Она продолжала говорить, но я не слушал, так как не верил ни одному ее слову. Я знал только, что мы любим друг друга, и это главное. Почему мать так настроена против Прелести? На болтовню матери я отвечал односложно: «да», «нет», «хорошо», пока, наконец, самолет не приземлился в лондонском аэропорту.
Ладно, пусть будет так, как ей хочется: божественная мать на божественной брачной церемонии в церкви. Будь паинькой, Ники, выкинь из головы месье Пико, Норму Дилэйни, Сильвию Ла-Мани…
Автомобиль подвез нас к огромному особняку в районе Кенсингтона, принадлежавшему, очевидно, одному из поклонников Великой Анни Руд. Мать намеревалась поселиться в отеле «Кларидж», шикарнейшей лондонской гостинице, но ее отговорили, и она милостиво согласилась принять новое предложение. И все завертелось как обычно: телеграммы, цветы, телефонные звонки. Лоуренс, Вивьен, Оливер, Сесиль… Почему они не проявляют столь же внимания к собственным знаменитостям? Между делами мать обсуждала с Прелестью подробности церемонии. Прелесть с энтузиазмом восприняла идею венчания в церкви. Мой дух был сокрушен.
Все дни мать проводила у Кавенаха. Очевидно, сшить «абсолютно божественный» туалет оказалось не так просто, тем более, что требовалось два платья: для выступления и для торжественного приема. Мать отыскала также репетитора для Прелести, который учил ее хорошему французскому произношению.
Большую часть времени я был предоставлен самому себе и бродил по Лондону, который знал довольно плохо. Вскоре весь город украсился афишами о выступлении Анни Руд и ее семейства.
Как-то утром, когда я стоял в центре Трафальгарской площади в окружении бесчисленных машин и автобусов, мне пришла в голову мысль послать Монике весть о себе. Позже я купил открытку с видом Национальной галереи и отправил в Париж.
Однажды я вернулся домой довольно рано и застал в гостиной Ронни. Он только что прилетел в Лондон.
Очередная причуда. Он больше не в силах жить вдали от матери. Ему никто, кроме нее, не нужен, роль Нинон принадлежит только ей. Он, Ронни, все еще ждет и надеется… Как я считаю, Анни больше не любит его? И дальше все в таком же духе. Стоны. Всхлипывания.
Так продолжалось около часа. Жалобы Ронни прервал Джино, который привез багаж и новости из Канн. Дядя Ганс все еще простужен и не встает с постели. Он очень огорчен, что не сможет присутствовать на дне рождения матери. Пэм хоть и прилетела в Англию, но задерживается из-за Трая, подвергшегося карантину. Вызволить его оказалась бессильной даже Великая Анни Руд.
Вернулась с репетиции Прелесть. Наконец появилась радостно возбужденная мать, довольная, что платье для приема непременно будет готово к утру. Обед прошел с участием местных знаменитостей. Прелесть была в восторге.
Позже, лежа в постели, я долго размышлял о превратностях судьбы человека, жена которого жаждет славы, удовольствий и поклонения. Того и гляди, выйдет вторая мать. Ну нет, сказал я себе, пожалуй, этому надо положить конец.
На утро я встал очень рано. Мне не спалось, а залеживаться в постели не хотелось. Я отправился в гостиную. Там был Джино — он раскладывал подарки ко дню рождения матери. Только тут я вспомнил, что ничего ей не купил.
В первый момент хотелось послать все к черту. Было не до праздников.
— Послушай, малыш, где же твой подарок? — удивился Джино.
— У меня его нет.
— Как так?
— Нарочно встал пораньше, чтобы купить, — пробормотал я. — Времени достаточно. Все равно до вечера она их не увидит. А вечером будет прием.
— Какая муха тебя укусила? — Джино не сводил с меня глаз. — Ты, часом, не болен?
— Нет.
— Тогда отправляйся за подарком.
Я оделся и вышел из отеля вместе с Прелестью, которая как раз собралась на занятия. Едва мы ступили на тротуар, как напротив нас из такси вышли три женщины с огромными пакетами в руках. Я вспомнил, что видел их у портного. Значит, платье готово! Я мрачно провел их взглядом. Чем я-то могу порадовать мать? Что вообще можно купить для нее? Устройство, которое вместо нее будет сбрасывать людей с лестниц?!
Прелесть собралась ехать на метро, и я решил ее проводить. Она без умолку болтала, обсуждая предстоящий прием. Мне вдруг стало скучно.
— Разве не удивительно, дорогой? — Слово «дорогой» она употребляла не реже, чем мать. — Иногда мне просто не верится! Канны… Лондон… Кстати, дорогой, я не сказала тебе… Вчера вечером Анни обещала сводить меня к Кавенаху, чтобы заказать свадебное платье.
Я промолчал.
Мы дошли до метро и начали спускаться. Мне предстояло выйти на Бонд-стрит, где, по словам Прелести, было множество магазинов. Толпа сжала нас и внесла на эскалатор.
— Я так и не сказала тебе, дорогой…
— О чем именно?
— О том, что случилось ночью в Каннах, когда ты лег спать. Ты спьяну ляпнул про Роже Ренара. Анни не дура и догадалась, что мы с ним встретились. Николас, она клялась, что с месье Пико произошел несчастный случай и вообще это все были несчастные случаи. Мы должны ей верить, помнить, как она добра к нам. Перед ней трудно было устоять.
Слушая Прелесть, я вдруг понял — впрочем, понимал это и раньше, но не смел признаться даже себе самому: я не люблю эту девушку. Более того, она вовсе не нравится мне. Где были мои глаза? Как я мог говорить о свадьбе, о венчании в церкви!
Мы стояли у самого края платформы, сжатые со всех сторон людьми. Из туннеля уже доносился шум приближающегося поезда. Мне стало страшно. Какая свадьба, причем здесь Прелесть, церковь, подвенечное платье?.. Я больше не мог этого вынести.
Приближался, громыхая, поезд. Из туннеля уже был виден красный луч поезда. Я резко повернулся и пошел прочь.
— Ники!
Я услышал испуг в ее голосе, но не остановился. Расталкивая толпу, добрел до скамьи и сел. И тут же раздался истошный крик. Я вскочил на ноги.
— Что случилось?
Толпа вынесла меня к краю платформы. Взглянув вниз, я увидел Прелесть. Поезд, наезжающий на нее, перекошенные лица машинистов…
Закричала женщина, ее крик подхватили другие. Как сквозь ватную завесу до меня доносились невнятные голоса.
— Девушка…
— Бросилась с платформы прямо под поезд…
— В такой толчее…
— Всемогущий боже, что же это такое!..
— Нет, нет, Хильда, не смотри!
А я не мог побороть искушение и посмотрел. Внизу, на рельсах, лежала Прелесть, зажав в руке красную записную книжку.
Толпа. В толпе за нами мог последовать кто угодно… Мать… Голову распирали самые невообразимые мысли. Одно ясно: надо бежать подальше от страшного места. Придет полиция. Но ноги не слушались. Чего мне бояться? Того, что Прелесть шла со мной? Но кто в толпе мог заметить, что мы были вместе? Меня ведь не было рядом, когда все это произошло…
Толпа потащила меня к выходу. Мать! Я должен идти к ней! «Зачем ты это сделала? Что еще тебе нужно?»
К матери!
Не помню, как я добрался до нашего особняка, знаю только, что спешил. Заглянул к себе и быстро прошел в гостиную.
Мать, в розовом домашнем халатике, была там. На столе я увидел разложенное платье. Над ним сосредоточенно склонились три женщины.
— Вечно одно и то же, — вздыхала мать. — Где бы я ни заказывала, всегда в последний момент что-нибудь не так. Ах, вы бедняжки. Я знаю, что это не ваша вина, но… — Тут она заметила меня. — Ники, можешь себе представить, под левым рукавом морщит.
Я и думать забыл о женщинах, которых встретил, уходя из дому. И при виде их почувствовал, как гора медленно сваливается с моих плеч.
— Мама, — сказал я, — портнихи все время были здесь?
— Конечно, дорогой, — удивилась она. — Они пришли сразу же после вашего ухода. Я только успела примерить платье и обнаружить складки.
Облегчение было настолько сильным, что в груди у меня заныло.
— Мама, не могла бы ты оторваться на несколько минут?
— Но, Ники…
— Прошу тебя!
Она внимательно посмотрела на меня и повернулась к женщинам.
— Я скоро вернусь, дорогие. Только поторопитесь. Взяв под руку, она завела меня к себе в спальню и закрыла дверь.
— Ники, дорогой, в чем дело? Если бы ты знал, как ужасно выглядишь…
Не тратя времени, я рассказал о случившемся. Мать забросала меня вопросами.
— Полиция была?
— Я не стал ждать.
— Почему?
Я устремил на нее внимательный взгляд и вдруг понял, что могу рассказать ей обо всем, что так меня мучило.
— Я думал, что это ты толкнула ее.
— О, Ники. — Она обняла меня. — Мой дорогой, глупый ребенок! Что ты подумаешь обо мне в следующий раз?
— Но, мама, мне казалось…
— Казалось, казалось, казалось. Бог мой, что делается с мальчишками! Выслушай меня, Ники. Я знаю, сейчас ты не в состоянии рассуждать хладнокровно, но придет время, и ты поймешь, что я была права. Как произошла эта трагедия в метро, не представляю. Конечно, очень жаль. Но, дорогой, теперь я могу сказать: Прелесть была ужасной девушкой.
