– Хорошо, что хоть сейчас вспомнили, – процедил он, но про себя заметил: «Как бы не было слишком поздно». Карпов уловил выражение его лица:
– Вы думаете… – начал он с отчаянием, однако майор перебил его:
– Давайте не будем строить предположения. Координаты этой Эльвиры сможете отыскать?
– Конечно, – закивал Георгий, – по-моему, ее телефоны до сих пор хранятся у меня в записной книжке.
Телефоны женщины действительно нашлись сразу, и майор позвал Андрея Тимощука:
– Собери всю информацию об этой женщине. Нужно все сделать как можно скорее. Не исключено, что она причастна к похищению.
Лицо старшего лейтенанта вытянулось:
– А другие ваши поручения?
– Это выполни раньше всех, – распорядился Костиков. – Если не успеешь, подключи коллег. А вы, – он повернулся к Карпову, – идите домой и хорошенько выспитесь.
На губах мужчины появилась вымученная улыбка:
– Считаете, в моем состоянии я засну?
– Постарайтесь, – попросил его Валерий.
– А если….
– Если что, – перебил майор, – мы позвоним.
Георгий вспомнил и другое, произошедшее в тот день. Когда Карпов пришел домой, Людмила лежала на кровати в спальне, совершенно безучастная ко всему. На столике стоял поднос с нетронутым обедом, аппетитными котлетками люля-кебаб в обрамлении жареной картошки, и Георгий понял, что к ним заходила теща. Люля-кебаб были ее фирменным блюдом, которое любили все Карповы. Димка же просто обожал это кушанье с кетчупом и сетовал, что мама так и не научилась готовить их столь же вкусно, как бабушка. При воспоминании о сыне его глаза наполнились слезами.
– Люда, – позвал он жену. Ее припухшие веки дрогнули.
– Почему ты ничего не ешь? Ты же знаешь, что тебе нужно кушать.
Она жалко улыбнулась:
– Теперь мне все безразлично.
Он присел рядом:
– Я только что говорил с Костиковым. Он посоветовал ни в коем случае не терять надежды. Это самое худшее, что мы можем сделать, – перестать надеяться.
Людмила задрожала:
– Значит, ты не принес никаких положительных вестей. Осталась одна надежда…
Георгий взял ее за руку:
– Надежда – это очень много…
В кармане запиликал мобильный. Мужчина вскочил как ужаленный, достал аппарат и с надеждой взглянул на дисплей. Если это похитители, возможно, Дима еще жив. Людмила приподняла голову:
– Это они?
С замирающим сердцем Карпов взглянул на экран. Виктория! Впервые в жизни ему не хотелось с ней разговаривать, однако сбросить звонок он не решился. Вика ведь тоже переживает за него. И он так долго ей не звонил!
– Это с телевидения, – отвернувшись, чтобы супруга не прочитала по его покрасневшему лицу, кто их беспокоит, он прошагал на кухню.
– Да, Вика.
– Жора, – услышал он ее взволнованный голос, – ну почему ты не даешь о себе знать? Я же беспокоюсь! Есть вести о Димке? Может, он уже дома?
Георгий вздохнул:
– Все по-прежнему, Вика.
Женщина всхлипнула:
– Не может быть… Они не причинят ему вреда… Это же ребенок!
– Я тоже на это надеюсь.
Она прерывисто задышала:
– Жора, приходи ко мне. Я тут подумала… Только, ради бога, не обижайся. Я очень тебя люблю и схожу с ума от волнения. Почему бы тебе не переехать ко мне? Вместе легче переживать. Мы обязательно что-нибудь придумаем вдвоем. Мы еще вернем твою фирму, вот увидишь. У меня много знакомых юристов, а в наших законах уйма всяких лазеек. Мы подадим в суд на Лозового и обязательно выиграем дело. Ты только будь рядом.
– Вика, возможно, ты и права, но именно сейчас я не могу бросить жену, – твердо произнес он и, набрав побольше воздуха в грудь и наконец решившись выложить правду, выпалил: – Люда беременна. Я боялся сказать тебе об этом, но ты ведь все равно когда-нибудь узнала бы.
– Людмила беременна? – Она задыхалась. – Значит, в те счастливые для нас дни ты был с нами обеими?
– Это произошло случайно, – пояснил Георгий. – И вообще, сейчас не место и не время выяснять отношения. Кроме того, я еще раз повторяю: я живу сегодняшним днем, и на данный момент у меня совсем ничего нет. До моего выезда из этой квартиры меньше месяца. Да, у меня осталось кое-что из наличности, можно продать машину. Однако эти деньги быстро разойдутся, особенно когда появится ребенок. Вот почему я ни слова не скажу, если ты меня оставишь.
Вика всхлипнула:
– Дурачок. Если ты меня еще не разлюбил, я всегда тебя буду ждать. Конечно, ты сейчас не можешь оставить Люду. Я понимаю. Но и обо мне, пожалуйста, не забывай. Я люблю тебя и всегда буду любить.
Он смахнул ладонью скатившуюся слезу:
– Я тоже всегда тебя буду любить. И мы будем еще вместе, вот увидишь.
* * *
Георгий нервно ходил по дачной комнате. Хотя он и радовался воспоминаниям, но все же они причиняли ему нестерпимую боль. Кажется, он до сих пор любил Вику и теперь скучал о ней, однако за Людмилу тоже беспокоился. Ну почему его друзья ничего не сообщают ему об этих женщинах? Или это часть их плана? Возможно, они боятся, что какие-нибудь сведения выбьют его из колеи. И все же надо спросить, все ли с ними нормально. Пусть не вдаются в подробности, но кое-что он имеет право знать! Мужчина взял с полки консервную банку и принялся открывать ее. От консервов и копченой колбасы была страшная изжога, но он успокаивал себя заверениями, что скоро вернется к нормальной жизни. Мальцев и Панфилов пришли, как всегда, под вечер. Клим поставил перед ним кастрюлю с дымящимся супом, словно прочитав его мысли, и положил пластмассовый контейнер с пюре и котлетами.
– Только сегодня подумал, что вы уже несколько дней без горячего. – Парень немного покраснел. – Получается, мы лечим вас от одного, а вы пропадете от язвы желудка. Кушайте, это приготовила моя девушка. А она, кстати, шикарно готовит.
Георгий не заставил себя упрашивать. Вскоре от супа и котлет осталась лишь пустая посуда.
– Я тут очень много вспомнил, – сказал Георгий, – и готов обо всем рассказать. Но и вы ответьте мне на один вопрос: с этими женщинами, моей женой и Викторией, все в порядке?
Клим посмотрел ему в глаза:
– Вашу жену я видел не далее как позавчера. Она неплохо выглядит, хотя видно, что переживает. А что касается вашей любовницы… Она уехала из города в неизвестном направлении. Даю вам слово: если о ней станет известно, мы сразу же вам сообщим. Вас удовлетворяет такой ответ?
Карпов моргнул:
– Лучше, чем ничего.
– Тогда ваша очередь рассказывать.
Воспоминания вставали перед глазами такими яркими картинами, что Георгию не требовалось на всякий случай их записывать. Речь его лилась спокойно, мужчины подбадривали его кивками.
– Наверное, Костиков дал задание наблюдать за этой Гашамовой, – предположил Клим. – И что выяснилось? Что она тоже невиновна?
– Об этом я ничего не ведаю, – признался предприниматель и вдруг побледнел и задрожал. В этот вечер воспоминания не остановились на Эльвире, а, как кинолента, стали крутиться дальше, и он сжал кулаки:
– Потом произошло страшное… Но вы, наверное, об этом знаете. В похищении моего ребенка обвинили меня, хотя я не слышал этого обвинения. Меня приютил друг на своей даче так же, как вы сейчас.
– Как и почему это произошло? – журналист впился в него взглядом.
– Я сейчас обо всем расскажу, – Георгий уронил голову, – только немного подождите. Я должен собраться с силами. Эти дни были самыми ужасными в моей жизни.
Действительно, все дни для Георгия слились в один и превратились в кошмар, который не кончался. Постоянные горестные разговоры с Людмилой, которые он никак не мог забыть, одиночество в квартире, еще недавно наполненной светом и теплом. Только беседы с Викторией возвращали желание жить. Она по-прежнему любила и ждала его, и он стал подумывать, как оставить Людмилу и не нанести ей тем самым смертельного удара. Каждый вечер Карпов прогуливался в парке, подбрасывал пищу для размышлений усталому мозгу, однако не мог решиться на серьезный шаг. Людмила чувствовала, что их брак находится на грани разрыва, что однажды он не вернется с прогулки, но ничего не говорила супругу. Она с головой ушла в обрушившееся на нее горе, и это для Карпова было хуже всего. От молчаливой покорности жены болело сердце. Лучше бы она ругалась, скандалила, но только не этот осуждающий, полный скорби взгляд! Так прошла неделя. В тот вечер Георгий, гуляя по аллее парка, принял окончательное решение поговорить с супругой и переехать к Виктории. Зайдя в подъезд, он по привычке бросил взгляд на почтовый ящик. Внутри его что-то белело. Карпов достал ключ и открыл его. Большой конверт, в каких обычно отправляют заказные письма, без указания адресов, упал ему на ладонь. Георгий не смог объяснить, почему его вдруг охватило чувство страха. Ему захотелось выбросить конверт с его содержимым, однако он этого не сделал, вскрыл его и, к своему удивлению, вынул не письмо, а две фотографии. Когда он посмотрел на них, от лица отлила кровь, перед глазами поплыли круги. На первой неизвестный фотограф запечатлел синий джип и Диму, который открывал дверцу заднего сиденья. На второй крупным планом было схвачено лицо водителя. И этим водителем оказался… он сам, Георгий Карпов! Руки мужчины дрожали противной мелкой дрожью, по щекам стекал пот. Он торопливо засунул снимки в карман и, как побитная собака, поплелся домой. Только бы Людмила не нашла фотографии! Сейчас у него с ней не такие отношения, чтобы поговорить по душам. Возможно, раньше она бы поверила, что он не имеет никакого отношения к похищению собственного ребенка.
