Он уставился на свои руки, лежащие на коленях, затем перевел взгляд на зеркало. Увидел свое отражение и скорчил ему кислую физиономию. Лицо как лицо, и что это бабы от него постоянно млеют. Пусть глаза большие карие, которыми, как говаривает Аська, он может приворожить в считаные доли секунды. Ну нос, допустим, не уродлив. Губы так вообще могли бы быть поменьше, а то пухлые, словно у ребенка, и еще эта дурацкая бабья родинка над верхней губой…
Вот оно!!! Сделав открытие, он едва не заорал. Родинка! У той смуглокожей загорелой девушки с фотографии была родинка у самой ключицы. В тот момент ему некогда было особенно сравнивать ее с Ларисой. Наличие такого количества партнеров мгновенно шевельнулось ревностью, притупив восприятие. Но сейчас-то, узнав о сестре-близнеце, он не мог отрицать очевидного — сестры имели различие. У Ларисы не было этой самой родинки. Это он точно запомнил. Та девушка, которую он любил на пахнувшей пылью и бензином земле, и эта из больничной палаты была, несомненно, Ларисой. В тот день их осветил отъезжавший большегрузный автомобиль. Игорь на мгновение отпрянул от нее и опустил глаза с лица на грудь. Гладкая девственно-чистая кожа отливала мраморным блеском. Ни родимого пятнышка, ни шрамика — ничего. Сегодня, когда Лариса пошла на него с кулаками, халатик разъехался у нее на груди, открыв безупречную белизну плоти. Не было там никаких родинок. В этом Игорь мог поклясться.
Итак, в аварии погибли ее сестра с мужем. Если им кто-то угрожал, прикрываясь именем его отца, то Лариса вправе ненавидеть его вместе со всем семейством. Отсюда такая разбушевавшаяся стихия чувств. Но что же дальше? Немного познакомившись с силой ее характера, он был почти уверен, что она до конца дней своих не признается ему, что она не погибшая Ольга, а оставшаяся в живых Лариса. Это может быть продиктовано и желанием отомстить, и страхом, и элементарным чисто женским упрямством. Вот, мол, тебе — получи! А посему выходит, что ему нужно, набравшись терпения, что при его характере очень трудно, попытаться доказать обратное. И доказать нужно будет не кому-нибудь, а именно ей.
Он побарабанил пальцами по баранке руля, поразмышлял и решил для начала вернуться в город, где однажды имел неосторожность перепугать до смерти девушку, возвращавшуюся домой с пакетами, полными продуктов…
Серафим приоткрыл один глаз и уставился на черные лопасти, вращающиеся над головой. Медленно гоняя спертый воздух, вентилятор слабо урчал, понемногу возвращая его к реальности.
Одноместный номер придорожной гостиницы не отличался комфортом. Потертый коврик на полу, односпальная кровать, стол с парой стульев, прикроватная тумбочка и телефон на ней. Графин с питьевой водой и два стакана. Скрипучий шкаф для одежды в углу. Две линялые тряпки в клетку служили гардинами. Вот вам и весь интерьер.
— Черт-те что! — процедил он еле слышно. — На хер мне все это было нужно?
Тот, кто должен был бы ему ответить на этот вопрос, вчера ясно дал понять, что звонить пока не надо.
— А мне что прикажешь делать? — вызверился Серафим, забыв о субординации. — Я все сделал, как было велено!
— Понятно, понятно, — вполне миролюбиво прозвучало в ответ. — Нужно немного подождать. Мне необходимо кое-что уточнить. Есть слух, что в аварии погибли не все…
— Этого не может быть! — сразу отмел все сомнения Серафим. — Машина стояла на обочине. В машине были двое: мужик и баба.
— А когда они выезжали из города, то в машине были две женщины. Так что жди уточнений. Свяжись через пару недель…
И все. Трубку положили, ударив ему в ухо раздражающей дробью зуммера. Какая, к черту, баба?! Сказано было убрать банкира с женой, он это и сделал. Что еще за баба?! Откуда она выползла?! Может быть, попутчица случайная?! Может, знакомая какая попросила подвезти?..
Серафим встал и, подхватив туалетные принадлежности, вышел из номера. Душ располагался в конце коридора. Проклиная местные удобства, он шел, внимательно глядя по сторонам.
«Нечего паниковать! Все разузнают. Осечки случиться не могло. Мне было обещано приличное вознаграждение за выполнение этого задания, так что осталось бабки получить и свалить подобру-поздорову», — мысленно нашептывал он себе. Но мерзкое чувство недовольства собой все же вползло в сердце и принялось там паскудно разрастаться, лишая его остатков равновесия.
Нет, что-то не так. Где-то он снова допустил промах. Как в том случае с деньгами. Тут ведь главное-то что? Главное — суметь правильно оценить силы противника. Парня он явно недооценил. А вот в случае с банкиром… Придется, наверное, все же возвращаться туда и разыскать эту женщину. Если она случайная пассажирка, он будет ждать дальнейших указаний. А если нет, то уж, как говорится, се ля ви… Не будет он ждать две недели, три и так уже прошло. Подстраховаться никогда не помешает. Пострелял же в своем родном городе, не дожидаясь указаний, и похвалу снискал. И тут все будет так же…
Быстро приняв душ и перекусив яичницей с салатом в местной забегаловке, Серафим сел в машину и тронулся в путь. До нужного пункта назначения хорошей езды было часа три с небольшим, да он и не особенно спешил. Нужно было все обдумать и взвесить, а где еще можно так хорошо подумать, как не в дороге.
Перво-наперво нужно будет порыскать по больницам, благо их всего три на весь город. Затем осторожно выведать о пассажирке у завзятых сплетников, что торгуют семечками на местном рынке. Ну а потом действовать по обстоятельствам.
Серафим крутил баранку руля и искренне надеялся на то, что это незначительное осложнение останется таким же незначительным и после выяснения обстоятельств. Беспрепятственно въехав в город, он остановился у первого попавшегося газетного киоска и купил сразу четыре газеты. Расположившись с ними на близлежащей скамеечке, он поочередно развернул каждую и почти тут же разочарованно их скомкал.
— Что так? — прозвучало над самым его ухом.
Серафим обернулся и смерил настороженным взглядом тщедушного мужичонку в старой засаленной кепочке. Его мутные глаза светились желанием выпить и закусить. Кадык на морщинистой, поросшей щетиной шее нервно дергался.
— Чего, говорю, газетку-то мнешь, искал чего? — заискивающе оскалился пьянчужка, обнажив в улыбке один-единственный зуб.
— Квартира нужна, — осторожно начал Серафим и похлопал ладонью по скамейке рядом с собой. — Ты присядь, чего столбом стоять.
Тот, семеня, обогнул скамейку и с радостью уселся рядом.
— Тебя как звать-то? Меня Иваном, — протянул мужичок заскорузлую ладонь.
— Во! И меня Иван! Будем знакомы! — Ладонь Серафим проигнорировал, по-дружески шлепнув того по плечу. — Не поможешь с комнатой? Чего-то ни одного объявления по найму и сдаче жилья. Листал, листал. Одни происшествия, аварии…
— Это так называемая «желтая пресса», — поучительно поднял собеседник кверху указательный палец. — Их же медом не корми, дай в чужом дерьме поковыряться. Сочиняют! Иногда смешно, иногда не очень…
— Да — а… Я тут ехал. На трассе какая-то гарь. Остатки шин обгорелых, осколки стекла… Думаю, какой-то бедолага в аварию попал. Жалко людей, понимаешь, а им лишь бы деньгу сбить. Суки!
— Во, во, суки и есть! — подхватил словоохотливый Ванюшка. — Тут три недели назад местный банкир с бабой взорвался на трассе. Так такого понаписали! Упокой, господи, его мятежную душу.
— Банкир?! Ничего себе! — Серафим, обратившись в слух, благословил небеса за ниспосланного ему болтуна в облике местного оборванца. — Пьяный, что ли, был?
— И про это писали! И про то, что с любовницей уехал, а жену бросил… Мы с братаном за голову хватались: что ни газета, то новость. Одни пишут, что со своей бабой сгорел, другие — что с полюбовницей. Третьи пишут, что сестры ехали в машине. Одна, мол, сгорела, а вторая успела спастись. А одна газета, поганенькая такая, «Искра правды» называется. Так вот она написала, что этого банкира с любовницей сама жена и взорвала, когда они там на дороге прелюбодействовали…
— Да, пойми их. — Серафим молча пожевал губами, переваривая услышанное. — Так чего насчет жилья-то? Не поможешь?
— Так пошли ко мне. У меня тут недалеко комнатенка пустует. Братана на три месяца вчера осудили менты, козлы вонючие. — Он резко прикрыл рот и с подозрением уставился на собеседника, но, не заметив в том и тени осуждения, продолжил: — Курицу у соседки на велосипеде переехал! Во преступление, да?! Баба мужика своего живьем сожгла, так ее домой отпускают, а мой Колян глупую птицу из-под колес не мог спугнуть, так ему хулиганку… Козлы, менты эти…
— Козлы, — совершенно искренне согласился Серафим и, поднявшись, кивнул на свой автомобиль. — Ну, поехали, коли с жильем у тебя проблемы нет…
С жильем проблем действительно не было. От отца с матерью, благополучно почивших в прошлом десятилетии, Ивану и Николаю остались четырехкомнатные хоромы с трехметровыми потолками, огромной кухней и просторной прихожей. Быстренько расправившись в течение первых трех лет с нажитым родителями имуществом, братья принялись направо и налево сдавать комнаты остро нуждающимся. По первости все шло благополучно. Братья мало-помалу подрабатывали ремонтом обуви. Получали неплохие дивиденды с жильцов. Опять же бутылки сдавали с общей кухни. Но с течением времени контингент проживающих стал резко отличаться от первоначального. Нынешние денег почти не платили, скандалили, а пару раз разбивали физиономии доверчивым братьям и к вожделенным бутылкам их не подпускали. Братья закручинились и решили комнат больше не сдавать. Уровень их благосостояния упал на нет. Их давно покинули подруги и друзья, поскольку ничем, кроме пустого угла, братья похвалиться не могли. И вот тут-то ими и заинтересовалась милиция. Они следили за каждым их шагом, за каждым вздохом. Толкнет кого на улице Ванька, тут же участковый с квитанцией бежит. Обматерит кого Колька, добавляют к штрафу суток пять ареста. А последний случай с курицей, это вообще из ряда вон…
