– Ну что ты, глупенькая, какие драгоценности? О чем ты говоришь? Все это не более чем легенда. Да если они там когда-то и были, то их забрали еще во время войны. Или после, когда дворец поднимали из руин. – Роман попытался обнять девушку, но она отстранилась.
– Да? А зачем же вы тогда туда отправились работать?
– Ну, понимаешь… – протянул Дворянкин. – Была у меня девушка – красивая очень.
Я в нее влюбился, а она решила устроить мне проверку. Сказала, что хочет быть уверенной, что я не боюсь трудностей, а то знает она этих белоручек – офисных работников. Чуть что, сразу в кусты. Вот я и подался в монтажники, чтобы убедить ее в обратном. А Виля, он настоящий друг. Был… прости, – Роман смахнул слезу, – не могу привыкнуть к прошедшему времени. Виля в знак солидарности пошел со мной работать на стройку.
– А что девушка? – заинтересовалась Таня.
– Девушка… девушка ушла к другому.
Она посмотрела на грустные глаза Романа, и ей внезапно стало его жаль. Надо же, как ему досталось – девушка бросила. И может, в смерти брата он не виноват. Ведь даже в милиции сказали, что произошел несчастный случай.
– Да, я виноват, что оказался бессилен перед внезапно рухнувшей кирпичной стеной и не смог помочь Виталику. Уверяю тебя, если бы я только мог, я бы все сделал, чтобы твой брат остался жив!
И говорит искренне – вот-вот заплачет. На похороны пришел, цветы принес. Разве убийца придет на похороны своей жертвы?
Незаметно они отстали от толпы. Тане не хотелось идти на поминки, сидеть за столом и слушать речи. Хотелось побыть одной и мысленно поговорить с братом, с которым, когда он был жив, они почти не общались. Но нужно было ехать со всеми.
– Тебе, наверное, пора в автобус, – прочитал ее мысли Роман.
– Да. Надо поторопиться, чтобы всех не задерживать.
– Я тебе позвоню.
Таня ничего не ответила. Зачем он нужен со своими звонками после той боли, что ей причинил? Что он может ей предложить? Новые встречи? Нежную дружбу? А может быть, свое раненое сердце? Нет! Ни к чему больше с ним связываться – слишком дорого ей обошлась любовь к этому мужчине!
Дождливый понедельник тянулся скучно и уныло. Ненастным выдался не только понедельник, но и вся предыдущая неделя. Эта неделя, по прогнозам синоптиков, предстояла не лучше. Таня сдала госэкзамены в колледже и догуливала свое последнее студенческое лето, после которого ее ждала взрослая жизнь.
Она сидела дома и смотрела, как по оконному стеклу бежали быстрые капли. Внизу, на проспекте, несмотря на дождь, продолжала кипеть жизнь: кто-то куда-то ехал, кого-то встречали, дарили цветы. А ей никто цветов не дарил, никуда не приглашал и даже не звонил. Только однажды раздался звонок от Романа. Таня, не зная, что это он, взяла трубку.
– Привет! – бодрый голос Дворянкина.
– Привет.
– Не отвлекаю?
– Да нет, не очень.
– Хочу пригласить тебя в кино.
– Спасибо, не надо.
Тогда в ней взыграла гордость – вот еще, в кино с ним ходить! А теперь, когда вторую неделю по стеклу катились капли дождя, Таня подумала, что почему бы и не пойти с Романом в кино – ничего плохого от этого не случится, а наоборот, это куда лучше, чем сидеть в одиночестве дома.
Позвонил бы еще раз, вздохнула Таня, я бы тогда, может быть, согласилась. Или нет. А может, и да. Во всяком случае, его звонок – хоть какое-то развлечение.
Дворянкин не позвонил. Он встретил Таню во дворе, куда она вышла погулять с Пальмой – спаниелем Виталика, которого передали им, так как выгуливать собаку стало некому.
– Привет, Пальмочка! Узнала! – принялся трепать длинные собачьи уши Роман. – Гляди, помнит меня.
– Да уж, тебя забудешь, – враждебно буркнула Таня.
– Чего такая мрачная, подруга?
– Настроения нет.
– Это поправимо.
Уже через час они мчались на его «девятке» по Московскому шоссе. Над южной частью города на небе проклюнулась просинь, здесь даже асфальт был сухим, а о дожде напоминали лишь редкие лужицы у обочин.
Всю дорогу Роман шутил, рассказывал занятные истории и улыбался своей обаятельной улыбкой. Настроение у Тани улучшилось, но, помня давнюю обиду, она старалась держаться строго, хотя получалось у нее это плохо. Наконец девушке надоела роль Снежной королевы. Она позволила себе быть собой и рассмеяться над очередной хохмой, рассказанной Дворянкиным.
– Куда мы едем? – полюбопытствовала Таня.
– В Павловск, белок кормить.
– Обожаю белок! Только у меня для них ничего нет.
– И у меня нет, – беззаботно бросил Роман. – Но это не важно – все уже продумано за нас.
Павловский парк встретил их присущей ему гармонией. Высокие, неброской красоты деревья раскинулись тенистым шатром над главной аллеей. У входа стояли на своих постах бойкие торговцы, предлагая орешки для белок – очищенные ядра фундука.
Роман купил кулек орешков и протянул его Тане.
– Такие я и сама бы съела, – заметила она.
Дворянкин купил еще один кулек. Для Тани.
– Ешь на здоровье.
Немногочисленные в этот час посетители парка собрались на лужайке, куда неторопливо спускались с деревьев исполненные важности белки. Крупные – крупнее, чем обычно, – пушистые зверьки воротили упитанные мордочки от тянущихся к ним ладошек с угощениями.
Таня взяла несколько орешков и, присев на корточки, замерла в ожидании. Одна из белок вальяжно подошла к ней, взяла орех и, взмахнув роскошным хвостом, ускакала. Сколько Таня ни протягивала руку с орехами, белки больше к ней не подходили.
– Зажрались, – констатировал Роман. – На этой лужайке они не голодают, надо в глубь парка пройти – там белкам меньше еды достается.
Они пошли по широкой аллее туда, где, окружая зеленые островки, извивается змейкой речка Славянка. Таня поднялась на горбатый каменный мостик, чтобы оттуда посмотреть на рыбок, плещущихся в прозрачной воде. Ее светлые волосы золотило выглянувшее солнце, ветер играл с длинной челкой, которую девушка без конца поправляла.
– Фото на память! – сказал Роман, достав из кармана фотоаппарат.
Таня тут же принялась позировать – она выгибалась неестественным образом, копируя популярные позы моделей.
– Девушка, вы в Милане не работали? – произнес он незамысловатый, под стать позам, комплимент. Роман убрал в карман фотоаппарат, приблизился к Тане и как бы невзначай обнял ее за плечи.
– Ты красивая.
– Я знаю! – отстранилась она.
– Ты на меня сердишься? Но за что? Хоть объясни, а то я не понимаю.
– Ты еще спрашиваешь, за что? Привез меня на дачу и оставил там одну среди этих…
Договорить Таня не смогла – на ее глаза стали наворачиваться слезы, и, чтобы их не видел Дворянкин, она отвернулась, смахнув на лицо челку.
– Так дело в той поездке? Тогда мне понадобилось срочно вернуться в город, вот я и уехал. Прости, виноват. Но тебе там так весело было, ты со всеми подружилась, смеялась. Я и не стал тебя отвлекать от компании.
– Весело. Веселее некуда!
– Не плачь, все давно позади. Ты же сильная. – Роман прижал ее к себе.
Девушка повернулась к нему лицом и уткнулась носом в его грудь. Больше всего ей хотелось замереть и остаться так навечно – чтобы перед глазами была темнота, а на плечах и на талии сильные руки Романа, которые заслоняют ее от всего мира.
Дворянкин убрал с ее лица челку и поцеловал.
– Ты не считаешь меня распущенной?
– Нет. А почему я должен так считать?
– Тогда, на даче…
– А что на даче? Ну, выпила лишнего с непривычки, бывает.
Таня подняла на него покрасневшие глаза и посмотрела в упор: Роман не смеялся, не смотрел на нее с брезгливостью. Он ее понимал.
Таня забавляла Дворянкина своей наивной доверчивостью и способностью влюбляться в выдуманный ею же образ. Стоило только рассказать какую-нибудь душещипательную чушь, показать ей свое участие, что понимаешь ее, и все – она твоя. Даже неинтересно, думал Роман. Но девочка не так глупа, как может показаться. Она подозревает его в убийстве, не без подачи своего деда, разумеется. Здесь с него взятки гладки – уголовное дело успешно закрыли, но лишние разговоры на эту тему ни к чему. И про шкатулку слышала, а это совсем уж некстати. Не помешает ее держать на коротком поводке, а то от нее всего можно ожидать.
Дворянкин прикинул, насколько Таня соответствует его вкусу и как они будут смотреться рядом. Вид непрезентабельный: толстовки с инфантильными капюшонами, широкие, как у скомороха, штаны, подростковый рюкзачок. Приодеть бы ее в платье и туфельки на каблуках, подкрасить…
Зато у нее красивые глаза, особенно после слез, – они становятся отчаянно бирюзового цвета. Роману нравился этот необычный цвет и их кошачья форма.
Дворянкин, будучи весьма искушенным в амурных делах, развитие отношения с Таней взял в свои руки. Он заранее знал, какими они будут и как долго продлятся.
На следующее после прогулки в Павловске свидание он пришел с букетиком гербер. При виде цветов Татьяна просияла. Давно никого не было, отметил про себя Роман, и это к лучшему!
