Леся вздрогнула. Обсудить этот пункт с вдовой она не подумала, просто выпустила из вида.
– Позвони ей сам, – предложила она.
– И это называется заказчик! – усмехнулся сыщик. – Будешь сама за такие деньги наркомана искать.
– Пугаешь? Ну и пожалуйста. И найду.
– Я надеюсь, ты помнишь, что работаешь у меня, – предостерегающе поднял палец Ник. – И все товарно-денежные отношения вдова должна выстраивать не с тобой, а со мной.
Леся с улыбкой заметила:
– По-моему, вы очень алчный, товарищ Кривошеев.
Сыщик возмутился.
– Я? Я – алчный? Ты что, забыла, кто тебе экстренно предоставил убежище? Можно сказать, коттедж в тихом Подмосковье? А аванс за Брагина, так тобой и не отработанный, кто тебе практически подарил? Да ты скоро меня разоришь! Помощница, блин!..
Леся терпеливо пережила взрыв негодования, тем более что выглядел он не совсем естественно. Ник проорался и, словно останавливая самого себя, хлопнул ладонью по столу.
– Ладно, ты сказала: заказчиков – двое. Кто – второй?
– Зачем Райтонену понадобился компромат на Брагина, да еще такой странный, интимный?
– Ты прямо как прокурор! – воскликнул начальник. – Все тебе расскажи!
Леся скромненько пожала плечами.
– Кви про кво.
– Говори по-русски!
– Услуга за услугу.
Ник, скрипнул зубами, скислился и нехотя начал:
– Короче… Вышел на меня с этой темой сам Райтонен… Ихнему с Брагиным продюсерскому центру – как он там, «БАРТ», что ли, называется – светило получить деньги из госбюджета. То ли от министерства культуры, то ли от министерства обороны, точно не знаю. Госзаказ, типа, на создание фильмов патриотического звучания. Так вот, Брагин, даром что акула капитализма, за этот заказ дрался. И мечтал деньги освоить. И был близок к тому, что их хапнет. Однако Райтонену идея снимать патриотическую ботву совсем не улыбалась…
– Странно, – пожала плечами Леся. – Обычно за государственные деньги все дерутся. Откаты чиновникам дают, чтобы их получить…
– Вот и я про то, – наставил на нее указательный палец детектив. – В корень смотришь, Евдокимова!.. Я и Райтонена о том спросил: почему же он не хочет припасть к благодатным сосцам государства?
– Ну, а он?
– Он мне лапшу про свободу творчества начал вешать, но я ведь тоже не пальцем деланый… Ну, тогда он объяснил мне все на пальцах, популярно. Государство ведь (в лице военных или минкульта), говорит, не все кино целиком финансирует, а только половину денег дает. Оставшееся бабло им с Брагиным самим надо в сериалы вкладывать. «А раз так, – вкручивал мне Райтонен – я должен на эту патриотическую бодягу те деньги палить, на которые мог бы хороший кассовый фильм снять, детектив или любовную историю. Не хочу я, – говорит, – как при совке, воспитанием трудящихся заниматься и на это бабло тратить». А Брагин, по словам Эрика, блин, Робертовича, зубами за эту тему ухватился и очень хотел финансирование из госказны получить.
– А по-хорошему договориться эти двое не пробовали? – поинтересовалась девушка. Ей казалось, что на этот раз Ник говорит правду – или почти правду.
– Райтонен сказал, что он пробовал убедить Брагина по-хорошему. А тот уперся и ни в какую. Даже слушать ничего не хотел – и в принципе имел право: бабки-то в кино вкладывал он… И тогда этот финн – или кто он там, карел? – обратился ко мне. И предложил Брагина скомпрометировать. Поставить на него «медовую ловушку». Сделать интимный компромат.
– Зачем? – искренне удивилась Леся.
– Правда не понимаешь или прикидываешься? – испытующе глянул на нее детектив.
– Правда, – чистосердечно сказала Леся.
– Объясняю популярно. Предположим, мы сняли Брагина в объятиях девушки – в твоих конкретно объятиях, так?
– Ну, допустим.
– Потом мы размещаем вашу горячую любовь в Интернете. Это мягкое порно, естественно, смотрят разные чиновники из минобороны, из министерства культуры – а они любят всякую клубничку! И говорят: как?! Брагину, этому порочному человеку, который даже не может свой, извиняюсь, член на привязи удержать, мы будем отдавать миллионы на патриотическое воспитание молодежи?! Не бывать тому! И – кранты: финансирование закрывается. Райтонен счастлив.
– Почему ж ты мне с самого начала ничего не рассказал? Придумал про жену ерунду какую-то…
Сыщик отмахнулся.
– Меньше знаешь – крепче спишь.
– Слушай, Ник, а эту схему с интимом Райтонен сам придумал?
Детектив почесал подбородок.
– Ну да.
– А тебе не показалось, – осторожно спросила Леся, – что здесь что-то нечисто? Что-то большее, чем простой компромат?
– Какая разница! – вдруг вскипел Кривошеев. – Показалось, не показалось! Мне сделали заказ, мне платят – все! Больше меня ничего не интересует.
– А теперь, когда убили Брагина? – Леся подалась к детективу и спросила вкрадчиво: – Неужели ты думаешь, что все так просто?
– Просто, непросто – какая разница!
– Продюсера замочили, – напомнила Леся. – А мы с тобой главные свидетели. Как бы на нас вообще убийство не повесили.
– Шла бы ты, Евдокимова!.. – досадливо рявкнул детектив. – В баню бы ты шла со своими задушевными прокурорскими разговорчиками!.. Ты у меня просила правду – вот и получай. Давай лучше колись про второго заказчика.
Леся откинулась в кресле и скрестила руки на груди.
– А второй заказчик тот же, что первый: вдова Брагина. Она считает, что ее старший сын ни в чем не виноват. И просит найти настоящего убийцу.
В глазах Ника блеснула радость игрока, которому вдруг пошла карта. Тем не менее отвечал он саркастически:
– А денег скока она дает? Опять две тыщи зеленых?
– О деньгах мы с Верой Петровной пока не беседовали. Я сказала, что ты сам ей позвонишь и договоришься.
– Уж конечно, договорюсь!.. – пробурчал частный сыщик. – После того, как ты за две копейки согласилась искать ее сыночка-наркомана, может, она мне за второго гривенник заплатит…
Однако, несмотря на Никово ворчание, Леся заметила, что детектив доволен.
Неожиданно сменив тему разговора, Леся спросила:
– А зачем к тебе сегодня Райтонен приходил?
И тут Ник впервые за все время беседы (да и, пожалуй, за всю историю знакомства) заговорил по-человечески: искренне, без ерничанья и давиловки.
– Ох, Леська, лучше тебе не знать!
– Почему это? – нахмурилась помощница детектива.
Ник словно огорчился своей открытости и снова спрятался под личиной то ли крутого сыщика, то ли мудрого руководителя.
– Да потому, что мы еще окончательно не договорились.
– А о чем вы договаривались? – Леся умела быть настойчивой.
– Это, извини, не твое дело.
– Сколько можно! – в сердцах воскликнула Леся. – Опять какие-то тайны мадридского двора!..
– Хотя… – в задумчивости пробормотал Ник. – Может, и тебе придется над поручением финна поработать…
– Знаешь что, Ник, – Леся подалась вперед. – Я в это убийство вляпалась по уши. И ты, кстати, тоже. И тут тебя о чем-то просит тот, кто эту кашу заварил. А я опять ничего не знаю?!
– Коммерческая тайна, – развел руками детектив.
Леся взорвалась:
– Да ты что, Ник, не понимаешь? Может, Райтонен – убийца? Может, это он Брагина замочил? Во всяком случае, у него и возможность была – он присутствовал в ресторане, и мог за нами пойти, и шлепнуть Брагина, пока я в ванной сидела… И мотив у Райтонена имеется: бизнес… – Тут Леся вздохнула, сменила тон и сказала почти жалобно: – Ник, ну пожалуйста, признайся: о чем тебя просил Райтонен?
Кривошеев минуту колебался, потер лоб и наконец выдал:
– Он хочет, чтобы мы помогли засадить старшего сына убитого, Петра.
– Что?! – воскликнула Леся. – Засадить сына? Слушай, но раз Райтонен об этом просит – тогда, значит, он и есть настоящий убийца!..
Ник покачал головой:
– Не все так просто, дорогая Леся. То, что наш друг Эрик Робертович хочет закрыть Петю Брагина, вовсе не значит, что он убийца. Петр и без того в дерьме по уши. Милиция взяла его в тот вечер в квартире отца, рядом с хладным трупом папашки.
– Серьезно? – воскликнула девушка. – Откуда ты знаешь?
– Сведения получены из надежных милицейских источников.
Леся задумчиво сказала:
– Когда я выходила ночью из квартиры Брагина, продюсер был уже мертв. И никаким Петей там не пахло. Откуда он взялся?
– Вопрос, – развел руками сыщик.
Леся запальчиво спросила:
– А если Петю Брагина и так за убийство взяли – зачем Райтонену деньги платить за то, чтоб его утопить? Он тебе объяснил?
– Объяснил.
– Ну и..?
– Райтонен говорит: ничего личного. Чистый бизнес.
– То есть?
– Пятьдесят один процент акций «БАРТа» принадлежал Брагину-старшему. Райтонену – сорок девять. Теперь, после смерти продюсера, его долю наследует вдова. Что будет дальше, мне Эрик объяснил. Вера Петровна в кинобизнесе ни ухом, ни рылом. Заниматься фирмой она не будет. Но она, считает Райтонен, продавать свои акции не станет. Напротив, отдаст их в управление своему старшему сыночку. А в него вдова верит безоглядно – Петя сам себе такой пиар в семье создал: в его лице подрастает, типа, лучший продюсер современности. И он, типа, продолжит дело своего отца. А на самом деле, объяснил мне Райтонен, Петя – жулик и бездарь. Мальчишка, мыльный пузырь! Да еще и вор вдобавок. Уж под его-то «чутким руководством» фирма точно крахнется.
