— А как я докажу? — мужчина слегка растерялся. — Ну хотите, я приеду?
— Куда это? — окончательно насторожилась она.
Звонившие часто предлагали приехать и поговорить по душам. Давать адрес телефона доверия было строго-настрого запрещено. Это было чревато очень серьезными опасностями — вплоть до физического насилия.
— К вам, — простодушно уточнил тот.
— Нет, извините, этого нельзя.
— Тогда встретимся где-нибудь?
— Простите, и этого я не могу, — Галина сжала зубы. Мужик действовал ей на нервы. Псих! И почему она решила, что с ним нужно деликатничать?
— Если у вас есть проблема, давайте ее обсудим. Если проблемы нет — давайте закончим разговор.
Вышло грубовато, и за это могли намылить шею, особенно если звонок был контрольным. Такое бывало — где-то раз за смену звонило подставное лицо и проверяло, соответствует ли психолог своей квалификации.
И поди — вычисли, с кем говоришь. Причем подставные лица часто нарочно действовали на нервы, хамили и даже изображали, что занимаются онанизмом. С ними нужно было терпение, а к утру оно окончательно истощалось. Сколько можно изображать из себя боксерскую грушу, которую колотит всякий, кому не лень?!
Иногда Галина срывалась, а потом получала выговор.
— Это настолько серьезно — что вы не можете дать мне информации? — озабоченно спросил клиент.
— Серьезно.
— В таком случае дайте телефон своего начальства.
Я сними свяжусь.
— Ради Бога, — Галина окончательно вышла из себя. Хочет жаловаться? Пусть жалуется! Ее могут уволить? Да к черту это все! Пускай увольняют! Будет сидеть дома, заниматься хозяйством, дочкой, мужем! И все, может быть, наладится!
Продиктовав телефон, она бросила трубку и еще несколько минут ругала себя на все лады. Говорить нужно было не так. Тот, кто назвался Петром Афанасьевичем Голубкиным и представился как следователь, мог говорить правду. Может, не стоило впутывать начальство?
Тем более, что-то случилось… Что-то серьезное.
— Алло?..
* * *
Она просидела на телефоне часа два, практически не отрываясь, и трубка нагрелась от ее ладони и уха. Время от времени она куда-то уплывал а и почти не слушала голосов, которые выкладывали ей душераздирающие истории. Звонили и постоянные клиенты — те ей были уже давно, как родные. Она машинально делала записи в журнале; «Алексей — пьян. Недоволен правительством. Недоволен зарплатой. Хочет поговорить о смысле жизни. Старалась остановить. Говорили полчаса».
«Женщина, проблемы с мужем. Тот мало зарабатывает, не заботится о ней. Посоветовала ей пойти работать самой и не заботиться о нем. Та удивилась и обрадовалась». «Ребенок; Мальчик, восемь лет. Родители все еще не вернулись домой, и ему страшно. Просил рассказать сказку. Рассказала».
Около часа ночи она почувствовала первый приступ усталости. Как раз к этому времени телефон раскалялся, а у нее едва шевелился язык…
— Алло?
— Юля, ты? — спросил знакомый женский голос. — Туту нас небольшое ЧП, нужна твоя помощь. В офис приехал следователь, предъявлял документы, говорил, что ты можешь посодействовать.
— А, тот? — очнулась Юлия. Разумеется, для сослуживцев она тоже была «Юлией». — В самом деле, следователь?
— В самом-самом, — уверили ее. — Но ты пока работай. Завтра, после смены, он тебя заберет с телефона, и поговорите. Журнал ты вела? В ночь с четверга на пятницу?
— Разумеется! — Юлия никак не могла справиться с дрожью рук — в одной тряслась трубка, в другой — незажженная сигарета. — Так все-таки тот парень, он…
— Юля, работай — приказала ей начальница группы, — завтра побеседуешь. Между прочим, — уже более интимно сообщила она, — этот гражданин Голубкин тебя похвалил. Сказал, что ты бдительная и посторонним сведений не раздаешь.
«Мать вашу! — выругалась про себя уже „Галина“, кладя трубку и хмуро глядя в окно, где ровным счетом ничего не было видно. — Не только ночь поганая, еще и утро будет веселым. Так он все-таки следователь! А парень.. Странно, что я тогда не была уверена, что звонит парень. Могла принять его и за женщину. И могла и за ребенка. Ведь он шептал!»
Она вышла из ворот психиатрической больницы, где располагался телефон доверия, ровно в девять. Обычно приходилось чуть задержаться — нельзя же отшвырнуть звонившего только на том основании, что у тебя кончилась смена! Но на сей раз ей повезло. Последний звонок раздался в начале девятого и был простым — молодая девушка интересовалась, кому пожаловаться на взяточника? Ей нужно сдавать экзамен, а преподаватель вымогает деньги. А обучение у нее бесплатное, и лишних средств нет. Что делать? Галина дала ей несколько телефонов и с облегчением повесила трубку. Больше ей никто не звонил.
Выйдя на воздух, она на миг прикрыла глаза и вздохнула. Как все-таки красив этот мир! Может, и не хорош, но красив! Особенно по утрам, когда выбираешься из своей кротовой норы на воздух и видишь большой больничный сад. Этим утром деревья обсыпало густым инеем. В рассветных лучах он казался оранжевым А небо — бледно-голубое, чистое, ясное, и Юлии (уже Юлии) вдруг показалось, что она где-то за городом. И не только о чужих проблемах понятия не имеет, но даже о своих собственных.
Однако проблема была. За воротами, возле машины, мыкался с сигаретой плотный мужчина лет сорока.
«Следователь, — сразу поняла она, и протянула ему руку. — Как его там? Голубкин?»
— Я вас очень одобряю, — немедленно заявил ей Петр Афанасьевич и услужливо распахнул дверцу машины — подержанного, но все еще приличного серого «Вольво». — Вы действовали по инструкции.
Юлия натянуто улыбнулась и уселась на заднее сиденье. Сидеть рядом со следователем ей почему-то не хотелось. Не хотелось — и все. Это был уж слишком калорийный десерт после ночи, проведенной на проводе. Не говоря о своих переживаниях…
— Куда поедем? — приветливо спросил Голубкин.
— Не знаю. — Она взглянула на часы. — В это время я обычно еду домой.
— Так что — к вам?
— Нет! — Женщина так явно испугалась, что Голубкин заулыбался. А Юлия подумала о том, какое впечатление на Олю произведет такой визит. Хотя Оля-то наверняка уже в школе. «Если в школе! Когда у ребенка начинаются проблемы в семье, учеба — это последнее, что его волнует! А чем я могу помочь?!»
— Нет, — уже спокойнее повторила она. — Туда не стоит. Лучше поговорим где-нибудь в кафе. Вы не против?
— Очень кстати! — обрадовался Голубкин. — Тем более что я еще не завтракал.
Подходящее заведение они нашли почти сразу. Там было тихо, пустынно и недорого. За стойкой скучала молодая девушка в красном чепчике. В углу, у витринного окна, украшенного рекламой, поедали пиццу два подростка. И это было все.
— Я ничего не буду, — сразу сказала Юлия, усевшись за столик. — Столько кофе выпила за ночь, что мне нехорошо.
— А я думал… — расстроился Голубкин.
— Вы ешьте. Делу это не помешает.
Он заказал себе громадную пиццу, обильно сдобренную майонезом и кетчупом. Продукт, который был подан на стол, сильно напоминал один из шедевров абстрактного искусства и казался несъедобным. Но Голубкин с жадностью принялся есть. Юлия ограничилась соком и, закурив, задумчиво наблюдала за своим новым знакомым. «Пусть сперва налопается, я правильно придумала. Голодный мужик — злой мужик. Это уж по определению. Интересно, что „мой“ ел на завтрак?» При мысли «о своем» она разозлилась — он уже давно не вызывал у нее других эмоций. "А может, все-таки развестись? — подумала она, тоскливо глядя на Голубкина. — Не бог знает какое у меня сокровище! Только нервы портить. Но как решиться? А что будет с Олькой?
Она же немедленно решит, что я виновата. И потом — нужна веская причина. Почему я не решаюсь прямо у него спросить: «У тебя кто-то есть?» Он бы ответил.
Я уверена, что ответил бы. Только… Страшно. И не правильно. Нечего дергать мужчину в таких пиковых ситуациях — сама сколько раз советовала! Ну пускай кто-то есть — не твое дело. Нужно дождаться кризиса, и самой не дремать. А хватать мужика за глотку и трясти — это значит подарить сказочный приз сопернице. Она-то его не дергает, нет, она вся розовая и пушистая, и, если объективно — может быть, в самом деле, лучше тебя.
Характеру нее испортится потом — эдак года через два после официальной регистрации брака, когда она убедится, что окончательно победила. А сейчас ты обязана ее превзойти. Господи, как противно! Но.., необходимо".
Голубкин доел пиццу и отодвинул тарелку, расписанную кетчупом. Од, и в самом деле, заметно повеселел.
Юлия наблюдала за ним со скрытой иронией.
— Ну а теперь поговорим, — предложил тот. — Вы принесли журнал, как я просил?
— Начальство мне сказало, — Юлия полезла в объемистую сумку. — Но это не журнал, а выписки, насчет тех трех звонков. Журнал я не могла взять — этим вечером смена не у меня, а мотаться с ним туда-сюда мне вовсе не улыбается.
