«Просто кладезь информации эта Флора Уайт», – подумал Барри Такер. При расследовании любой детектив был бы рад найти подобного свидетеля, однако нелицеприятное суждение о Рене Картер заставило его остро пожалеть девочку, которая находилась в то время в больнице и могла оказаться никому не нужной.
– Дайте знать, если получите известия от Рене, – говорила Флора Уайт. – Про увольнение я пошутила. То есть, конечно, так бы и убила ее за то, что она не появилась вчера, но, с другой стороны, она настоящий мастер своего дела. Стоит ей включить свое очарование, как люди приободряются, начинают улыбаться и вновь приходят к нам, когда для их друзей нужно организовать демонстрацию очередного паршивого фильма.
– Миз Уайт, вы нам очень помогли, – сказал Барри. – Вы говорили, что Рене ушла с мероприятия позавчера вечером. Вы не знаете – за ней приехал шофер или она взяла такси?
– Такси? Рене? Вы шутите? Она пользуется транспортным агентством, и, уж конечно, желательно, чтобы шофер был в униформе и с фуражкой на голове, а машина – новехонький пятисотый «мерседес». Ей всегда хотелось производить впечатление богачки.
– Вы знаете название этого транспортного агентства?
– Разумеется. Я тоже пользуюсь их услугами. Но в отличие от Рене я не действую им на нервы. Это «Ультра-люкс». Сейчас дам вам номер телефона. – Последовала пауза. – Минутку. Никогда не могу сразу найти. Вот он.
Пора было сообщить Флоре Уайт, что Рене Картер не будет присутствовать на следующих просмотрах.
Последовали горестные вопли, и через некоторое время, когда Такеру удалось успокоить Флору, он попросил ее прийти утром в канцелярию окружного прокурора, чтобы подписать протокол, подтвердив факты, которые она только что изложила.
Через несколько минут, пока детектив Деннис Флинн осматривал письменный стол Рене в поисках информации о ближайших родственниках, Барри Такер уже разговаривал с диспетчером транспортного агентства «Ультра-люкс». Диспетчер рассказал ему, что Рене Картер высадили около бара на Ист-Энд-авеню неподалеку от особняка Грейси и что она отпустила шофера.
– В тот вечер у нас была укороченная смена, – объяснял мужчина, – и когда шофер миз Картер сказал, что его отпустили, я захотел удостовериться в том, что он правильно понял. Мне было ни к чему, чтобы она потом устроила скандал из-за того, что автомобиля нет на месте. Но шофер стоял на своем, он утверждал, что миз Картер говорила, будто ее ухажер подбросит ее домой, поскольку живет недалеко на Сентрал-Парк-Уэст. Потом он сказал мне еще кое-что. Это похоже на сплетню, если вы понимаете, что я имею в виду, но может вам помочь. Когда Рене бывала в хорошем настроении, она могла быть очень дружелюбной. Как бы то ни было, в тот вечер она рассмеялась и сказала нашему водителю, будто ее ухажер считает, что она разорена, поэтому она не хочет, чтобы на выходе ее ждала роскошная машина.
Моника, потрясенная, с кровоточащими ранами на руке и ноге, тем не менее отклонила предложение некоторых очевидцев происшествия вызвать «скорую». Водителя автобуса, считавшего, что он наехал на нее, сильно колотило, и только минут через двадцать он пришел в себя и смог продолжить маршрут.
На место происшествия, ставшее центром притяжения на Юнион-сквер, прибыла полицейская машина, вызванная по номеру 911 женщиной, которая тоже думала, что Моника попала под колеса.
– Не могу вспомнить, как это произошло, – словно со стороны, слышала Моника свой голос. – Я не собиралась переходить улицу, потому что светофор переключился на красный. Думаю, тот, кто был за мной, спешил и я оказалась на его пути.
– Это не был несчастный случай. Вас нарочно толкнул какой-то мужчина, – уверенно говорила пожилая женщина, стоявшая перед толпой.
Ее голос перекрывал комментарии других очевидцев.
Моника в недоумении повернулась, чтобы посмотреть на нее.
– О, это невозможно, – запротестовала она.
– Я знаю, что говорю!
Голова женщины была закутана шарфом, воротник пальто поднят, лицо наполовину закрыто очками в круглой оправе, губы плотно сжаты. Свидетельница подергала офицера полиции за рукав.
– Он толкнул ее, – настаивала она. – Я стояла прямо за ним. Он отпихнул меня локтем в сторону, а потом сильно толкнул ее обеими руками.
– Как он выглядел? – быстро спросил полицейский.
– Крупный мужчина. Не толстый, но плотный. На нем была куртка, на голове капюшон. На лице темные очки. Кому нужны темные очки, когда на улице темно? Точно знаю, он не юнец. Я бы сказала, чуть за сорок. И на нем были толстые перчатки. Видите ли вы кого-нибудь здесь в толстых перчатках? И сделал ли он то, что сделали остальные, подумав, что бедная девушка могла погибнуть? Закричал ли он или попытался помочь? Нет. Развернувшись, он протолкался через толпу и скрылся.
Полицейский посмотрел на Монику.
– Вы не думаете, что вас могли толкнуть?
– Ну, может быть. Но если и толкнули, то неумышленно.
– Мы этого не знаем, – рассудительно произнес полицейский. – Бывают психически больные люди, толкающие других под поезд или автобус. Вероятно, вам встретился один из них.
– Тогда, думаю, мне повезло, что я здесь.
«Хочу домой», – думала Моника. Но прошло еще пятнадцать минут, прежде чем она смогла сесть в ожидающее такси и уехать, предварительно рассказав копам, что сама врач и может позаботиться о своих царапинах, и оставив им свой адрес и номер телефона. В такси, положив рядом с собой раздавленную сумку, она откинула голову назад и закрыла глаза.
И сразу же вновь мысленно пережила острую боль в руке и ноге, которую почувствовала, грохнувшись на мостовую, ощутила едкую вонь от автобуса, надвигающегося на нее. Она старалась успокоиться, однако шоферу такси, видевшему происшествие, хотелось все обсудить. Пытаясь унять дрожь, она односложно отвечала на его сочувственную и одновременно обличительную речь о том, что нужно контролировать регулярный прием лекарств психами, чтобы они не выходили на улицу, будучи не в себе, и не угрожали невинным людям.
Только когда она оказалась наконец в квартире и заперла дверь, до нее дошел весь ужас случившегося. Она была на грани смерти. «Может, пойти в больницу, – мелькнуло у нее в голове. – У меня в аптечке нет ни одного успокоительного средства». И тут она сообразила, что позабыла о визите Райана Дженнера, который собирался взять у нее медкарту Майкла О’Кифа.
Вспомнив, что у нее есть его домашний телефон, она решила позвонить и извиниться. А вот стоит ли говорить о случившемся? Да, лучше сказать. Если он предложит зайти, она не станет отказываться. В компании ей будет легче.
«Нет, мне нужно общество именно Райана», – сказала она себе. – Признайся в этом. Тебя к нему тянет, и очень».
Номера его домашнего и сотового телефонов теперь были занесены в записную книжку, которая всегда лежала в ее сумке. Поморщившись при виде разбитой пудреницы и раздавленных солнцезащитных очков, она нащупала записную книжку. Так и не сняв пальто, сидя за столом, она набрала домашний номер Дженнера. Но когда ответила женщина и сказала, что Райан переодевается, Моника попросила передать ему, что пришлет медкарту утром. Не успела она положить трубку, как зазвонил телефон. Это был Скотт Альтерман.
– Моника, я услышал по радио, что тебя едва не задавил автобус. Тебя кто-то толкнул, да?
Она удивилась, что репортеры озвучили ее имя, и стала думать, сколько еще друзей и коллег слышали этот репортаж.
Скотт был явно потрясен и очень беспокоился за нее, что подействовало на Монику успокаивающе. Она вспомнила, как добр был Скотт к ее отцу, когда тот находился в доме престарелых, и что именно он сообщил ей по телефону, что отец скончался.
– Просто не могу поверить, что это правда, – сказала она дрожащим голосом. – То есть что меня толкнули не случайно.
– Моника, у тебя такой расстроенный голос. Ты сейчас одна?
– Да.
– Я могу быть у тебя через десять минут. Позволишь мне прийти?
Внезапно почувствовав ком в горле и подступающие к глазам слезы, Моника призналась:
– Это было бы хорошо. Мне сейчас нужна компания.
Все шло так замечательно. Сэмми Барбер получил деньги у тупицы Дуга Лэнгдона, поехал в хранилище в Лонг-Айленд-Сити и припрятал все красивые стодолларовые купюры в арендованной сейфовой ячейке. Потом, в состоянии эйфории, в половине шестого он позвонил в кабинет Моники Фаррел, назвавшись доктором Кертоном в честь парня, сидевшего с ним в одной камере, пока он ожидал суда. Секретарша сказала, что доктор Фаррел отменила прием из-за срочного вызова в больницу.
Теперь, обогатившись, он был готов к новой жизни. У него было прекрасное настроение. Сэмми был убежден, что это его счастливый день, и хотел побыстрей сделать дело. Вот почему он поехал к больнице и нашел то место для парковки напротив главного входа, которым пару раз пользовалась доктор, когда он следил за ней. Он изменил свой план и решил, что попытается толкнуть ее под автобус.
