его «насос» еще не выскочил из груди. Но футболист все прекрасно понимал. Он достиг своего предела. И это злило его. Злило как ничто другое.
«Нужно выжать из себя все силы. – сказал себе футболист – „Гранит“ должен знать свое место! Прохоров, ну же. Пора выпустить своего зверя. Показать им! Показать им всем, чего ты стоишь! Игра подходит к концу. Черт, игра уже подходит к концу! Я в ГНЕВЕ!»
И тут раздался бесшумный звон.
На странный звон не обратил внимание ни единый человек во всем стадионе. И это было понятно, потому как этот звон был особенный. Это был его звон…звон, что мог услышать лишь Ливнеев.
ГНЕВ. – вот что слышал Ливнев в этом звоне, – Нужно только чуть-чуть помочь.
– Привести к победе, говорите? – внезапно ожил Роман и смотря прямиком на Прохорова расплылся в хищной улыбке – Ну, проявить себя в выносливости у него явно не вышло. Барракуда, как все мы знаем, и правда довольно крупная и опасная рыба. Так может дело и не в выносливости? Возможно мистеру Прохорову не хватает немного…ГНЕВА?
Маленькие красные огоньки вспыхнули в глазах Ливнеева так же быстро, как и затухли. В тот момент Иван Конев не видел, как изменилось выражение лица коллегии. Сам того не осознавая, Иван уберег себя от картины, при виде на которую матч был бы безусловно сорван. По крайней мере комментаторская его часть. Ведь если бы Конев взглянул на Романа в тот самый момент, когда его глаза буквально налились огнем, то увидел бы перед собой только одно – настоящего и ужасного монстра.
Иван было собирался прокомментировать сказанное своим коллегой, но тут произошло то, что в местах, подобных спортивному стадиону, случается раз в несколько лет. На мгновенье весь стадион затих.
А после, для всех окружающих, раздался пронзительный вопль.
И в этот момент в голове Ливнеева раздался сладостный звон колокольчика.
5
Прохоров не сразу понял, что произошло. Вот он видит, что бежит прямо за соперником. У соперника был мяч и по всем правилам его нужно было отнять любыми законными и легальными способами. Нужно было хотя бы попытаться отнять его. Таковы правила. Прохоров это знал. Это знал и его тренер, и команда. Это знали все.
Прохоров прямо-таки чувствовал, как тренер посылает ему импульсы, говорящие о том, что медлить нельзя. Сейчас или никогда. Но футболист уже выжил из себя все силы и об этом знали, как и его соперники, так и собственные соратники. Тренер так же ловил этот обреченный взгляд в глазах Прохорова и казалось, все уже было решено. Но потом футболиста, как будто подменили.
Будто «кто то» или «что то» стало им управлять. И это был явно не посыл мыслей тренера.
Прохоров рванул к сопернику так резко, что едва сам не свалился с ног. Этого явно никто не ожидал. Тем более сам Прохоров. Словно огромным порывом ветра его несло прямо вперед, не давая и шанса сбавить ходу. И вот Прохоров уже встал вровень с обладателем мяча. Соперник не запаниковал, однако немало удивился. Но в конце концов, сзади были другие игроки по его сторону, а сам матч подходил к концу. В лице соперника читалось черным по белому:
«Что ты сможешь мне сделать, Прохоров? Что может сделать мне такой хлюпик? Отобрать мяч? Ну, попробуй».
Отдать резкий пас так же не представляло большого труда, и соперник об этом прекрасно знал. Но взгляд Прохорова был направлен не на мяч.
«Отобрать мяч, – подумал он, словно прочитав мысли соперника, – Нет, я отберу у тебя кое-что другое»
Эти мысли, наспех пронесшиеся в голове Прохорова, словно и вовсе не принадлежали ему. Будто бы голос, внутри измотанного футболиста принадлежал кому-то другому. Спортсмену стало страшно. А потом он совершил свой последний рывок. Последний рывок в этом матче. Последний рывок в своей карьере футболиста.
Раздался пронзительный вопль и Прохоров жадно облизнул свои губы.
И на этом все закончилось. Иван Конев уже успел покинуть комментаторскую будку, неоднократно сотрясаясь по поводу внезапного и трагического завершения игры. Подобные спортивные травмы ему доводилось видеть не так часто, а потому, когда Прохоров в одно мгновенье сломал ногу своему оппоненту, Конев даже вскрикнул от неожиданности и его лицо побледнело. Говорить он и вовсе не мог. Словно потерял все свои ораторские способности разом. И уже потом, придя в себя, он начал без умолку говорить о том, что все и так прекрасно видели. О том, как человеческая кость вышла за пределы своей привычной обители и показалась окружающему миру.
Позже Прохоров будет оправдывать свой поступок помутнением рассудка. Говорить о странном голосе и мистической силе, что наполнила его тело энергией, словно разряд тока. Конечно же, все прочие сошлют это на жажду победы и отчаяние футболиста, но это его, как окажется, нисколько не огорчит. Потому как Прохоров осознает, как страшно ему сказать правду. Как страшно ему признаться в том, что он дал своим внутренним демонам вырваться наружу. Вырваться так сильно, как он сам вырвал кость человека за пределы плоти. В тот момент спортсмен мог поклясться, что по его телу сочился яд, вызывая жуткую вонь. Вонь и желание что-то сломать. И в данном случае была сломана нога соперника. Как и его карьера. Как и карьера их обоих.
Но это было тем, что уже прошло и тем, чему только еще суждено будет случиться. А в настоящий момент Роман Ливнеев, счастливый как никто, раскинулся в своем комментаторском кресле и вновь, и вновь смотрел на футбольное поле. Туда, где еще недавно виднелись торчащие кости, слышались крики и красовалось кровавое пятно, которые еще очень долго невозможно будет отмыть. Но в этот день футбольное поле пропитали на только пот и кровь. От того, что пропитало весь стадион Романа буквально трясло в экстазе.
Запах Гнева.
И тут, оторвав свой взгляд с поля, глаза Романа уловили некий предмет. Предмет, лежавший на стуле своего коллеги. Ливнеев готов был поклясться, что ранее этого предмета не
