Нет, ребята, это лежание на пляже и нежелание отходить далеко от входа в отель — это не совсем обычно. И вопрос «что она тут делает?» остается.
* * *
Так, провожаем взглядом Лену, возвращающуюся в отель, и отправляемся в другую — настоящую — Таормину.
Я живу в странном, наклонном мире на своей Этне. А вот Таормина… тут мир куда более странный.
То, что я только что описал, эту длинную дорогу над морем и цепочки зданий чуть выше — чуть ниже дороги, это нижняя Таормина. А есть она же, но верхняя, причем подняться туда можно или по канатной, или по дико извивающейся по лицу отвесной скалы просто дороге. Вот там — настоящее чудо. Средневековые стены и башни, дома под черепицей, соборы тысячелетней давности, десятки улочек, мощенных булыжником. И в некоторых местах — неожиданно, вдруг — щель между домами, вид резко вниз, на море.
Это не наклонный мир, а вертикальный. Мы не на склоне, мы на астероиде.
Дайте вспомнить, где там, наверху, был хороший магазин со всякими орудиями войны, охоты и рыбалки, включая бинокли? Две улицы вправо от «Гуччи», так?
Стоп, а это еще что такое. Не может быть.
Но может.
Если вы за кем-то следите, то у вас возникает весьма напряженная ситуация, когда объект слежки приближается к станции канатной дороги. Ведь в кабинку, которая сейчас поплывет косо вверх, может войти ровно столько-то человек, ни на одного больше (не хватало тут еще всяких катастроф с жертвами). Не повезло — и ты стоишь и ждешь еще пятнадцать минут до прихода той кабинки, что ползет в это время свер-ху. Не событие для обычного отдыхающего, но… но.
Но если вы за кем-то идете следом и знаете, что будет, если за вашим «объектом» за секунду выстроятся десять корейцев… И что эти пятнадцать минут означают: вы его там, наверху, в лабиринте улиц, в жизни не найдете, за пятнадцать минут он может уйти куда угодно…
Что в такой ситуации происходит? А вот что: два очевидно местных парня устраивают бег наперегонки по полуденной жаре, чтобы встать в очередь на канатную дорогу ровно за мной.
При этом оба старательно на меня не смотрят. Детский сад, словом.
Ну, хорошо, уйду я от этих малолетних болванов там, наверху. И что выиграю? Пусть уж пока походят хвостом.
Я быстро нахожу нужный магазин, обнаруживаю бинокль — муху за километр можно рассмотреть, и вижу через стекло магазина грандиозную сцену.
Два пасущих меня парня задирают третьего. А третий — не то чтобы знакомая морда, но прическа со стриженым затылком и ровным ежиком повыше, голова от этого кажется плоской. Фигура как у быка… да-да, это один из них. Тех самых. Назгул без вертолета и прочих средств передвижения. Ну, или тролль — смотря что вам больше нравится.
И эти два веселых итальянца совершенно не боятся его мускулов, а умело провоцируют драку в общественном месте. Что мне делать? А ничего. Опять-таки тут никто никого не убьет, не та история, а все прочее не мое дело.
Однако как же это я так расслабился, не увидел, что за мной следят не только эти два парня? И еще: как этот тролль сумел за мной проследить, не входя в кабинку канатной дороги — ведь его там точно не было? Значит, рация. Их минимум двое. Один следил внизу, другой принимал по его звонку вахту вверху.
Ну-ка вот что. Я набираю номер и говорю исключительно неприятным голосом:
— Шура и Иван, мать вашу, я же сказал: пусть ваши американские друзья от меня отвяжутся. Сказал или нет? Хвост за мной зачем вешать? А вот сейчас с одним из них будет смешная история. Его тут немножко побьют. И я ничего не предприму, чтобы его спасти. Что? Да ничего я не делаю. За меня тут всё делают другие. Догадайтесь кто. Быстро говорите вашему главному американцу, чтобы убирал своих, иначе очень смешно получится, и с жертвами.
Так-так. Откуда тролли на моем хвосте, понятно. Но кто приставил ко мне охрану? А понятно кто. «Там будет безопасно», в этой Таормине, с ее пятизвездными отелями. Ну, и пусть так всё и остается — безопасно.
Обратно в отель, с биноклем. Девушка Лена — догадайтесь где. На пляже. Ну и хорошо. Работаем. Не спеша. А вот кстати…
Василий Павлович, в безупречно новых и чистых теннисных одеждах, озабоченно беседовал с кем-то — но как раз закончил и оказался поблизости.
— Василий Павлович, уважаемый, — поприветствовал его я. — А я как раз хотел…
— Здравствуй, мой миленький! — отозвался он нежным голосом. — Хорошо, что ты здесь. Серьезных людей много не бывает.
— Да-да, вот как раз о серьезных людях и речь. Василий Павлович, вы меня тут несколько дней назад с одной девушкой познакомили. Скажите, а до того или после того что вы ей про меня сказали? Что я — кто? Чем занят, чем интересен?
Он даже не стал, по своей привычке, задумчиво шевелить седыми усами. Хотя видно было, что сначала задумался — он ведь всех со всеми знакомит, а девушки — много их тут ходит. Или лежит.
Но он вспомнил.
— Дорогой ты мой, ничего я ей не стал говорить. Сказал при тебе же, что Сергей, живет на вулкане… и больше разговоров не было. А потом — извини меня, дружочек, но если честно, то я многого и не знаю. Знаю, что занят ты тут делом, и не пустяковым, еще вижу, что человек. Получившийся человек. А глаз у меня на людей хороший. Прочее же — насчет того, кто ты такой и что в жизни сделал — я так рассуждаю: захочешь — расскажешь. И будь уверен, я тогда выслушаю.
Я ласково прикоснулся к его плечу — он понял, что мне его слова понравились, — и пошел к себе, на наблюдательный пункт.
Итак, он и сам до конца не знает, кто я такой. И Лене рассказать об этом никак не мог — кроме того волнующего факта, что я живу на склоне вулкана.
Кто я такой? Я вошел к себе в номер. Посмотрел через перила балкона вниз, на Леночку: бинокль — это же совсем другое дело. Что у нее там, в экране? Да ведь почти каждая буква видна.
И открыл в своем компьютере страницу. Ту же самую, что и она. Она опять ее изучает, как до обеда.
Не знаете, кто я, Василий Павлович? Посмотрите на эту страницу. Вот кто я такой.
«Возникший неизвестно откуда писатель, выбравший себе псевдоним Сергей Рокотофф, мог бы получить премию за редкое изящество композиции своего романа „Аут“. Какой-то уникум: роман, состоящий из пяти повестей, вроде бы между собой никак не связанных. Это как если бы режиссер в один и тот же вечер пять раз полностью менял декорации и весь состав героев, но — смотрите-ка, вот уже и в третьей пьесе появляется, ну — пусть просто мелькает, герой, которого мы видели в первой. Да так здорово мелькает и появляется, что мы понимаем: всё, что мы усвоили в этой первой мини-пьесе, теперь надо осмысливать заново.
Вот этот блуждающий герой — то он становится повествователем, то мы видим его со стороны, то мы наблюдаем со стороны того, кто о герое только что рассказывал — это не просто находка. Это неожиданная для дебютной книги демонстрация мастерства».
Снова навожу бинокль, оглядываясь на всякий случай на соседние балконы: запишут в извращенцы… И вижу там, в экране…
Я всё боюсь, что однажды сделаю то, что только что сделала там, внизу, Леночка, — наберу в поиске «Рокотофф роман Аут» — и вот этой рецензии там не будет. Но пока — есть:
«Господь добр к России, осыпает ее неожиданными милостями. Наблюдаешь за молодыми и начинающими авторами, упорно карабкающимися вверх к мастерству, гадаешь: кто же из них?.. И вдруг, откуда ни возьмись, рядом как-то сразу и вдруг появляется автор очевидно зрелый, сильный, уверенный, ни на кого не похожий. И где же он раньше был? Почему не писал?»
Он писал, дружок. И продолжает. Но не совсем то. А вот теперь ну минимум раз в неделю набирает в поиске вот это самое — «Рокотофф роман Аут» — и получает свои заслуженные полчаса счастья.
А теперь главное. Эта самая страничка как раз и висела у меня в экране, когда я отправился на табуретке в магазин, вернулся — и обнаружил побитых носорогов у трех сосен и следы вторжения в мое жилище. Только в компьютере я увидел не совсем ту же страницу, что оставлял, уезжая. Кто-то успел открыть вот эту самую рецензию — насчет зрелого, сильного и уверенного — ее я и застал, когда вошел. И долго пытался убедить себя, что так и было.
Да ведь не было. Старые привычки у меня пока не выветрились — такие вещи я запоминаю автоматически. Если вижу, что что-то не так, значит — не так.
И выводы пока еще умею делать автоматически. Итальянец или кто угодно увидел бы русскую страницу — если уж решил поиграть с интернетом в чужом жилище — и ничего бы не понял, и не пытался бы переходить по русским ссылкам. А раз так, то какой национальности человек забрел ко мне в тот вечер?
И ладно, что я удивился. А вот представьте, как она — на Сицилии, на склоне Этны — вбегает за помощью в первый попавшийся дом, хозяев не обнаруживает, зато видит там, в экране компьютера, русский текст!
Совпадение. Вся жизнь состоит из сплошных совпадений. То, что в Таормине и тому подобных местах летом каждый третий — русский, это другое дело. Это уже закономерность.
