— Макджи!
Что-то зашевелилось на верхней койке, блеснули в полутьме глаза. Я сразу узнал Тома, хоть он и сбрил бороду. Теперь на его скулах и подбородке виднелась светлая полоса. За эти несколько дней он здорово постарел и потерял свою уверенность.
— Вы пришли один? — шепотом спросил он.
— Старался.
— Скажите, вы тоже считаете меня виновным?
— Почему «тоже»?
— Потому что Стивенс…
— Это он придумал спрятать вас здесь?
— Да.
— И наша встреча — тоже его идея?
— Он сказал, что нет никаких причин, мешающих мне потолковать с вами.
— Что ж, толковать так толковать. Начинайте.
— Не знаю даже с чего… — взволнованно произнес он. — Десять лет я размышляю обо всем этом, но так и не могу найти объяснения случившемуся. А ведь нечто подобное может приключиться опять. Но теперь-то уж живым я им не дамся. Хватит мне расплачиваться за чужие ошибки и подлости! Я скорее голову в петлю суну, чем позволю схватить себя и запрятать обратно в тюрягу!
— Этого не случится, Макджи. Обещаю.
— Хотелось бы верить. С годами ведь разочаровываешься в людях, как и они в тебе.
— Кто убил вашу жену?
— Не знаю.
— Но подозреваете. Кого?
— Этого я не скажу.
— Вы тратите массу сил и подвергаете себя нешуточному риску, заманивая меня сюда. И все ради того только, чтобы заявить о своем намерении молчать? Давайте-ка начнем с начала. Почему Констанция ушла от вас?
— Это я от нее ушел. Правда, по ее просьбе. Мы были слишком разными людьми, чтобы ужиться. Годы моей армейской службы Констанция провела у сестры, и после этого между нами все пошло вкривь и вкось. Признаю: на какое-то время я потерял голову, стал злиться и вести себя, как дикарь. Но все могло сложиться иначе, если б не Элис.
— При чем тут Элис?
— Она считала наш брак ошибкой. По правде сказать, Элис всю жизнь мечтала помыкать сестрой, а я мешал ей в этом.
— Только ли вы? Может, у Констанции был и другой мужчина?
— Да, был, черт возьми, — стыдливо произнес Томас, как будто сам изменял жене. — Только он не имел никакого отношения к ее смерти, я в этом убежден. Он так обожал Констанцию, что готов был пылинки с нее сдувать.
— Откуда вы знаете?
— Мы разговаривали с ним на эту тему. Незадолго до убийства. А про то, что он вообще существует, мне рассказала Долли. Констанция встречалась с ним каждую субботу, когда возила девочку к врачу. Во второй половине дня они отправляли Долли на две серии в кино, а сами шли в какой-нибудь мотель. Этот парень давал моей дочери деньги за то, что она не рассказывала Элис, как ее мать проводит время. Подло, правда?
— Это был Годвин?
— Нет, Рой Бредшоу, профессор из колледжа. Теперь он там деканом работает.
Недолго осталось, — подумал я.
— Бредшоу тоже лечился у Годвина, — продолжал Макджи. — Там они с Конни и повстречались, прямо в приемной. Мне кажется, доктор как-то поощрял их связь.
— Почему вы так думаете?
— Это сказал сам Бредшоу. Он почти убедил меня, что их роман идет Конни на пользу. До сих пор не пойму, кто из нас был прав: я ведь так и не смог сделать жену по-настоящему счастливой. Может, это удалось Бредшоу?
— Потому-то вы и не упомянули о нем на суде?
— Отчасти. Да и что за смысл был тащить его на свет божий? Это только усугубило бы мое положение. Кроме того, я ведь любил Конни.
— Вы знали, что у Бредшоу была жена, с которой он развелся всего несколько недель назад?
Макджи был потрясен. От удивления он даже забился в самый угол каюты, как будто это могло помочь ему сохранить иллюзии, которыми мягкотелый горемыка жил последние десять лет.
— Ее звали Летиция Макреди-Бредшоу. Вы слышали о ней?
— Откуда? Да и как вообще он мог быть женат, когда все время жил с мамашей?
— Браки бывают разные. Возможно, Бредшоу виделся с женой лишь от случая к случаю или содержал ее, ничего не говоря матери и друзьям. Думаю, так оно и было, если учесть, что он всеми правдами и неправдами старался скрыть свой развод.
— Не понимаю, каким образом это касается меня, — смущенно произнес Макджи.
— Если десять лет назад Летиция Макреди обреталась здесь, в Пэсифик-Пойнт, у нее вполне мог быть мотив для убийства вашей жены, причем мотив столь же веский, как и у вас.
— А у меня мотива не было. Я бы Конни и пальцем не тронул.
— Однако трогали ведь. Бывало такое, а?
Он помолчал, прежде чем ответить.
— Да, пару раз я ей врезал, признаю. Но это принесло мне одни только страдания, клянусь вам.
Я предложил ему сигарету, но он отказался. За окном вечерело.
— Значит, у Бредшоу была жена, — задумчиво пробормотал Том. — А мне он говорил, что собирается сделать Конни предложение.
— Возможно. Это только подкрепляет мотив Макреди.
— Вы всерьез полагаете, что это она?
— Среди подозреваемых она числится под номером один. Следующий — Бредшоу. Возможно, его подозревала и ваша дочь, а чтобы проследить за ним, поступила в колледж и нанялась к миссис Бредшоу водить машину. Это вы ей предложили?
Он покачал головой.
— Мне вообще непонятна ее роль в деле, — продолжал я, — По-моему, от Долли было мало толку. А тут еще вы. Представляю, каково ей было в позапрошлое воскресенье, когда вы явились к ней со своими обидами.
— Я только спросил, что заставило ее лжесвидетельствовать. А она впала в истерику и закричала, что видела, как я драпал с револьвером в руке. Я ответил, что это ложь, поскольку той ночью меня даже не было в Индиан-Спрингс. Услышав это, Долли побледнела и тут же умолкла.
— А потом?
— Я повторил свой вопрос. А затем задал еще один. Я спросил, не застрелила ли она мать сама. Такой несчастный случай вполне возможен, если учесть, что у Элис был револьвер, который валялся на виду у всех. Конечно, это был страшный вопрос, но я не мог не задать его.
— Так. вот почему вы не позволили подвергать Долли перекрестному допросу…
— Да. Надо было дать Стивенсу зеленый свет. Зря я миндальничал.
— Как же прореагировала Долли на этот вопрос теперь, через десять лет?
— Разрыдалась, естественно. И сказала, что я, верно, не в своем уме.
— Она умела обращаться с оружием?
— Я ее малость научил, и Элис тоже. Чтобы спустить курок, тем более нечаянно, не надо каких-то особых навыков.
— Вы серьезно полагаете, что убийство могло быть случайным? — спросил я.
— Не знаю. Собственно, об этом я и хотел с вами поговорить. Может, вы сходите и спросите ее, как все было? Мне-то нельзя показываться, а Стивенс никогда не согласится задать такой вопрос.
— Долли все-таки призналась вам, что лгала в суде?
— Да. И что показания состряпала Элис, а потом постепенно вдолбила их девочке в голову.
— А зачем Элис было нужно сажать вас в тюрьму?
— Я бы не ставил так вопрос. Просто она была убеждена в моей виновности и добивалась возмездия. Возможно, Элис и сама не понимала, что заставляет Долли лжесвидетельствовать.
— Она когда-нибудь жила в Бостоне?
— Вроде бы нет. Элис всю жизнь проторчала тут, в Калифорнии.
— И не была замужем за человеком по фамилии Макреди, не играла на сцене и не красила волосы в рыжий цвет?
— Что вы! Это совсем не в ее духе. Скорее уж… Дайте закурить, что ли.
— Вы сказали «скорее уж». Что вы имели в виду?
— Так, наверное, просто подумал вслух.
— О ком?
— Забудьте, ладно?
— Слушайте, Макджи, хватит ломать комедию!
— В конце концов, я имею право держать свои мысли при себе, ясно вам?
— По тюрьме соскучились?
— А если да?
— Кого вы покрываете, Том?
— Никого!
— Мэдж Джерарди?
— Вы с ума сошли.
Как я ни старался, ничего больше добиться от него не смог.
Сквозь иллюминатор я разглядел фигуры троих муж чин, шедших в нашу сторону вдоль плавучего дока. Их силуэты, словно чугунные, чернели на фоне последних ярких сполохов заката.
Приблизившись, один из них спрыгнул на палубу и показал мне револьвер и жетон помощника шерифа. Остальные двое молча сбежали по трапу. Я слышал, как вскрикнул в каюте Макджи. Минуту спустя он появился на палубе, подталкиваемый в спину револьвером. На его запястьях синели наручники вороненой стали. Взгляд, который он бросил в мою сторону, был полон страха и жгучей ненависти.
Меня не заковали, но втолкнули в тот же фургон с решетками на окнах, что и Макджи. По дороге я хотел было заговорить с Томом, но он отвернулся, сочтя меня предателем и стукачом. Тут он был не так уж далек от истины: ведь именно я, сам того не желая, навел на него ищеек.
В участке меня усадили на скамью в коридоре, а Тома тут же поволокли на допрос. Я слышал, как полицейские вопили и рычали на него, временами срываясь то на визг, то на шипение, чередуя угрозы и посулы. Наконец из камеры с важным видом вышел усталый, но довольный Крейн. Выпятив толстое брюхо, он остановился возле меня и с улыбочкой изрек:
