– Девушка, я вас раньше не видел? – удивленно спросил он, разглядывая Майю.
«Бежать, – подумала она. – Срочно бежать… Он знает настоящую Марусю Кирсанову. Сейчас он меня сдаст». Но у нее ноги словно к земле приросли.
И вдруг раздался голос:
– Доброе утро, Эдик! Наконец-то! Как хорошо, что ты позвонил! Бегу тебя встречать!
– Маман! Привет!
Вера Федоровна, сияя, бежала, нет, летела к открытой калитке, возле которой стоял блондин.
– Я так ждала, так ждала! – щебетала она. – Наконец-то! Тебе теперь непременно надо здесь быть! Мон шер, Эдуард, позволь тебе представить, – жеманно протянула она. – Это твоя… тетя из провинции, – Вера Федоровна бросила на Майю лукавый взгляд.
– Тетя?!
«Позор. Сейчас состоится разоблачение», – подумала Майя и замерла, втянув голову в плечи.
– Вот как? Тетя. Гм-м-м… Неожиданно и… Очень приятно. Эдуард Оболенский, племянник. Сын вашего… брата, Георгия Эдуардовича.
Мать и сын обменялись выразительными взглядами. Майя с ужасом ждала продолжения. Но Эдуард Оболенский отчего-то молчал.
– Маман, мне бы позавтракать.
– Вот оно, житье холостяцкое! – всплеснула пухлыми ручками Вера Федоровна. – Некому накормить! А здесь меж тем невеста заждалась! Что же ты не сообщил Насте, что сегодня приедешь? Она, бедняжка, вся истомилась. Я пойду, Эдуард, распоряжусь насчет завтрака. Никто еще не вставал, кроме Натальи и твоего брата. Олимпиада Серафимовна с вечера жаловалась на головную боль, а Нелли…
– Идите, маман, идите. Я умираю от голода. Потом поговорим о моей женитьбе. Но сначала скажите Мише, чтобы открыл ворота и загнал на участок мою машину. Все запираетесь, запираетесь… Воров, что ли, боитесь? – Эдик кинул матери ключи, которые та поймала, словно собака мяч. Было видно, что Эдик – смысл жизни Веры Федоровны.
Майя стояла ни жива ни мертва, не в силах произнести ни слова. Если бы она была здорова и не устала так после прогулки по саду, она бы убежала.
Вера Федоровна поспешно ушла с ключами и с криком: «Миша, ты где, Миша?!»
Они с Эдиком остались вдвоем. И тут он мигом переменился. Уставился на Майю своими и впрямь колдовскими глазами и жестко спросил:
– Ты кто такая? Быстро отвечай!
– Майя.
– И какого черта ты здесь делаешь?
– А где Маруся? Вы вместе сошли с поезда, сдернув стоп-кран. Я видела…
– Стоп! Вспомнил! Девица из поезда! Землячка, да? Что за аферу ты задумала? Отвечай, быстро!
– Это случайно вышло…
– Случайно?! Как ты оказалась в этом доме, Майя?!
– Я попала под машину… Нелли Робертовны… То есть за рулем был Миша. Меня отвезли в больницу без сознания, а затем в этом дом.
– Надеюсь, ты уже в сознании?
– Что?
– Ты вообще соображаешь, что делаешь? Есть куча людей, которые могут доказать, что ты не Мария Кирсанова. Кстати, а почему тебя приняли за нее?
– У меня была ее сумочка, – губы у Майи задрожали. – Мои документы украли. Поскольку я была без сознания, а Нелли Робертовна никогда Марусю не видела, она и подумала, что я – это она. Я же говорю: случайно все вышло.
– А почему ты не сказала правду, когда очнулась?
– Потому что… У меня совсем-совсем нет денег. Обратный билет купить не на что. Я вообще-то приехала в театральное училище поступать.
– Практикуешься в актерстве, значит, – усмехнулся Эдик. – Ну и как успехи? Впрочем, вижу: даже моя маман не заподозрила обмана. А она – тертый калач. Ну и какова же твоя цель?
– Подлечиться и уехать домой. Меня ведь ваша машина сбила. То есть машина вашей…
– Мачехи. Условно твоей мачехи. Бывшей жены моего деда. Продолжай.
– А мне больше нечего сказать.
– Зато мне есть. Послушай… Черт возьми, как удачно все складывается!
Он почти успокоился. Взял ее за руку, несильно сжал, притянул к себе, потом заглянул Майе в глаза. Она почувствовала, как ее затягивает в ледяной омут.
– Мы пока никому ничего не будем говорить, – одними губами сказал, почти прошептал Эдик. – Поняла?
– Нет…
– Я тебя никогда раньше не видел. А ты меня.
– Вы можете сейчас же рассказать всем правду! Я во всем признаюсь!
– Вот дура! Глупышка, я хотел сказать. Во-первых, говори мне ты. Поняла? Зови меня Эдиком и на «ты». Во-вторых, откуда этот пафос? Да ты не знаешь этих людей. Думаешь, пальчиком погрозят и отпустят? Ты, милая моя, – аферистка, – голос его звучал ласково. – И отвечать придется по закону.
– Но я не хотела, – растерялась Майя.
– И я не хотел. Для меня это просто подарок судьбы. Я уж думал, Кирсанову тут обыскались! Объяснения приготовил. А оно вон как!
– Но зачем вам… тебе это надо?
– Не твоего ума дело. Просто делай отныне все, как я скажу. А я за это буду молчать. Думаю, мы с тобой договоримся, – одними губами улыбнулся Эдик. Глаза его оставались ледяными. – Я рад, что в этом доме у меня появился еще один союзник. Если так дело и дальше пойдет, я выйграю его без боя.
– Но я не хочу…
– Хочешь! – Он потянул ее за собой к дому.
Майя почувствовала, что не может ему сопротивляться. Ольга Сергеевна увидела их издалека.
– Доброе утро, Эдик! – радостно закричала она. – Я сейчас кофе сварю, как ты любишь! А пока присаживайся! Отдохни с дороги!
– Благодарю, домохранительница наша! – Эдик легко взбежал на веранду и приложился к ручке, отчего Ольга Сергеевна расцвела.
– Да ты никак еще больше похорошел!
– Слава богу, все видят, что я еще больше похорошел, но не замечают, что еще больше задолжал, – пошутил он.
– Зайди попозже ко мне в комнату, – услышала Майя шепот домоправительницы. Должно быть, денег собралась дать. Эдик умеет найти подход к женщинам любого возраста, тут уж ничего не скажешь.
– Доброе утро, мой любимый внук! – на веранду выплыла Олимпиада Серафимовна, видимо, услышавшая знакомый голос. – Ах, хорош! И в кого ты такой уродился? Один раз в жизни Верка постаралась, все сделала как надо. Вот если бы взять тебя да Егорушку…
– Слышал, слышал, бабушка. Ты каждый раз это говоришь. Но что ж тут поделать: каждому свое. – Эдик обнял старуху и расцеловался с ней.
Вера Федоровна просто расцвела с приездом сына. Да и остальные женщины при появлении Эдуарда-младшего в доме словно преобразились. Зато мужчины были не в восторге.
– Эдик? Зачем ты здесь? – неприятно удивился Георгий Эдуардович, появившийся вскоре на веранде.
– Я к маме приехал. И ты мне вроде отец.
– Именно вроде.
«Неужели знает? – слегка похолодел красавец. – Ах, мама, мама! До поры до времени надо быть осторожнее!»
– Лучше бы ты делом наконец занялся.
– Как ты, папа? – с иронией спросил сын.
– Эдик!
Это напоминало крик раненой птицы. Интересно, где до этого находилась Настя? Сердце должно было подсказать влюбленной девушке, что герой ее ночных грез появился в доме. А она пришла чуть ли не последней!
– Здравствуй, Эдик! Я так рада! Без тебя здесь скучно.
– Доброе утро, – на веранду вышла немного печальная Нелли Робертовна. – Эдик, наконец-то ты объявился. С Марусей уже познакомился? Ну, раз все в сборе, прошу за стол.
Э. Листов «Летнее утро», холст, масло
Ничто не предвещало грозы. Утро и впрямь было прекрасным! Сочным, ароматным, как клубника с грядки во взбитой пене белоснежных облаков, с капельками росы, только добавляющими сладости. Настроение у всех было замечательное! Или все просто делали вид. Ссора вспыхнула, как порох.
Вера Федоровна:
– …но почему-то природа, которую писал папа, совсем непохожа на ту, что окружает нас в этом подмосковном лесу. Какая-то гогеновская.
Георгий Эдуардович:
– Он тебе не папа. Это раз. И два: не говори о том, в чем не разбираешься.
Вера Федоровна:
– Уж извините, я так привыкла.
Олимпиада Серафимовна:
– А в присутствии сына ты осмелела… А где Егор? Наталья, я знаю, уехала по своим коммерческим делам…
Эдик:
– Братец видел, должно быть, в окно, что я приехал, и прячется в своей комнате. Недоумок. Простите, маман.
Вера Федоровна:
– И почему, мон шер, ты не ладишь со сводным братом?
Эдик:
– Он идеалист. Но идеалист везучий. Есть идеалисты невезучие, им не повезло с родителями, и посему приходится рано или поздно расставаться с идеалами. Или превращаться в наркоманов и алкоголиков. А нашему Егорушке повезло. Он может хоть всю жизнь забавляться за папин счет. Бродить по саду с книжкой в роли героя из поэмы Байрона и всем говорить правду в глаза. Ему же не надо приспосабливаться . Все равно накормят и напоят. Черт возьми! Неплохо живется на Руси юродивым! Или тем, кто прикидывается юродивыми.
Георгий Эдуардович:
– Егор лучше тебя.
Эдик:
– Да чем же?
Георгий Эдуардович:
– По крайней мере, он честен.
Эдик:
