Они вместе проследовали мимо Ломбара: за горничной шел мужчина в одежде, по цвету напоминающей марабу. Он был короткий и толстый, с лицом кофейного цвета. Потом они проследовали обратно. Шипение и свист прекратились, но послышался детский вопль:
«А-а-а!»
Затем на мгновение воцарилась полнейшая тишина. Но лишь на мгновение. Раздался звук, очень похожий на взрыв, и тут же все предыдущие звуки повторились, но на этот раз к ним прибавились дрожащее сопрано, ревущий баритон, скрип чего-то по стеклу и звук, напоминающий удары головой о стену.
— Я не останусь здесь! — Ломбар снова увидел толстяка-повара. — Ближайшим кораблем уплыву обратно! Пусть она делает, что хочет! Я не останусь!
Ломбар неловко ерзал в кресле. Человеческое ухо не может привыкнуть к такому шуму, и ему казалось, что у него вот-вот лопнут барабанные перепонки.
Потом к этой какофонии звуков присоединился резкий звонок, и вскоре горничная ввела черноволосого усатого индивидуума, который уселся рядом с Ломбаром и тоже стал ждать. Но мужества у него было меньше, чем у Ломбара. Он вскочил и начал быстро прохаживаться по комнате. Потом он обнаружил огромное сооружение, в котором доставили душистый горошек, купленный Ломбаром, остановился, сорвал цветок и сунул его в нос. Ломбар удивленно следил за ним.
— Скоро ли она меня примет? — набросился незнакомец на горничную, когда та прошла мимо. — У меня есть новая идея. Я хотел бы пощупать ее руками, пока она не убежала от меня.
«Я тоже», — подумал Ломбар, очумело мотая головой. Незнакомец снова сел, но тут же опять вскочил.
— Я долго не выдержу, — предупредил он. — Я уйду. Я снова уйду, как раньше!
— Вам бы давно следовало это сделать, — чуть слышно пробормотал Ломбар. — Горничная ушла.
Во всяком случае, это помогло. Появилась горничная, удивленно посмотрела на любителя душистого горошка и снова ушла.
— Она обязательно примет вас — между ним и своим портным, — объявила она.
— Ну и ну, — пробормотал Ломбар.
Но пока ничего не изменилось. Горничная пару раз проходила мимо них, и несколько раз звонил телефон. Пулеметная очередь по-испански притихла.
— Спроси ее, будет ли она сегодня ужинать? — прорычал повар. — Я не разговариваю с ней.
Спутник Ломбара продолжал носиться по комнате.
Потом его увела горничная, потом он снова появился, побегал по комнате и куда-то исчез.
Наконец из святая святых появилась горничная.
— Сеньорита сейчас примет вас, — объявила она.
Он попытался встать и обнаружил, что у него онемели ноги. Он прошелся по комнате, поправил галстук и одернул пиджак.
Затем он вошел в комнату и увидел женщину, восседавшую в шезлонге в позе Клеопатры, и в тот же момент что-то меховое метнулось на него и с визгом вцепилось в плечи. Этот звук очень походил на трение пальцем по стеклу, и он нервно вздрогнул. Что-то длинное, похожее на змею, обвилось вокруг шеи.
Женщина в шезлонге сияла, как нежная родительница:
— Не бойтесь, сэр, это всего лишь малютка Биби.
Ломбар понял, что эта крошка играет здесь не последнюю роль. Он попытался повернуть голову, но ему это не удалось. Он с трудом выдавил из себя улыбку.
— Без Биби я ничего не делаю, — пояснила хозяйка. — Мое гостеприимство зависит от Биби. Если Биби не нравится посетитель, она забивается под диван, и я выгоняю посетителя. Если посетитель нравится Биби, она прыгает ему на шею, и я принимаю его.
Она обезоруживающе улыбнулась.
— Вы понравились. Биби, иди ко мне.
— Нет, нет, пусть останется, я не возражаю, — пробормотал Ломбар. Он понимал, что таким образом он только заслужит благосклонность хозяйки. Теперь он понял, что это — маленькая обезьянка и вокруг его шеи обвился ее хвост. Ломбар облегченно вздохнул: слава Богу, что Биби не оказалась зверем пострашнее.
Актриса радостно улыбнулась, а Биби принялась рыться в волосах Ломбара.
— Садитесь, пожалуйста, — сердечно пригласила хозяйка. Он осторожно, стараясь не сбросить обезьянку, придвинул кресло и сел. Теперь он мог внимательно рассмотреть актрису. На ней была черная бархатная пижама, на голове—невообразимая прическа. — У меня есть свободная минутка. — Горничная стояла рядом с ней и что-то держала в руке. Актриса повернула голову, горничная протянула руку, и Ломбар увидел свою открытку. Актриса прочла его фамилию. — Очень мило, сеньор Ломбар, что вы подарили эти цветы. Вы написали, что недавно вернулись с моей родины; мы встречались там?
К счастью, она заговорила раньше него. Ее большие глаза затуманились и поднялись к потолку,
— Ах, мой Буэнос-Айрес! — вздохнула она. — Милый! Буэнос-Айрес! Как я соскучилась! Огни на Калле Флорида по ночам!
Он не зря потратил несколько часов на изучение путеводителя до того, как пришел сюда.
— Берега Ла-Платы, — мягко сказал он. — Скачки в Палермо-парке…
— Не надо, — попросила она, — не надо, а то я могу заплакать.
Она не шутила. Он понял: она и в самом деле может заплакать. Легко возбудимая натура.
— Почему я не осталась там? Зачем я приехала сюда?
«Семь тысяч долларов в неделю и десять процентов сбора со спектакля стоят того, чтобы приехать сюда», — подумал он, но благоразумно промолчал.
Тем временем Биби надоело искать насекомых в его голове, и она спрыгнула на пол. Он почувствовал себя значительно лучше, хотя его прическа напоминала теперь стог сена после сильного ветра.
— Я пришел сюда потому, что вы известны как интеллигентная, талантливая и красивая женщина, — начал он. Ради своей цели он готов был землю рыть, не то что расточать комплименты.
— Это правда, никто не считает меня бездушной куклой. — Скромность была одной из ее добродетелей.
Он наклонился вперед.
— Помните номер, с которым вы выступали в прошлом сезоне, когда вас забросали цветами, причем женщины, чтобы привлечь к себе ваше внимание?
Она задумчиво посмотрела в потолок, но тут же заулыбалась. Глаза ее сияли.
— Ах, да! «Чича, чича, бум, бум!» Да, да! Вам понравилось?
— Очень, — тепло сказал он. — В тот вечер мой друг… Он начал подходить к своему делу, но его прервала горничная:
— Вильям ждет ваших распоряжений, сеньорита.
— Прошу прощения, — она повернулась в сторону двери. Здоровенный детина в шоферской форме шагнул вперед, привлекая ее внимание. — До двенадцати вы мне не будете нужны. А в десять минут первого я поеду на ленч в «Нон Бле», так что будьте на месте. — Она подумала немного и добавила: — Все же будьте здесь.
Шофер исчез, а она взяла тяжелый серебряный портсигар и повернулась к нему.
— Мой друг был однажды на вашем представлении с одной женщиной, — продолжил Ломбар. — Поэтому я и пришел к вам.
— Да?
— Я пытаюсь найти ее для него.
Она неправильно его поняла. Глаза ее заблестели.
— Ах, как романтично! Я люблю романтику!
— Боюсь, что нет. Речь идет о жизни и смерти. — Он не хотел сообщать ей слишком много деталей, пусть вспоминает сама.
Она обрадовалась еще больше.
— Тай-й-на! Я люблю тайны! — Она пожала плечами. — Пока они не касаются меня.
Что-то неожиданно заставило ее замолчать. Она уставилась на крошечный бриллиант в браслете. Потом резко подняла голову и щелкнула пальцами. Горничная вышла. Ломбар решил, что его бесцеремонно выпроваживают и что сейчас здесь появится очередной посетитель.
— Вы знаете, сколько времени? — виновато спросила она. — Разве я не говорила вам? Вы очень неосторожны. Доктор сказал, что только один час…
Прежде, чем Ломбар понял, в чем дело, на него налетел тайфун. По крайней мере, так ему показалось, когда раздались пулеметные испанские очереди, перемешанные с писком Биби. Наконец все стихло.
— Я понимаю, как безнадежно ожидать, что вы вспомните определенного человека среди моря лиц, которые появляются перед вами каждый вечер. — В тишине голос Ломбара звучал очень громко. — Я знаю, что вы выступаете шесть вечеров в неделю и даете два утренних представления, да еще в переполненных театрах…
— Я никогда еще не выступала в пустых театрах, — с гордостью сказала она. — Даже пожар не может мне помешать. Однажды в Буэнос-Айресе в театре начался пожар. Вы думаете, зрители покинули театр?
Он переждал, пока она выговорится, и снова приступил к делу.
— Мой друг и эта женщина сидели в первом ряду возле прохода. — Он извлек из нагрудного кармана бумажку. — Они сидели слева от вас, если смотреть в зал со сцены. Она два или три раза вскакивала с места, когда вы пели.
Глаза ее снова заблестели.
— Она вставала? Когда Мендоза была на сцене? Это очень интересно. Я не знала, что такое случается. — Она стала задумчиво теребить свою бархатную пижаму. — Видимо, ее не волновало мое пение? Или наоборот? Может быть, ее наняли, чтобы освистать меня?
