— И у нас идут контакты с предвыборным штабом Маккейна так же, как со штабом Обамы, — абсолютно серьезно сказал Шура и шмыгнул носом. — Это вообще-то обычное дело. Но в нашем случае — тут всё особое. Потому что основной повод для разговора такой, что мало не покажется.
— Тормози, — сказал Иван, и я понял, что сейчас он — главный.
— Короче, — продолжил недовольно Шура, — в общем, тут всё не так, как с демократами. С ними о чем угодно можно болтать почти открыто. Но если кто-то в Америке узнает, что люди Маккейна — пусть помощники — о чем-то говорят с Москвой, которая раздавила свободу маленьких миролюбивых грузин, неважно о чем с ней говорят, старику Маккейну пипец. Такой у него избиратель.
— И поэтому встречи частных лиц, каких-то там помощников или независимых экспертов, готовят частные организации, их службы безопасности, и как можно дальше от Америки, — понял я. — В тихом месте. А именно, здесь. Кто с нашей стороны?
— Частное лицо, — сказал Иван. — Пенсионер. Классный мужик, кстати. Как-то так получилось, что у него на прежних его должностях именно с республиканцами была любовь. И разрядка напряженности. Масса личных связей. Имя назвать не могу. Да тебе и не надо.
— А еще учти, что республиканцы начнут паковать вещи только в январе, — добавил Шура. — А до того они еще во власти. И именно с ними…
— Я сказал, тормози, — почти прошептал Иван. И видно было, что это серьезно.
Я обвел взглядом окрестности: как и всегда, наклонный мир, венчающийся отчетливым конусом, на котором лениво лежат то ли облака, то ли клочья дыма. Темные каштановые рощи, бледно-кофейных оттенков сжатые нивы как морские волны. И волнистые зеленые аппликации гольфовых полей. А на дальних горах — цепочка летаргических ветряков чудовищных размеров.
— Ребята, вы и вправду хотели прийти ко мне завтра?
— Да вот буду ля, — подтвердил Шура. — Куда бы мы делись.
— С целью — разобраться, что произошло? Кто напал на этот якобы конвой? Какой-то мотоциклист или что-то в этом роде?
— Ну.
— И потом? Повязать его и сдать? Кому?
— Ты никого сам не вяжешь. Этим козлам американским просто нужно знать. С доказательствами желательно. Знать и спокойно проводить эту встречу. И нам надо того же, вообще-то. Потому что даже если это всего-то местный репортер решил развлечься… И еще, Серега. Все как тогда в Германии. Три дня у тебя. С хвостиком. Не потому что мы с Иваном вредные, а потому что время встречи назначено. И время тут совсем не ждет.
— Мое условие: чтобы они от меня отстали. И так ясно, да? Если я на них фактически работаю, то не надо меня в кювет, особенно если он вообще пропасть. Так?
— Так. Мы с ними сегодня с утра уже говорили. Еще, товарищ майор. Расходы мы тебе без вопросов компенсируем, да хоть в двойном размере. «Нефтегазонашевсё» — оно не бедное. Но еще — вот только между собой посовещаемся, а то тут некоторые насчет секретности боятся — мы тебе так заплатим, что ты даже не представляешь. Не деньгами. Получше.
Хороший способ заработать, сказал я себе. Компенсируешь расходы в тройном размере — у Альфредо и у вот этих деятелей, и еще ждешь чего-то получше денег. Акции, наверное. Золотые.
В полутьме входа в клуб возникли здоровенные фигуры — две, три, да даже четыре. Увидели меня — и остановились.
Я помахал им вялой рукой.
— Хай, — мрачно сказал один. И все они скрылись обратно во тьму, из которой выползли.
— Но работаешь ты не на них, а на нас, — напомнил Иван. — Еще не хватало, понимаешь… И телефонами сейчас обменяемся. С нами, а не с этими. А насчет денег, благодарности и прочего — Серега, ты одну штуку не учитываешь. Ты хоть сам-то понимаешь, кто ты сейчас такой? И что ты для нас всех сделал? Мы когда сюда отправлялись, то со всеми нашими перезвонились, говорят, если Рокотова и правда встретите — нижайший ему поклон. А то ведь если бы не ты — как будто нас не было. У афганов хоть песни есть, а тут… А мы тебе — еще раз говорю — заплатим так, что никаких денег не надо будет. Тем более что деньги…
— Сам тормози, — с удовольствием напомнил ему Шура. — Мы с тобой это еще не обсудили.
— Ребята, — сказал я, вставая. — Как же вас недоставало. Ну, вы хоть потом, когда всё кончится, позвоните.
— А куда же ты от нас денешься. Родина — она тебя везде достанет, длинный шмель.
— Что такое «длинный шмель»?
— В интернете посмотри. Это как раз к разговору о родине.
Я потряс головой: сон начинался снова. Надо было прыгать в табуретку, ехать домой и там проснуться.
Но проснуться так, чтобы в голове осталось главное. Вот это: ты хоть сам понимаешь, что ты для нас всех сделал?
Я знаю, о чем это. И ребята знают. А тут, на Сицилии, никто даже не поймет.
Но кто-то знает. Кто-то благодарит. А я думал, что всё было впустую.
Самое простое — это сделать то, что все, наши и американцы, от меня и хотят. По цифрам и буквам оторванного номера найти арендатора мотоцикла. Больше ведь ничего не надо!
И ведь всё так просто. Это для них задача выглядит сверхтрудной, поскольку номера нет. Но у меня-то он есть. Вот здесь, изъятый из графской библиотеки и уложенный в дорожную сумку. Риск, но давайте поверим, что обещания Шуры и Ивана насчет того, что меня не тронут, все же чего-то стоят. Ну, хотя бы частично поверим. На время.
Далее, теперь понятно, что это не банда какая-то, убивать эти американские чудища никого не станут. Найдут вредителя с моей помощью, все про него поймут и успокоятся. Ну и что бы не помочь… не помочь тем уродам, которые чуть не столкнули меня с дороги… А с другой стороны — есть три дня, и зачем спешить?
Поэтому на следующее утро я уже был в моем любимом отеле «Атлантида».
Вообще-то я называю его «осьминожий сад». Наверное, нет того, кто не знал бы эту песню Ринго Стара, и особенно веселое бульканье после каждого куплета. Так вот, это самое бульканье вы дважды в день можете слышать на пляже — ну, на безупречно гладком дощатом помосте, который в «Атлантиде» называется пляжем. Слышать дважды — в отлив и прилив. «Буль-буль-буль» — весело говорит в эти минуты море, плещущееся под отполированными досками.
И это не всё. Психически не совсем здоровый человек, задумавший отель, наверняка тоже слушал Ринго и построил настоящее логово осьминога. Вот верхний этаж, где стойка ресепсии и где ошиваются здоровенные, с напомаженными волосами итальянцы обоего пола, делающие нашу жизнь лучше, — у стойки, и вообще в лобби отеля, только одно украшение не имеет отношения к морю. Это Арлекин — манекен, наряженный в положенные ему одежды из красно-черно-оранжевых ромбов. В полный рост.
А всё прочее — море, говорите? Вот вам водолазный шлем в стеклянном кубе, отсвечивает медью. И коридоры, выложенные ракушечным камнем, будто высеченные в подводных скалах переходы, а у меня в комнате — две картины с рыбами. В общем, есть ощущение, что уже живешь под водой. Атлантида же.
Что касается психического здоровья здешнего дизайнера, то отель — вид с моря — это как бы осыпающийся песочный замок, скрещенный с виллой девятнадцатого века. Вот представьте: была вилла, потом ее начали засыпать песком и украшать всякой ерундой.
Из кучи песка торчат балконные ограждения, неизбежные итальянские деревянные ставни, между разными частями этого сооружения виднеется темный цемент с большими камнями. В общем, бред.
— Где же ваша замечательная донна Джоззи, синьор Серджио? Почему вы в одиночестве?
— Я в этот раз по делам. А донна еще появится, будьте уверены, — рассеянно сказал я, забирая ключ. И еще до того, как подняться — то есть спуститься — к себе в комнату, подошел к сплошным окнам лобби, потом даже вышел, с сумкой в руках, на балюстраду и взглянул вниз, на пляж.
Так, я не зря приехал. Русоволосая девушка Лена еще здесь.
Вот если бы ее уже бы не было, моя задача выглядела бы иной — и, кстати, была бы проще. Обойти все точки, где сдают в аренду мотоциклы. И дальше двигаться, исходя из результата. Что-то в этом духе.
Но она здесь. Лежит на том же месте, что и несколько дней назад, рядом масло от загара, перед чуть вздернутым носом раскрытый компьютер.
Я, наверное, принадлежу к последним поколениям, которые вошли в жизнь еще до интернета и знают, как же без него было здорово. А Лена уже из совсем других поколений. Как ей не противно таскать за собой этот сатанинский прибор — экран же, в конце концов, отсвечивает, если смотреть в него на пляже, он неприятен.
Я почувствовал тяжесть своего компьютера в сумке на плече и вздохнул. А перед тем как идти в комнату, бросил еще один взгляд вниз.
Лена перевернулась на бок. И я теперь мог, благодаря несущественности ее бикини, даже с высоты четырех этажей рассмотреть здоровенный, начинающий зеленеть синяк на самой привлекательной части ее тела.
