— Понятно, — Натаниэль немного помолчал. — Мирьям объяснила, с чего вдруг она так решила?
— Нет. Дело в том, что я вспылила и наговорила ей гадостей. Думаю, вы сами понимаете. Вспомнила их прежнюю связь. Сказала, что она никак не может успокоиться. Что она, наверное, продолжает с ним встречаться. И в конце… — Головлева заколебалась. — В конце я пригрозила, что расскажу Ицхаку.
— Но у вас не было конкретных фактов? О том, что связь Мирьям с вашим бывшим мужем продолжалась и здесь, в Израиле?
— Нет, откуда… — видно было, что Лариса колеблется. — Какие-то подозрения были… А может быть, я просто внушила себе это, — сказала она.
— Вот как? И что же Мирьям?
— Ничего. Хлопнула дверью.
— Понятно… И все-таки: вы действительно считаете, что ваша кузина продолжала встречаться со своим старым любовником?
— Не знаю, — ответила Головлева. — До этого случая у меня не было оснований. Но теперь… — она замолчала и снова повернулась к окну.
Розовски тоже молчал. Казалось, все его желание поглощено было курением. Ларису Головлеву нервировала тишина за спиной, она несколько раз оглянулась на сидевшего в глубокой задумчивости детектива. Розовски докурил сигарету, поднялся.
— Спасибо за исчерпывающие ответы, — сказал он. — Еще один вопрос. Понимаю, что вам не доставит удовольствие вспоминать подробности того трагического вечера, и потому приношу свои извинения заранее. Тем не менее вынужден спросить… — Натаниэль помедлил. — Скажите, вы помните какие-нибудь подробности? Например… — он прошелся по комнате, остановился рядом с Головлевой. — Например, там, на столике — помните? — был накрыт ужин.
Головлева кивнула. Чувствовалось, что она очень напряжена.
— Вот, — продолжал Натаниэль, словно не замечая этого, — на столике стояли два недопитых бокала с вином, верно?
— Верно, — голос ее чуть подрагивал.
— На одном из бокалов должна была бы остаться полоска помады, правда? Если предположить, что хозяин принимал даму.
Головлева молча пожала плечами.
— Вы не обратили внимания? — спросил Розовски. — Не было помады на бокале?
— Мне было не до того, чтобы осматривать бокалы, — сухо ответила Лариса.
— Ну да, конечно, конечно… А сами вы какой помадой пользуетесь? — поинтересовался он.
— «Кэролайн», — ответила Лариса равнодушно. — Бледно-розовая.
Натаниэль кивнул.
— В тот вечер вы тоже пользовались ею?
— Да.
— А какой помадой пользуется ваша кузина — вы, случайно, не знаете?
— По-моему, из дорогих. «Ланком». Цвет… — она задумалась. — Ну, такой… вишневый. Ей идут яркие цвета.
— Ясно. Что ж, — Натаниэль вежливо улыбнулся, — не буду больше отнимать у вас время. Спасибо за терпение и — до свидания.
— До свидания.
У двери Розовски задержался.
— Чуть не забыл. Скажите, Лариса, вы знакомы с человеком по имени Геннадий Гольдман?
Головлева отрицательно качнула головой.
— Впервые слышу.
— Он работает в газете «Ежедневная почта», — добавил Розовски, внимательно глядя на женщину.
Что-то похожее на испуг мелькнуло в ее глазах. Но она быстро справилась с собой.
— Впервые слышу, — повторила Головлева. — Откуда я могу знать здешних журналистов?
— Действительно, — задумчиво произнес Розовски. — Откуда вам их знать?
— Теперь куда? — спросил Илан. — В контору?
Натаниэль посмотрел на часы.
— Теперь мы с тобой навестим еще одну даму. Думаю, успеем.
— Где?
— В прямо противоположной части города. Едем в Рамат-Авив. Улица Ганей-Авив.
Мирьям была дома одна. При виде детектива она внутренне напряглась. «Интересно, — подумал Розовски, улыбаясь с максимальной приветливостью, — кто в семье источник нервозности — муж или жена?»
— Простите, что побеспокоил, — сказал он вслух. — Надеюсь, вы понимаете? Я очень хочу поскорее закончить расследование.
— Приятно слышать, — ответила хозяйка. — Проходите.
— Да, видите ли, — беспечно заметил Натаниэль, — я вообще-то в отпуске. Цвика Грузенберг застал меня дома случайно. Как раз когда я готовился к отъезду. Хотел съездить на Север, в Кацрин. Вы бывали там?
— Бывала.
— Вдвоем с мужем?
— Да.
— Вообще, вы всегда отдыхаете вдвоем?
— Нет, — холодно ответила Мирьям. — Такое случается редко. Мы предпочитаем проводить отпуск раздельно.
— Понимаю. Так сказать, отдых друг от друга, — Натаниэль расположился в кресле у окна, с наслаждением вытянул ноги. — Вы не представляете, Мирьям, как тяжело ездить в собачьей конуре, притворяющейся автомобилем. Это не для меня… А у вас какая машина?
— У нас две машины, — Мирьям села напротив. — Простите меня, — сказала она с некоторым нетерпением, — но не могли бы вы перейти к делу? Вы ведь приехали не за тем, чтобы пожаловаться на прерванный отпуск и на плохую машину.
— Вы правы, конечно не за этим, — Натаниэль похлопал себя по карманам, вытащил сигареты. Вопросительно посмотрел на хозяйку. — Я не помню, вы курите?
— Нет, я не курю. Но вы можете курить, — она пододвинула пепельницу.
Розовски закурил, окинул обманчиво беззаботным взглядом салон.
— Это вы покупали? — спросил он, указывая на две картины, выполненные в псевдоавангардном стиле. — Вы любите современную живопись?
— Нет, это Ицхак. Был как-то на выставке, по-моему, месяц назад. Перед Рош-а-шана. Я в этом не очень разбираюсь.
— Понятно… Скажите, Мирьям, в чем была причина вашей недавней ссоры с Ларисой? — спросил он, сосредоточенно глядя на дымящийся кончик сигареты.
— Понятия не имею. Я пришла к ней, как обычно, вечером. Привезла кое-что… Ну, по мелочам. Она встретила меня чуть ли не в штыки. И сразу же начала говорить на повышенных тонах. Обвинила меня в этой старой истории. Ну, я думаю, вам она известна.
— Вы говорите так, будто заранее подготовились к ответам на эти вопросы, — заметил Натаниэль.
— Как же иначе? — Мирьям позволила себе улыбнуться краешками губ. — Я ведь ни о чем другом, кроме этого кошмара, думать не могу. Ваши вопросы вполне естественны, я сама задавала их себе сотню раз. Странно было бы, если бы вы не спросили об этом.
— Вы имеете в виду вашу связь с бывшим мужем Головлевой?
— Да.
— Она считала вас виновной в разводе?
— Да. Хотя, на мой взгляд, она сама виновата. Нет, я не хочу оправдывать ни себя, ни его. Просто она очень быстро охладела к нему. Не прошло и полугода после свадьбы, а он уже раздражал ее. Лариса вообще увлекающаяся натура. Так что…
— Вы были всерьез увлечены им?
— Я могу сказать даже, что была влюблена в него. Правда, он делал вид, что не замечает этого. До тех пор, пока не понял, что надоел молодой жене.
— То есть, ответив на вашу влюбленность, он всего лишь отомстил своей жене за равнодушие?
— Вовсе нет. Он вдруг почувствовал, что действительно любит меня. Меня, а не ее.
— Он сам вам сказал об этом?
— Дело не в его словах. Я почувствовала это много позже, когда… — Мирьям запнулась, почувствовав, что едва не сказала лишнего.
— Когда встретилась с ним здесь, верно? — закончил Розовски. — Ваша связь возобновилась уже здесь. И насколько я понимаю, квартиру в Яффо вы сняли для свиданий. Ведь договор аренды был заключен без малого год назад. А Лариса приехала недавно. Значит, снимали не для нее. Тоже самое говорит ваша соседка.
— Шошана? — Мирьям засмеялась. — Каждый раз, когда мы туда приезжали, она торчала у окна. Я поначалу злилась, а потом привыкла. Значит, она вам сказала? Странно, чем-то вы ее подкупили. Вообще-то она не сплетница.
— Все люди сплетники, — заметил Розовски. — Просто не все об этом догадываются. Так что же? Я прав?
Мирьям кивнула.
— Собственно, вы бы все равно узнали об этом, — сказала она. — Не думаю, что есть смысл скрывать. Особенно теперь, после его смерти.
— Ваш муж, я полагаю, ничего не знает? — спросил Розовски.
— Даже не догадывается.
— А жена Мееровича? Она знала?
— Он никогда не говорил об этом.
— Понятно. Хорошо, вернемся к тому вечеру. Лариса обвинила вас в старом разводе. Что еще?
— Она заявила, что прекрасно знает о моем нынешнем романе с Шломо. И обо всем расскажет Ицхаку. Я не хотела слушать ее, по-моему, это была обыкновенная женская истерика. Может быть, днем она случайно увидела Шломо… а может быть, и не случайно. В общем, я ушла. Больше мы к этому разговору не возвращались.
— Как вы думаете, она бы выполнила свою угрозу? — спросил Натаниэль.
— Не знаю. Она непредсказуемый человек. В принципе, характер у нее добрый. Но под влиянием настроения она способна натворить Бог знает что.
— Ясно… — Натаниэль поднялся. — Вы так и не вспомнили, куда делась фотография Ларисы?
