- Вас интересует, как работает система? Полагаю, сообщая каждому чувство ответственности за его действия.
- Свобода воли? У нас это тоже есть.
- Конечно. Только наша свобода воли немного другая. В вашей вере свобода воли сочетается с помощью оступившимся. У вас есть священники, внемлющие исповедям и отпускающие грехи. Вы имеете целый сонм святых, заступников за грешника. Наконец, у вас есть Чистилище, нечто вроде второго шанса. Можно добавить, что к вашим услугам рай и ад, которые помогают исправлять ошибки в земной жизни. У евреев второго шанса нет. Добрые дела мы должны вершить на земле, в этой жизни. А поскольку никто не делит с нами эту ношу и не вступается за нас, мы должны делать все сами.
- Разве евреи не верят в рай и загробную жизнь?
- В общем, нет, - ответил раввин. - Разумеется, наша вера поддавалась внешним влияниям, как и ваша. В нашей истории бывали времена, когда идея загробной жизни пускала корни, но даже тогда мы понимали её по-своему. Загробная жизнь для нас - это земная жизнь наших детей, наше наследие и людская память о нас.
- Стало быть, если в земной жизни человек процветает, богатеет и веселится, но при этом творит зло, оно сходит ему с рук? - подала голос миссис Лэниган.
Раввин повернулся к ней, гадая, не вызван ли её вопрос каким-то личными переживаниями.
- Это спорно, - задумчиво проговорил он. - Неизвестно, может ли хоть что-то сойти с рук мыслящему существу. Тем не менее, всем религиям приходится биться с этой задачкой. Как хорошему человеку воздается за страдания? Какую кару несет процветающий негодяй? Восточные религии предлагают людям переселение душ. Дурной, но процветающий человек заслужил благоденствие тем, что был добродетелен в прошлой жизни, а наказание за грехи понесет в следующей. Христианская церковь предоставляет выбор между раем и адом, - раввин задумался и коротко кивнул. - Оба решения весьма неплохи, надо только уверовать в них. Но мы не можем. Наша точка зрения изложена в книге Иова, вот почему она включена в Библию. Иов испытывает незаслуженные страдания, но нигде нет ни намека на воздаяние в следующей жизни. Мучения добрых людей - одно из житейских испытаний. Хорошего человека огонь обжигает так же безжалостно и жестоко, как мерзавца.
- Тогда зачем стараться быть хорошим? - спросила миссис Лэниган.
- Затем, что добродетель несет в себе воздаяние, а грех - возмездие. Затем, что зло всегда мелко, ничтожно, подло и развратно. В нашей жизни оно представляет ту её часть, которая растрачена зря и безвозвратно испорчена.
Обращаясь к Хью Лэнигану, раввин говорил будничным тоном, но, когда он повернулся к миссис Лэниган, речь его сделалась торжественной, возвышенной, почти как во время проповеди.
Мириам предостерегающе кашлянула и сказала:
- Пора домой, Дэвид.
Раввин взглянул на часы.
- Ой, и впрямь уже поздно. Я не думал, что так увлекусь. Полагаю, всему виной "том коллинз".
- Я рад, что вы увлеклись, рабби, - сказал Лэниган. - Возможно, вам и невдомек, что я интересуюсь религией. Но я не пропускаю ни одной книжки на эту тему, хотя мне редко выдается возможность поговорить о вере. Люди не очень охотно поддерживают такие беседы.
- Быть может, тема утратила свое былое значение, - предположил раввин.
- Что ж, это вполне возможно, рабби. Но сегодняшний вечер я провел прекрасно и надеюсь на его повторение.
Зазвонил телефон. Миссис Лэниган пошла в дом, но тотчас вернулась.
- Это Ибэн, - сообщила она.
Лэниган объяснял гостям, как побыстрее добраться до полицейского гаража. Повернувшись к жене, он сказал:
- Передай ему, что я перезвоню.
- Он не дома, - ответила миссис Лэниган. - Он звонит из автомата.
- Да? Что ж, хорошо, я сейчас.
- Ничего, мы найдем дорогу, - сказал раввин.
Лэниган рассеянно кивнул и поспешил в дом, а раввин спустился с крыльца. Он ощущал смутную тревогу.
18
Наутро арестовали Мелвина Бронштейна. В начале восьмого, когда Бронштейны ещё сидели за завтраком, к ним пришли Ибэн Дженнингс и облаченный в штатское сержант.
- Мелвин Бронштейн? - спросил Дженнингс открывшего дверь мужчину.
- Совершенно верно.
Полицейский показал свой жетон.
- Я лейтенант Дженнингс из управления полиции Барнардз-Кроссинг. У меня есть ордер на ваш арест.
- За что?
- Вас хотят допросить в связи с убийством Элспет Блич.
- Вы обвиняете меня в убийстве?
- Мне приказано доставить вас на допрос, - ответил Дженнингс.
- Кто там, Мел? - крикнула из столовой миссис Бронштейн.
- Минутку, дорогая, - откликнулся Мелвин.
- Придется ей сказать, - участливо проговорил Дженнингс.
- Пойдемте со мной, - вполголоса попросил Бронштейн и повел лейтенанта в столовую.
Миссис Бронштейн испуганно подняла глаза.
- Эти господа - из управления полиции, дорогая, - сказал её муж. Они хотят, чтобы я поехал в участок и ответил на несколько вопросов. - Он сделал глотательное движение. - Все из-за той несчастной девушки, чей труп нашли во дворе храма.
Бледное лицо миссис Бронштейн пошло красными пятнами, но она сохранила спокойствие.
- Тебе что-то известно о её смерти?
- О смерти - ничего, дорогая, - со всей возможной убедительностью ответил Мелвин. - Но о самой девушке я кое-что знаю, и эти господа надеются на мою помощь в расследовании.
- К обеду вернешься? - спросила его жена.
Бронштейн взглянул на полицейских. Дженнингс прокашлялся.
- Я бы не стал рассчитывать на это, мадам.
Миссис Бронштейн уперлась ладонями в край стола и тихонько оттолкнулась. В этот миг полицейские впервые заметили, что она сидит в инвалидной коляске.
- Если ты способен помочь полиции в раскрытии этого ужасного дела, Мел, то, разумеется, обязан сделать все, что в твоих силах.
Бронштейн кивнул.
- Позвони Элу, попроси его связаться с Натом Гринспэном.
- Разумеется.
- Тебя уложить, или ты ещё посидишь?
- Нет, пожалуй, лягу.
Мел наклонился и поднял жену на руки. На несколько мгновений он застыл посреди комнаты. Миссис Бронштейн пристально вгляделась в его глаза.
- Все в порядке, милая, - шепнул он.
- Конечно, - пробормотала она, и Мел вынес её из столовой.
Новости распространяются с быстротой лесного пожара. Раввин вернулся с утренней службы и намеревался сесть за обеденный стол, когда ему позвонил Бен Шварц.
- Это достоверные сведения? - спросил раввин, выслушав его.
- Да, рабби, достовернее некуда. Вероятно, об этом сообщат в следующем выпуске последних известий.
- Вы знаете подробности?
- Нет. Только, что его задержали для допроса, - Шварц помолчал. - Вот что, рабби, не знаю уж, отразится ли это на ваших действиях, но, по-моему, вы должны знать, что он не принадлежал к нашему храму.
- Понятно. Что ж, спасибо.
Он пересказал разговор со Шварцем жене и добавил:
- Похоже, мистер Шварц намекал, что при желании я могу самоустраниться от участия в деле. Во всяком случае, я полагаю, что он имел в виду как раз это, когда сказал, что мистер Бронштейн - не наш прихожанин.
- И ты самоустранишься?
- Мириам!
- Что же ты намерен делать?
- Не знаю. В любом случае я встречусь с ним. Думается, понадобится разрешение властей и адвоката Бронштейна. Но, наверное, гораздо важнее повидать миссис Бронштейн.
- А может, поговорить с Лэниганом?
Раввин покачал головой.
- Что я ему скажу? Мне ничего об этом деле не известно. С Бронштейнами я едва знаком. Нет, надо немедленно позвонить миссис Бронштейн.
Трубку сняла какая-то женщина, которая сказала, что миссис Бронштейн не может подойти к телефону.
- Это раввин Смолл. Спросите её, пожалуйста, не согласится ли она принять меня сегодня в течение дня.
- Не кладите трубку, хорошо?
Через несколько минут женщина вернулась и сообщила раввину, что миссис Бронштейн благодарит за звонок и готова встретиться часа в два-три пополудни.
- Передайте, что я приду в три.
Не успел он повесить трубку, как в дверь позвонили. Явился Хью Лэниган.
- Ехал из храма, решил заглянуть, - объяснил он. - Наконец-то у нас есть что-то определенное. Слышали о Бронштейне?
- Слышал, и мысль о том, что он убийца, представляется мне нелепой.
- Хорошо ли вы знаете его, рабби?
- Совсем не знаю.
- В таком случае, прежде чем вы сделаете поспешный вывод, позвольте кое-что вам рассказать. В тот вечер, когда убили девушку, мистер Бронштейн встречался с ней, и это - не какая-нибудь невероятная ошибка полиции. Он сам признал, что видел девушку, обедал с ней и провел весь вечер в её обществе.
- Как он это признал? Добровольно?
Лэниган усмехнулся.
- Полагаете, мы устроили допрос третьей степени и огрели Бронштейна резиновым шлангом? Уверяю вас, здесь ничего подобного не делают.
- Нет, я думал о бесконечном многочасовом допросе, о невольных обмолвках и оговорках, которые можно раздуть до масштабов признания.
