— Ричи?
— Водитель «Вика».
Он отхлебнул кофе.
— Понимаю.
— В общем, я уверена, что у вас разумные цены и все такое, но нас это не интересует. — Она разъединилась.
Повозись в дерьме — и кое-что разузнаешь, мысленно заключил он. Он снова порылся в отцовских телефонных книжках. В Квинсе имелось восемь «Виков», но никто из них не занимался ассенизацией. В Бруклине насчитывалось двенадцать фирм на «Вик», в том числе парикмахерские, гастрономы и пиццерии, и среди прочих — «Викториос холинг энд септик», адрес — Марин-парк, не слишком близко к точкам сбора фекалий в Квинсе.
Он снова набрал тот же номер.
— Алло? — послышался голос раздраженной мамаши. — В чем дело?
— Привет, я из «Таун септик», я вам уже звонил.
— Я думала, мы обо всем уже поговорили.
— Просто хотел уточнить. Вы пользуетесь услугами бруклинского «Викториос холинг энд септик»?
— Что-то в этом роде. В наших местах полно их машин. Понятия не имею, из Бруклина они или еще откуда. Пожалуйста, не звоните больше, мне надо укладывать детей.
Он повесил трубку.
— Хочу услышать отчет, — донесся голос из гостиной.
Рэй прошел туда, отец лежал, глядя в потолок.
— Я был там, кое-что нашел. Похоже, это бруклинская компания ассенизации — «Вик», «Викториос сьюридж».
— Местная?
Рэй рассказал ему про карту и звонки:
— Может, стоит сообщить Питу Блейку?
Отец недовольно отмахнулся:
— Рано или поздно он сам разнюхает. К тому же пока ты мало что узнал.
— Я узнал, что дерьмо, скорее всего, из сливных резервуаров, которые обслуживает «Викториос сьюридж».
— Сходи туда завтра, порасспрашивай, разыщи этого парня — Ричи.
— Просто пойти туда?
— Да, просто пойти, Рэй. Найди его, проследи за ним. Я бы сделал именно так.
Рэй изучающе посмотрел на отца. Это лицо моя мать целовала в девятнадцать лет, лицо человека, который патрулировал улицы, в семьдесят втором голосовал за Никсона вместе с большинством американцев, а потом радовался, когда тот подал в отставку; он допросил сотни подозреваемых, наслушался, как они врали и изворачивались; был скверным танцором и умеренным выпивохой, часто ходил на могилу жены, взяв с собой складной стул и приемник, подолгу сидел на кладбище, слушая игру «Янки» и положив руку на могильную плиту.
— Папа, тебе надо побриться.
Отец хмыкнул:
— Пьешь кофе?
— Да.
— Принеси-ка мне. Не пил кофе с тех пор, как…
— А это ничего?
— Чего ты боишься? Что я от него помру?
Он протянул отцу чашку. Тот стал медленно пить.
— М-м.
— Чем лучше — электробритвой или лезвием?
— Лезвием. А кто брадобрей?
— Я.
Рэй принес миску с теплой водой, полотенце, крем для бритья и безопасную бритву. Смочив половину полотенца, он протер отцу лицо, чтобы смягчить кожу. Отец закрыл глаза и откинулся на подушку.
— Приятно, — пробормотал он.
Рэй намылил ему шею и щеки. Он уже долгие годы, наверное с детства, не ощупывал так подробно отцовское лицо.
— Знаешь, я расследовал много дел о пропавших, — проговорил отец таким тоном, словно с утра не переставал думать о Цзин Ли. — Сорок или пятьдесят. И я знаю: тот, кто исчез, потому что прячется, не станет прятаться вечно. Он где-то показывается, суетится. Ему становится…
— Не двигайся. — Рэй начал брить у него под подбородком.
— …одиноко. Я в таких случаях наносил на карту его знакомых: родных, близких друзей, бывших подружек.
От кофе отец разговорился.
— Как это применить к Цзин Ли? — поинтересовался Рэй.
— У нее нет родственников в городе?
— Нет. Она из Китая.
— Подруги?
— Я слишком недолго ее знал, а потом она от меня ушла.
— Молодые люди?
— Понятия не имею.
— Сколько времени прошло между вашим знакомством и постельным многоборьем?
Рэй стал вспоминать.
— Два дня.
— Не думаю, что тут есть твоя заслуга. — Отец бросил взгляд на окно. — Она легко достигает оргазма?
Рэй кивнул — говорить о таких вещах с отцом было неловко.
— А тут есть моя заслуга?
— Нет. Разумеется, нет, — ответил отец. — Дело всегда в женщине. Сколько она здесь прожила, прежде чем вы познакомились?
— Кажется, два-три года.
— Хорошенькая девушка, недавно в городе, одинокая. Сдается мне, у нее было полно парней. Возможно, она сбежала, чтобы вернуться к прежнему дружку.
Услышав это предположение, Рэй насторожился:
— Как знать.
— Не налегай так на щеку. Ты видел ее квартиру?
— Крошечная, на Девяностых улицах, в восточной части. Очень маленькая.
— Не в Чайна-тауне.
— Она не терпела Чайна-таун. Мол, чересчур китайский.
— В квартире есть что-нибудь интересное?
— Обычное барахло. Платья. Она почти все деньги тратила на одежду.
— Машины не было?
— Нет.
— Ты когда-нибудь ночевал у нее?
— Много раз. А завтракали мы в городе.
— Что она читала?
Он провел рукой по щеке отца. Гладкая.
— Все, что угодно. Она отлично читала по-английски.
— Но говорила не очень хорошо.
— И говорила очень хорошо. Хуже всего ей давалось произношение.
— Нёбо затвердевает в юном возрасте, — заметил отец.
— Она легко понимает английскую речь, разве что кроме ярко выраженного местного произношения, например южного.
— Значит, она запросто может удрать в любой штат. — Отец снова поднял чашку с кофе.
— Я и говорю.
— У нее скрытный характер? Отвечай сразу, не думай.
— Ну…
— Просто скажи «да» или «нет».
Но прежде чем он успел ответить, вошла Венди. Ее долгое дежурство подходило к концу.
— Кофе! — Она повернулась к Рэю: — Ему нельзя пить кофе!
— Я сам попросил, — сообщил Грант-старший.
— Нет уж, извините! — сказала медсестра Рэю. — По-моему, вы просто не понимаете. Мне кажется, вы должны серьезнее относиться к таким вещам. Я понимаю, вы в своей жизни мало времени провели с людьми, которые… — она глянула на Гранта-старшего, — …которые больны и умирают, да, можно так сказать, хотя…
— Что-что? — вдруг каркнул отец Рэя. — Что вы сказали про моего сына?
Миловидная молодая сиделка повернулась к нему и произнесла уже мягче:
— Я сказала — я знаю, что он провел мало времени рядом с людьми, которые…
— Именно так я вас и понял. — Разгоряченный Грант-старший воздел руки, натянув идущие от аппарата трубки, и вперил в нее гневный взгляд. — Так вот, юная леди, позвольте заметить, что Рэй годами находился рядом с умершими и умирающими, он видел целые поля покойников, которые лежали рядами, сотнями, он видел заживо сгоревших, разбившихся, утопленников, видел, как закапывали тысячи трупов, держал в руках новорожденных, и они…
— Папа, папа! Хватит!
Отец сверлил взглядом молодую медсестру, а та, в свою очередь, ошеломленно уставилась на Рэя, наконец осознав, подобно другой женщине несколько ночей назад, что не имела ни малейшего представления о том, кто он такой.
Когда-то они были счастливы. И сейчас выдался как раз такой дождливый весенний манхэттенский вечер, какие он раньше любил. «Ваша супруга ожидает внизу в машине», — сказал бы его секретарь. Он бы быстро причесался в своей личной ванной. Поправил галстук перед зеркалом, кинув взгляд на этого Тома Рейли, перспективного парня. Внизу, у тротуара, уже стоял бы автомобиль компании, Энн с нетерпением ждала бы его, и они бы вместе отправились на очередной шикарный ужин. Он скользнул бы рукой по длинному твердому бедру Энн, полный нетерпеливого желания всем ее показать, провести потрясающий вечер, беззастенчиво вторгнуться в притворно-серьезные беседы с их самодовольной манерностью, натянутыми усмешками и тщательным выбором слов, культом денег и умеренностью в употреблении спиртного, при этом радостно осознавая, как он приблизился к людям, от которых зависит все. Он до сих пор вспоминал тот ужин, когда с ними в зале сидел Билл Гейтс — самый богатый человек в мире — сейчас в этой комнате, Энн, самый богатый человек всех времен и народов, — и тот раз, когда к ним зашел засвидетельствовать свое почтение Джон Уэлш… Но сегодня все иначе, оба они погружены в свои мысли, сырая ночь скользит за стеклами машины, а Энн сидит рядом, но даже не представляет себе, во что он вляпался, не подозревает, что по его груди и левому плечу словно карабкаются странные пауки боли. Сказать об этом своей жене-врачу? Она спросила бы, что стряслось, из-за чего он так переживает. Ничего страшного, милая, просто ужин у Марца, в его апартаментах, вознесенных высоко в небо, двадцать комнат на тридцатом этаже. Марц, человек, который за мной охотится. Пришлось пойти: несмотря ни на что, сделать вид, будто все в порядке. Приглашение пришло вчера. Проверка на вшивость: избегает ли Том Марца. Что ж, отлично. У себя в кабинете он принял пару таблеток, чтобы заглушить беспокойство. Марц наверняка найдет возможность отозвать Тома в сторонку и спросить: «Полгода назад ты умолял меня купить ваши акции, я так и сделал, и что теперь?» Будет высматривать, нет ли в нем подавленного страха. В Марце есть что-то пугающее. Хищник, стервятник, он сколотил многомиллионное состояние, скупая и продавая плоды чужого труда, сам ни разу в жизни ничего не создал, не изобрел, лишь вползал, когда какая-нибудь компания переживала трудные времена, чтобы вонзить в нее свои ядовитые зубы. И сейчас именно такой момент. Том посмотрит ему прямо в глаза: «Билл, мы оба знаем, что рынок иррационален, часто кто-то специально сбивает цену, чтобы продать акции, пока они не совсем упали, а потом купить по более низкой цене…» Да, он скажет откровенную ложь, главное — противостоять Марцу, когда ставки в игре так поднялись…
