел, чем языком обо мне трепать первому встречному. А ты береги себя, слышишь?
— Ты тоже не плошай, — Пеппо до хруста сжал руку шотландца, — и с доктором не торопись. Пусть остынет. Не забывай: он сгоряча тебе много такого выложил, что герцогиня не больно бы одобрила. Вы теперь сообщники.
…Росанна все рассчитала верно. Годелот задержался в лавке, демонстративно купил пирожков, отпустил девице пару комплиментов и покинул лавку с шумной четверкой аркебузиров. А Пеппо, тоже не спешивший, вдруг столкнулся с одним из своих заказчиков, тут же зазвавшим его выпить за только что купленный арбалет.
Купив для вида несколько кремней, оружейник сгреб их в ладонь и многозначительно кивнул лавочнице:
— Спасибо, Росанна. Ей-богу, что б я без тебя делал!
Девушка усмехнулась:
— В другую лавку бы пошел, льстец доморощенный!
Но, уже выходя из дверей вслед за щедрым заказчиком, Пеппо чувствовал провожающий взгляд и знал: Росанна поняла его.
* * *
Сесилия неспешно шагала по улице, подбирая подол. В кривом и узком переулке порядком смердело помоями, и девушка бдительно следила, чтобы не изгваздать юбку. Впереди уже виднелась залитая солнцем церковная площадь, на которой сейчас почти не было людей, зато в изобилии суетились упитанные голуби.
Выйдя из тисков переулка, Сесилия прикрыла ладонью глаза и огляделась: у самой колокольни на плитах сгорбился, перебирая четки, монах. Девушка направилась к нему и опустила монету в кружку для пожертвований.
— Святой отец… — прошептала она, и монах медленно поднял голову. Из-под клобука блеснули внимательные глаза. А Сесилия торопливо заговорила: — Вы были правы, святой отец. Росанна-то, прости господи, бесстыдница, каких мир не видал. Отца спозаранку проводила — и давай во все тяжкие! Я-то с утречка у окошка сижу, как вы велели. В девятом часу смотрю: Росанна лавку запирает. Это в почин-то торгового дня! А через часок назад идет, да не одна. С военным под руку! А сама-то все квохтала, как она вояк на дух не выносит! Тот такой фасонный,
