Через несколько минут Артем провел Дашу в свою комнату.
– Слушай, ты меня, конечно, извини, но я должен подумать, как подать твое появление бабушке. Ты ей в прошлый раз не особенно показалась.
– Знаешь, что я скажу? Даже если бы я порхала под люстрой и благоухала, как роза, все равно я твоей бабуленции не пришлась бы по вкусу. Она у тебя с фанаберией, а мы что? Мы – девки с улицы.
– Так. Для начала бабушку оставляем в покое, в смысле критики. Затем опускаем вопрос с твоим порханием и благоуханием.
– От меня что, здорово воняет?
– Какая ты непосредственная, однако. Ничего подобного. Ты сама так выразилась. Ладно. Поставлю тебе здесь раскладушку, спи, а утром я найду способ объяснить твое чудесное появление. Но и ты, знаешь…
– Да я буду как гений чистой красоты.
– Этого не надо. Не ставь перед собой невыполнимых задач. Извинись просто и больше не хами. Договорились?
– О чем разговор. Слушай, а помыться тихонько нельзя?
– Давай, только быстро. Я дам тебе свою майку. И все. Больше не могу тобой заниматься. Мне нужно кое-что решить.
Минут через сорок Даша вздрогнула, ей приснилось, что она летит в какой-то колодец. Она открыла глаза и увидела настольную лампу на письменном столе, сосредоточенное лицо Артема. Что-то у него не получалось. Даша с удовольствием потянулась под теплым одеялом, призвала сон, и вдруг ее как будто подбросило. Она быстро вскочила, подошла к столу и стала смотреть на листки с цифрами и буквами из-за спины Артема.
– Не так! – сказала она и, взяв у него ручку, что-то быстро набросала на чистой странице. – Вот так надо!
– Что? – рассмеялся Артем, но посмотрел на ее каракули. – Подожди! Да это же… Слушай, это же верно! Ты кто вообще такая? Ты, случайно, не из физмата? Или спецшколу окончила?
– Я окончила шесть деревенских классов через пень-колоду с двумя тройками, – зевая и укладываясь спать, сказала Даша. – Остальные двойки. Плюс порог седьмого, через который я перелетела, получив под зад коленом. Понял? Да ты меня сейчас пытай каленым железом, я тебе не скажу, чего там нацарапала. У меня просто такое бывает. Как будто припадок. Чего-то сделаю, а чего – сама не пойму, – последние слова она пробормотала уже в полусне.
Артем долго не сводил с нее округлившихся глаз. Услышав первое похрапывание, сначала вздрогнул, потом обреченно вздохнул. Хотелось бы поспать без этого аккомпанемента и вообще не в этой компании. Но какие, однако, интересные припадки бывают у таких странных людей. Инесса. Явление природы, которое в лучшем случае исчезнет, когда он проснется.
Сергей позвонил Павлу Ивановичу.
– Паша, я сейчас в Брянске. Как там с бомжом? Есть новости?
– Новости плохие, Сережа. Они дело готовят к суду. Короче, заправляет всем Сизов, следак, который в прошлом году проходил по делу «оборотней», потом, когда острота момента прошла, он оказался в числе тех, кого отмазали. Сейчас ему нужно отмыться, звание получить, посветиться и все в этом роде. Я тут выяснял: вроде бы действительно готовят решение дело по убийству Коркина отдать Сизову. Он из него серийного убийцу лепит.
– Да. Мрак. А ты посмотрел, что у них есть на этого бомжа?
– У них есть вещи Вадима Коркина. Бумажник, ключи, визитка. Бомж сначала говорил, что все нашел, и это вернее всего. Но теперь он уже признался в убийстве. Правда, время еще есть. Они пару дополнительных его признаний готовят. Но если нам запретят этим делом заниматься, я должен буду все им передать.
– Что ты решил?
– Да уж кое-что решил. Будем брать главного бухгалтера фирмы Коркина Олега Маланцева. Я уговорил нынешнего президента фирмы написать заявление. Типа того, что он подозревает, будто передача Коркиным фирмы неизвестному лицу – результат махинаций главного бухгалтера. Возможно, сам Коркин не знал о существовании такого документа, возможно, он сфальсифицирован, и не исключено, что именно этот договор стал причиной гибели Коркина. Вот так. Это весомее, чем пустой бумажник. Задержим главбуха для выяснения обстоятельств, экспертизы проверки косвенных улик, очной ставки с официантом ресторана на сорок восемь часов, а там – как получится. Думаю, прокурор даст ордер на арест.
– Паша, я готов тебя расцеловать за такое решение.
– Фу, гадость. А с какой, собственно, стати?
– Я сказал тебе: я в Брянске. Отсюда родом Мария Ильина. У нее был брат, калека, который воспитывался в детском доме. В общем, они осиротели. Потом она его нашла. Так вот, Олег Маланцев и есть этот брат!
* * *
Мария утром позвонила Олегу на работу, но он не смог с ней говорить. Сказал, что у него клиенты. Она положила трубку, но через полчаса перезвонила опять.
– Олежек, ты мне не отвечай, я просто хочу сказать: если что-то возникнет, к тебе придет кто-нибудь, в общем, ты понимаешь, – сразу сообщи мне. Я поеду к жене Вадима. Я во всем ей признаюсь. Все отдадим. Только пусть будет по-старому.
– Какие глупости. О чем ты, я не понимаю. Мы ни к чему не имеем отношения. Я тебе уже все объяснял. Это случайность. К нам не может быть никаких претензий. Успокойся, не привлекай к себе внимания. Ко мне, кстати, тоже. Здесь же люди, в конце концов.
– Да, конечно. Но я дома. На больничном. Как сможешь, позвони. Целую.
Маша походила по квартире, взяла тряпку, начала вытирать пыль, но тут же бросила это занятие. Она достала с книжной полки школьную хрестоматию по литературе для седьмого класса. Раскрыла сразу на нужной странице, вынула старую, потрепанную фотографию. Обвела взглядом строгое лицо женщины и невыразительное лицо мужчины. Мельком взглянула на бледную девочку-подростка и стала внимательно, пристально разглядывать личико ребенка в смешном чепчике. Она как будто вызывала из прошлого этого малыша, хотела вернуть события, чтобы остановить их на той минуте. Чтобы больше ничего не было.
* * *
Тамара Коркина вошла в кабинет Ирины. Та кивнула ей, показала на стул и быстро сказала:
– Тамара, мы с вами договорились, надеюсь. Никаких расследований. Я не вмешиваюсь в дела следствия. У меня нет на то разрешения, это опасно для моей практики. Я могу помочь только лично вам.
– Как? Вы можете помочь мне избавиться от моих мыслей? Я схожу с ума от этой круглосуточной пытки. Но мне же нужно отвечать на вопросы, участвовать. Ведь расследование касается всей моей жизни. Я вот о чем подумала. Может, вы могли бы дать мне какую-то подсказку – за что уцепиться. Я бы не стала ничего говорить милиции. А насчет частного детектива мы бы с вами решили, что можно ему сказать, чего – нет. В конце концов, я же могу на вас не ссылаться.
Ирина молчала, не глядя на Тамару. Та затаила дыхание, думая, что Ирина принимает решение. На самом деле прохладный поток, похожий на предгрозовой ветер, толкал двух женщин друг к другу. Но ощущала это только одна. Она знала, что уже получает информацию, что прервать этот процесс не в ее силах. Дело лишь в том, доверит ли она сведения Тамаре.
– Вы говорили о каких-то документах.
– Да, у меня только копия завещания и договора о передаче фирмы во владение этой Марии Ильиной. Я ее не видела. Сергей, частный детектив, у нее был. Она сказала, что случайно встретилась с Вадимом, не знает, почему он так решил… В общем, бред какой-то.
– У вас нет, конечно, фотографии Сергея?
– Нет.
– В таком случае закройте глаза, очень четко представьте себе его лицо и ни о чем не думайте. Я попробую через вас считать информацию, к которой он приблизился.
Ирина подошла к Тамаре и легко провела пальцами по ее закрытым глазам, волосам, затылку…
* * *
Маша застонала, так отчетливо она вспомнила маленького Олежку. Крошечные ручки, ножки, мягкие завитки, радостно и доверчиво улыбающийся беззубый мокрый ротик. Она вдыхала теплый запах этого непонятного и дорогого ей существа и чувствовала в себе силы защитить его от всех напастей. Всю нежность и тоску по любви, накопившуюся в ней за четырнадцать лет жизни, она сразу и без остатка отдала этому ребенку. Она хотела стать матерью своему брату и стала ею. Но в какую муку превратилось ее добровольное материнство.
В тот день она, как всегда, стирала и гладила пеленки, готовила молочные смеси, кормила, ворковала, склоняясь над малышом. И он вдруг стал ей совершенно сознательно отвечать. Смотрел в глаза и уверенно произносил разные звуки наугад, вероятно, подражая ее речи. Но сам-то он знал, что хочет сказать. Маша сразу поняла, что он говорит ей о своей любви. Она задохнулась от счастья и даже выбежала в другую комнату, чтобы рассказать о случившемся матери. Но та сидела, как обычно в последнее время, бессильно сложив руки на коленях и глядя в окно, без выражения, без жизни в больных глазах. Маша вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Дело было в том, что Виктор, отец Олежки, не приходил уже второй месяц. Маше рассказали в школе, что он вернулся к прежней семье, и даже показали его сына, долговязого парня из другой школы. Маша чувствовала обиду, унижение, но даже это не слишком омрачало то, что заполнило теперь ее жизнь. Она растила крошечное существо, благодаря которому уже никогда не будет одинокой. И временами она даже думала, что не так уж плохо, что Олежек теперь принадлежит только ей. Он засыпал, когда в соседней комнате раздались голоса. Маша выглянула и увидела Виктора, который сидел рядом с мамой и что-то ей говорил, гладил руки.
