Хозяин бара подал полицейским четырнадцать сэндвичей — у него остались только с сыром — и столько же чашек кофе. Для порядка он поставил на стол три графина с вином: он не любил, когда клиенты отказывались от его вина, происхождение которого выяснить пока не удалось. Данглар утверждал, что это плохое бургундское, и все ему верили.
— Как насчет художника, который повесился в тюрьме? Вы продвинулись с этим? — спросил Адамберг.
— Не успели еще, — ответил Мордан, который отставил тарелку с сэндвичем. — Меркаде займется этим после обеда.
— Навоз, шерстинки, носовой платок, отпечатки пальцев? Что говорят эксперты?
— Установлено, что катышки, найденные в комнате, не совпадают с навозом Эмиля, — ответил Жюстен. — Вы были правы.
— Надо взять пробы навоза с шерсти пса и сравнить со вторым образцом, — сказал Адамберг. — Девять шансов из десяти, что Эмиль принес этот навоз с фермы.
Купидон сидел тут же, зажатый между икрами Адамберга: комиссар пока не решился познакомить его с котом.
— А пес-то воняет, — сказал Вуазне, сидевший за другим концом стола. — Отсюда чувствуется.
— Его нельзя мыть, пока с него не взяли пробы.
— Я хочу сказать, он здорово воняет, — настаивал Вуазне.
— Заткнись, — буркнул Ноэль.
— С пальчиками — никаких неожиданностей, — продолжал Жюстен. — Повсюду имеются отпечатки Воделя и Эмиля: отпечатков этого последнего особенно много на столике для игр, на колпаке камина, на дверных ручках и на кухне. Эмиль добросовестно исполнял свои обязанности, в доме прибрано, пыль с мебели вытерта. Однако найдены не вполне четкие пальчики Воделя-младшего на письменном столе, и еще одни, получше, на спинке стула. Очевидно, он подтащил этот стул поближе к письменному столу, когда сидел за ним рядом с отцом. Кроме того, имеются неопознанные отпечатки четырех мужских пальцев — на крышке секретера в кабинете.
— Это доктор, — предположил Адамберг. — Наверно, он осматривал пациента в кабинете, а не в спальне.
— И наконец, еще одни мужские отпечатки — на кухне и женские — в ванной, на бачке унитаза.
— Ага! — оживился Ноэль. — У Воделя была женщина.
— Нет, Ноэль, в спальне не найдено женских отпечатков. Соседи уверяют, что Водель почти не выходил на улицу. Продукты и все необходимое он заказывал с доставкой. Парикмахерша, банкир и продавец из ближайшего магазина мужской одежды приходили к нему на дом. Мы получили распечатку телефонных звонков: там тоже ничего интимного. Раз или два в месяц ему звонил сын. И еще какой-то молодой человек, который пытался поговорить с ним. Их самый долгий разговор продлился четыре минуты шестнадцать секунд.
— А из Кёльна ему не звонили?
— Из Германии? Нет, а что?
— Похоже, когда-то давно у Воделя была любовь с одной пожилой немецкой дамой. Некой мадам Абстер из Кёльна.
— И значит, он не спал с парикмахершей?
— Я этого не сказал.
— Нет, соседи категорически утверждают, что никакая женщина к нему не приходила. Там, на этой чертовой аллее, люди всё знают друг о друге.
— А как вы узнали о мадам Абстер?
— Эмиль передал мне любовное письмо, которое он должен был отправить в случае смерти Воделя.
— Что в письме?
— Оно написано по-немецки, — сказал Адамберг, доставая письмо из кармана и выкладывая на стол. — Фруасси, вы сможете нам помочь?
Фруасси, нахмурив брови, изучила письмо.
— Здесь сказано приблизительно следующее: «Все так же оберегай наше царство, будь тверда, оставайся, как прежде, недосягаемой».
— У них была трудная любовь, — сделал вывод Вуазне. — Она была замужем за другим.
— Но вот это слово, в конце, заглавными буквами, — сказала Фруасси, указывая на него пальцем, — оно не немецкое.
— Очевидно, это шифр, — предположил Адамберг. — Напоминание о чем-то таком, что известно только им двоим.
— Ага, — согласился Ноэль. — Секретное словечко. Такие глупости очень нравятся женщинам, а вот мужчин они раздражают.
Фруасси с несколько чрезмерной поспешностью спросила, кто хочет еще кофе. В ответ поднялось несколько рук, а Адамберг подумал, что она тоже придумывает секретные словечки и Ноэль задел ее за живое. У Фруасси было много любовников, но она теряла их с рекордной скоростью.
— Водель не считал это глупостью, — заметил Адамберг.
— Может быть, это и шифр, — сказала Фруасси, опустив голову и напряженно вглядываясь в загадочное слово, — но буквы тут не латинские, а русские, кириллица. К сожалению, русского языка я не знаю. Его мало кто знает.
— Я немного знаю, — сказал Эсталер.
Все онемели от изумления, но молодой человек этого даже не заметил: он был поглощен тем, что размешивал сахар в кофе.
— Как это получилось? — спросил Морель, словно Эсталер сделал что-то плохое.
— Ну, я пробовал его выучить. Но научился только произносить буквы.
— Но почему ты пробовал выучить именно русский? Почему не испанский?
— Просто так.
Адамберг протянул Эсталеру письмо, и тот сосредоточенно уставился на русские буквы. Даже когда Эсталер сосредотачивался, он не сощуривал свои зеленые глаза. Они всегда были широко раскрыты и удивленно взирали на окружающий мир.
— «К-И-С-Л-О-В-А». Если прочесть все вместе, получится что-то вроде «киссловэ». Kiss love. Целую Любовь. Верно?
— Абсолютно верно, — похвалила его Фруасси.
— Отлично придумано, — сказал Ноэль, беря в руки письмо. — Напишешь такое в конце письма — и любая женщина будет заинтригована.
— А я думал, тебе не нравятся секретные словечки, — произнес Жюстен своим пронзительным фальцетом.
Скривившись, Ноэль отдал письмо Адамбергу. В кафе вошел Данглар, и коллеги подвинулись, чтобы дать ему место. Майор запыхался, его щеки порозовели. Разговор прошел хорошо, отметил про себя Адамберг. Она скоро приедет в Париж, он в шоке, почти что в панике.
— Навоз, любовное письмо — это всё детали, — сказал Ноэль. — Мы никак не приступим к главному. Вроде как с этими шерстинками на кресле: длинные, белые, как у пиренейской горной собаки, которая лизнет вас — и намочит с головы до ног. Что это нам дает? Ничего.
— Это дополняет информацию о носовом платке, — сказал Данглар.
И снова наступило молчание. Полицейские, скрестив руки на груди, неприметно переглядывались. Адамберг понял: сейчас пойдет речь о событии, которое утром привело всех в такое возбуждение.
— Выкладывайте, — скомандовал он.
— Бумажный носовой платок был совсем свежий, — стал объяснять Жюстен. — И на нем кое-что обнаружили.
— Микрочастицу крови старика Воделя, — подхватил Вуазне.
— Внутри тоже кое-что было.
— Вы хотите сказать, сопли.
— Ну, в общем, образец ДНК, которого было вполне достаточно для анализа.
— Мы хотели доложить вам об этом вечером, а потом еще раз, около восьми утра. Но ваш сотовый был выключен.
— Он разрядился.
Адамберг вгляделся в лица подчиненных, одного за другим, а затем, вопреки своим привычкам, налил себе полстакана вина.
— Осторожно, — мягко предупредил Данглар, — никто не знает, что это за вино.
— Дайте-ка разобраться, — сказал Адамберг. — Сопли на платке — не старика Воделя, не Воделя-младшего и не Эмиля. Правильно?
— Так точно, — ответил Ламар, который, как бывший жандарм, иногда еще изъяснялся по-военному.
И вдобавок, как нормандец, он избегал смотреть Адамбергу в глаза.
Адамберг отпил глоток и глянул на Данглара, как бы говоря: да, вино и в самом деле неважное. Но все-таки оно было несравнимо лучше той бурды из пакета, которую он выпил через соломинку вчера вечером. На секунду он задумался: не из-за этого ли пойла он так долго проспал в машине, ведь обычно ему хватало пяти или шести часов сна. Он взял половинку сэндвича, которая оставалась на тарелке — порция Мордана, и бросил ее под стол.
— Это для пса, — объяснил он.
Потом поглядел вниз, убедился, что Купидону понравилось угощение, и, снова подняв голову, увидел тринадцать пар глаз, устремленных на него.
— Итак, вы получили образец ДНК неизвестного лица — иными словами, ДНК убийцы. На всякий случай, ни на что не рассчитывая, вы сверились с картотекой — и совершенно неожиданно наткнулись на нашего убийцу. Теперь вы знаете его имя, фамилию, знаете его в лицо.
— Да, — вполголоса произнес Данглар.
— И адрес тоже знаете?
— Да, — повторил Данглар.
Адамберг понимал, что такой скорый финал смущает, даже тревожит их всех, словно незапланированная посадка вместо долгого перелета, но он еще угадывал в них какое-то замешательство, похожее на коллективное чувство вины, и не мог себе это объяснить. Похоже, где-то случился сбой.
— Мы знаем его адрес, — продолжал Адамберг, — возможно, также его профессию и место работы. Знаем его друзей и родных. С тех пор как все это выяснилось, прошло меньше суток. Мы установим, где он находится, и подберемся к нему по-тихому. Теперь мы просто не можем его упустить.
