– А ну-ка полегче! Не напирайте… Не исключаю, что у него были подельники. В любом случае, это одна из версий.
– Больше никаких новостей? – чуть вежливее поинтересовалась Дайнека.
– Пришел анализ образцов крови с лопаты и с одежды Безрукова.
– Что он дал?
– Кровь на одежде Безрукова принадлежит ему самому… – Галуздин остановил взгляд на котлете, лежащей на подоконнике: – Ваша?
– Чья же еще?
– А хлеб у вас есть?
– Нет.
– Ужасно есть хочется.
– Только не котлету! – предупредила Дайнека.
– Жалко? – упрекнул ее следователь.
– Нет. Ее повалял Тишотка.
– Что значит, повалял?
– По полу.
Галуздин перевел глаза на собаку:
– Тебя, значит, пустили в комнату, а ты валяешь котлеты?
Тишотка перевернулся на спину и показал лохматый живот.
Следователь посмотрел на Дайнеку:
– Он издевается?
– У меня есть пирог. Его дала в дорогу Серафима Петровна.
– Не знаю, кто эта женщина, но чувствую, что хорошая. У меня тоже есть интуиция. Давайте сюда ваш пирог!
Дайнека достала из-за оконной рамы пакет, вынула из него пирог и, положив на тарелку, вручила Галуздину. Тот потянул носом:
– С мясом?
– Не знаю.
Тишотка перевернулся на живот, вскочил и положил морду ему на колено.
– С мя-я-ясом, – проурчал Галуздин и откусил кусок пирога. Потом, прожевав, сказал собаке: – А ты, друг, доедай котлету.
Тишотка разочарованно отошел. Дайнека напомнила:
– Мы с вами говорили, что кровь с одежды принадлежала Безрукову.
– Ну да. А с лопаты – черт знает кому. – Галуздин продолжал жевать свой пирог.
– Если не Безрукову, то кому?
– Я же сказал: черт его знает.
– Это плохо, – Дайнека повесила голову.
– Почему? – покончив с пирогом, Галуздин достал платок. – Вот мы и проверим, имеет ли к этому отношение племянник старика Ветрякова.
– Но как кровь попала на лопату?
– На лопате отпечатки Безрукова. Думаю, когда он копал могилу, в какой-то момент изловчился и ударил своего истязателя. Благодаря заминке ему удалось сбежать.
Дайнека вздрогнула:
– Значит, убийца преследовал его? Бежал за ним по лесу?
– Думаю, да.
Она вдруг уткнулась лицом в ладони.
– Что с вами? – спросил следователь.
– Вы только представьте! – Дайнека подняла голову. – Он стоял за деревьями…
– В каком смысле?
– Пока Квят затаскивал Безрукова в машину, пока возился со мной… Этот человек стоял за деревьями и наблюдал.
– Да… Неприятно, – согласился Галуздин.
– Неприятно? – возмутилась Дайнека. – Страшно!
– Вы, кстати, видели эти символы?
– Те, что выжжены? – она покачала головой. – Нет. Не пошла. Не решилась.
– Напрасно. Очень красиво. Любовно сделаны, аккуратно. Не поверите, даже оперение на стрелах, и то видно.
– Как же так удалось?
– Бензином. Трава хоть и желтая, но мокрая – не взялась.
Она заметила:
– Для этого нужно время.
– Ночью его полно.
– Еще нужно попасть на территорию пансионата.
– В ограждении много дыр. К тому же, как мы знаем, это мог сделать тот, кто живет здесь. Например, племянник Ветрякова.
– Это не он, – упрямо повторила Дайнека.
– Спорить не буду, – сказал Галуздин. – Как у нас говорят, следствие разберется.
– И вот что касается бензина… – снова заговорила она.
– Что?
– Я говорила с Квятом. Он пожаловался, что завхоз регулярно сливает, то есть ворует бензин из бака его машины. Зачем?
– Совсем необязательно, чтобы выжигать символы. Он мог просто заправлять свой автомобиль… – Галуздин ненадолго задумался. – Насчет завхоза вообще отдельный вопрос. С ним нужно разбираться. С ним и с цыганами, которые к нему приезжают, – следователь встал. – Ну что ж, спасибо за таблетку и за пирог… – он перевел взгляд на Тишотку, – а тебе – за внимание.
– Уходите? – спросила Дайнека.
– Ухожу. Нужно поспать.
– Знаете… Возможно, все это глупости… – Она осеклась.
– Ну, говорите.
– Ветряков рассказал одну вещь, которая не дает мне покоя.
– Давайте сюда вашу вещь.
– Той ночью, когда умерла Васильева… – она замялась, – у Ветрякова болело сердце. И он попросил медсестру зайти к нему в комнату. Но она не пришла.
– Обычное дело – была занята.
– На ней был белый халат, и она вышла из комнаты Васильевой.
– Все правильно, – следователь пожал плечами. – Она медсестра.
– В том-то и дело, что все здешние медсестры одеты в брючные костюмы зеленого цвета.
– Значит, врач?
– Только не ночью.
– Что ж, над этим нужно подумать.
– И поговорить с Водорезовым, – подсказала Дайнека.
Галуздин взял со стула свой плащ, попрощался и вышел.
Дайнека закрыла дверь, легла на кровать. Взглянув на тумбочку, увидела свой телефон и вспомнила, что еще вчера хотела позвонить отцу.
Она взяла трубку, набрала его номер и дождалась, пока он ответит.
– Слушаю.
– Папа, ты спишь? – спросила она шепотом.
– Уже нет.
– Мне позвонить позже?
– Нет. Подожди, выйду из спальни, не хочу будить Настю. – Через минуту он заговорил громче: – Что случилось?
– Помнишь, ты рассказывал про коллекционера, которого убили из-за иконы?
– Помню.
– Икона когда-то принадлежала семье графа Измайлова.
– Ну, помню, помню. И что?
– Сможешь узнать, кто продал ему эту икону?
Отец уточнил:
– Графу Измайлову?
– При чем тут граф? – нетерпеливо проговорила Дайнека. – Убитому коллекционеру.
– Зачем тебе это? Людмила, ты пугаешь меня!
– Сможешь или нет?
– Хорошо, я попробую.
– Как только что-то узнаешь, сразу же позвони.
– Позвоню.
Дайнека миновала стеклянный переход, пересекла пустую гостиную и направилась в дальний конец коридора, где в небольшом углублении располагался пост дежурной медсестры.
За столом сидела полная женщина в зеленом брючном костюме. Дайнека поздоровалась:
– Доброе утро!
Женщина подняла заспанное лицо:
– Доброе…
– До скольки вы дежурите?
Толстуха посмотрела на противоположную стену, где висели большие часы:
– Через сорок минут буду меняться. Вы кого-нибудь ищете?
– Мне нужна Татьяна, – сказала Дайнека. – Худенькая такая, с темными волосами.
Дежурная медсестра сообщила:
– Татьяна у нас одна. Она сегодня в медпункте.
– В общем корпусе?
– Там ее и найдете.
Немного постояв, Дайнека сказала:
– Ужасная была ночь.
На что медсестра спокойно ответила:
– Здесь часто умирают.
Дайнека между прочим заметила:
– Я смотрю, у вас все ходят в зеленых костюмах…
– Почему у вас? – женщина достала журнал и сделала какую-то запись.
– Что?
– Почему вы говорите: у вас? Разве вы не работаете в нашем пансионате?
– Да-да, конечно, у нас, – Дайнеке сделалось неловко, но она продолжила: – Мне кажется, логичнее носить халаты, например белые.
– А вы сами стали бы носить белый халат?
– Зачем? – Дайнека чувствовала, что вызывает у медсестры раздражение. – Я же не медработник.
– А кто вам сказал, что медработники обязательно должны носить белые халаты? – медсестра закрыла журнал. – Так, чтобы вы поняли, объясню: мы делаем все, чтобы старики не чувствовали себя как в больнице.
– Это принципиальная позиция руководства? – догадалась Дайнека.
– Ну, где-то так…
– А врачи?
– Что врачи? – кажется, дежурной медсестре стало интересно, к чему она клонит.
– Врачи носят халаты?
– У нас врачей – раз, два и обчелся. Стариков возят в поликлиники и в больницы.
– И все-таки? Врачи носят белые халаты?
– Нет. По крайней мере, я никогда не видела.
Кажется, Дайнека удовлетворилась ответом:
– Поняла.
– Что-то еще?
– Ну а если кто-то, например, не успел постирать свой рабочий костюм и надел то, что попалось под руку?
– Например, белый халат? – Медсестра понятливо усмехнулась. – У нас централизованное обеспечение. Грязную одежду мы сдаем в прачечную. Чтобы иметь белый халат, нужно его купить. Зачем покупать, если спецодежду предоставляют бесплатно?
– Можете ответить еще на один вопрос?
– Ну?
– Кто работал в ту ночь, когда умерла Васильева?
– Когда это было?
– Два дня назад.
Медсестра открыла журнал, пробежала глазами по списку:
– Татьяна ваша.
– Почему моя?
– Ну, вы же ее ищите?
– А вы ее недолюбливаете… – догадалась Дайнека.
– Вас это не касается, – ответила медсестра, поднялась с места и прошла в процедурную.
Дайнека направилась к лестнице, однако на полпути задержалась. До нее донеслась тихая музыка. Кто-то снова играл на скрипке. Прислушавшись, она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Это было так неожиданно и неподконтрольно, что Дайнека сама себя испугалась.
Она вернулась, заглянула в процедурную и сказала:
– Простите.
Медсестра шарахнулась от нее, едва не выронив пузырек с каким-то лекарством.
