— Это правда? — действительно испугался Яшар Акпинар.
— Можете проверить, — решил добить его Дронго, — а господин Квитко не только ведущий бизнесмен Украины, но и родственник… — он понизил голос, — самого президента Украины.
— Вы посмотрите, в какую историю мы попали, — озадаченно сказал старший инспектор, обращаясь к своим сотрудникам. Те испуганно закивали, — один родственник самого президента, другой генерал полиции, а третий — известный эксперт. Я думаю, что нужно послать запрос в Измир или в Стамбул. Пусть они сами во всем разбираются. Это не наше дело. Убили иностранца, и все подозреваемые тоже иностранцы. Пусть приедут специалисты из контрразведки или прокуратуры. Это не наше дело.
Он подумал немного и приказал своему сотруднику:
— Верните ему паспорт.
Дронго взял документ, внутренне усмехаясь. Провинциальный инспектор явно не имел никогда дело с таким контингентом.
— Только вы никуда не уезжайте, — попросил Яшар Акпинар, — завтра утром приедет офицер из Стамбула. Пусть он занимается вашим делом. Я обо всем доложу в Стамбул.
— Правильно, — кивнул Дронго, — нужно, чтобы сюда приехал офицер для особого расследования. Или кто-нибудь из центральной прокуратуры.
— Мы это решим, — пообещал старший инспектор, — но как этот карабин мог оказаться в руках убийцы? Как он к нему попал?
— Если бы я знал ответы на этот вопрос, я бы уже сейчас назвал вам имя убийцы, — ответил Дронго, — но, к сожалению, мне ничего не известно.
— Больше никого на вилле не было? — уточнил Яшар Акпинар. — Может, были еще какие-то гости?
— Никого, — подтвердил Дронго, — у вас же есть записи с камеры наблюдения. Можете просмотреть. На вилле не было посторонних.
— Понятно, — кивнул старший инспектор. — Ладно, вы можете идти. Только никуда не уезжайте. Сегодня закончатся выборы, а завтра приедет офицер из Стамбула. Или специальный следователь. Смотря кого они захотят прислать. Тело погибшего мы заберем с собой. По нашим законам его должны отвезти в Измир, чтобы сделать вскрытие и установить точную причину смерти…
— Только не нужно рассказывать эти подробности его жене, — попросил Дронго, — будет лучше, если вы просто объясните, что хотите проверить, от чего именно погиб господин Максудов.
— Хорошо, — сразу согласился Яшар Акпинар, — я вас понимаю. Так мы и сделаем. Да, и еще… Вам нужна охрана?
— Не думаю, — сказал Дронго, — хотя, наверно, лучше, чтобы кто-то из ваших сотрудников здесь остался. Мало ли что.
— Правильно, — согласился старший инспектор, — мы оставим здесь автомобиль с двумя нашими офицерами. Пусть останутся до утра, а утром я пришлю других. Раз здесь остаются такие влиятельные господа, то будет лучше, если мы обеспечим вас охраной.
— Господин Квитко живет не на вилле, а в Измире. А его сестра сейчас в «Хилтоне», — вспомнил Дронго. — Может, вы разрешите ему вернуться туда, а утром он снова приедет?
— Будет лучше, если мы сами его туда отвезем завтра вечером, — решил старший инспектор, — а пока пусть он останется на вилле. Мало ли что. А его сестру мы навестим. Я позвоню в Измир, чтобы к ней зашел наш сотрудник. И если понадобится, мы даже обеспечим ее охраной. Хотя в «Хилтоне» ей вряд ли может грозить опасность.
— Вы чуткий и понимающий человек, — поднялся Дронго, протягивая руку.
— Спасибо, — ответил на рукопожатие Яшар. Он с облегчением подумал, что все получилось достаточно хорошо. Пусть в Стамбуле решают, как поступать с этим убитым иностранцем и с остальными гостями. Это вне компетенции местной полиции.
— Завтра приедет следователь, — еще раз напомнил старший инспектор, направляясь к выходу.
Когда Дронго вошел в кабинет, оттуда уже вышли врач и медсестра. Они взяли у Резо кровь на анализ и посоветовали выпить таблетку аспирина. Голова у него по-прежнему кружилась. Сотрудники полиции погрузили тело убитого в машину «Скорой помощи» и уехали вместе с ними. Одна машина полиции, развернувшись, встала у ворот. Еще через час дом покинули Айтен и повар. Никто в этот день так и не притронулся к еде…
Малика поднялась и ушла наверх, в спальню. Ей было так плохо, что никто не решался ее потревожить. Когда ушли домработница и повар, оставшиеся собрались за столом. Дронго, Керим Самедов, Николай Квитко и семья Джанашвили. Все пятеро были в мрачном расположении духа.
— Будем молча сидеть и делать вид, что ничего не произошло? — первым нарушил молчание Николай. — Мне кажется, что настало время серьезно поговорить.
— О чем говорить? — недовольно спросил Резо. — Убили руководителя нашей компании, нашего основного акционера. Мы должны думать, как выйти из этой ситуации без потерь.
— Поэтому я и считаю, что мы должны обсудить все наши проблемы, — нервно произнес Николай, — и не будем делать вид, что ничего не произошло. Я дружил с Сарваром много лет. И я основной акционер компании после него. Поэтому мои потери будут самыми большими. Это не десять процентов Джанашвили и не пять процентов, которые насобирал наш любезный друг господин Самедов.
— Я ничего не собирал, — сразу возразил Керим Агаевич, — просто покупал по случаю, когда появлялись свободные деньги.
— Разве? — весело произнес Николай. — А вот Михаил Спиридонович Ревич рассказывал мне, что вы буквально взяли его за горло, чтобы он продал вам свои два процента акций. И заплатили по номиналу, а не реальную цену. Ревич был ваш должник, и вы очень ловко воспользовались ситуацией.
— Это мое дело, — огрызнулся Самедов, — что хочу, то и покупаю. Ревич был мой должник и обязан был вернуть мне деньги. Он вернул акциями. Не понимаю, что в этом крамольного. Вы должны были только радоваться, что я скупаю акции мелких держателей, создавая такой крупный пакет.
— Тайком от нас, — напомнил Николай.
— Я не обязан отчитываться о своих планах или своих покупках даже перед такими деловыми партнерами, как вы, — отрезал Самедов.
— Вот вы как теперь заговорили, — покачал головой Николай, — а при живом Максудове боялись даже пикнуть. Говорили тосты в его честь, рассказывали, какой он гениальный руководитель и глава компании. А сейчас говорите, что не обязаны отчитываться. Получается, что его смерть была вам только на руку.
— Не смейте так говорить, — разозлился Самедов. — Я, между прочим, с ним никогда не спорил. И никогда не ругался.
— Это вы на меня намекаете? — понял Резо. — Я действительно с ним спорил. Но это ничего не значит. Я и сейчас считаю, что я был прав. Абсолютно прав. И ничего не изменилось. Та концепция, которой придерживался Максудов, был ошибочной.
— Давайте не будем сейчас об этом вспоминать, — примирительно предложил Николай, — он погиб, и его уже не вернуть. Нам нужно думать, как быть дальше. И как нам дальше работать. У Сарвара был пятьдесят один процент акций. Это большая сумма. Может, нам помочь его вдове и постепенно выкупить все акции. Разумеется, не по номиналу, как делали некоторые, пользуясь своим положением, а по реальной стоимости, чтобы она ничего не потеряла.
— Это очень благородно с твоей стороны, — услышали они голос спускающейся по лестнице Малики, — только я не собираюсь ничего продавать.
Она переоделась в темное длинное платье. Смыла всю косметику. И сразу постарела лет на десять.
— Обсуждаете, как поделить акции моего мужа? — печально спросила она, сев во главе стола, где обычно сидел ее супруг. — Как это говорится в пословице? Когда умирают лошади, у собак бывает праздник.
— Не нужно нас оскорблять, — поморщился Самедов, — мы ничего не обсуждаем. Николай хочет спасти компанию «МСИ» от гибели. И он предложил выкупить ваши акции по реальной цене. Это очень большие деньги, Малика-ханум. И мы готовы выплатить их вам частями. Чтобы вы ничего не потеряли. Я думаю, что это справедливо и правильно.
— И сколько процентов вы лично хотите получить? — спросила она.
— Сколько вы захотите продать, — ответил Самедов, — сколько посчитаете нужным. Никто вас не принуждает. Можете оставить все акции у себя и доверить кому-нибудь из нас представлять вас в совете директоров, если мы его создадим. Или консолидированно голосовать всем пакетом от вашего имени. А можете продать часть акций или весь пакет. Только сумма получается очень большая, и нам придется брать большие кредиты в банках.
— А ты, Николай, сколько хочешь? — поинтересовалась Малика. — Наверно, только двадцать процентов и плюс одну акцию, чтобы иметь контрольный пакет. Верно?
— Ну зачем ты так, — нахмурился Николай, — я от чистого сердца говорю. Чтобы все было по-людски. А ты меня так обижаешь. Я понимаю, что сегодня с тобой лучше на эту тему не говорить. Но только ты пойми нас правильно. Это бизнес, здесь не может быть остановки. Как только завтра все узнают о смерти Сарвара Максудова, реальная стоимость акций сразу пойдет вниз. Если мы завтра же не скажем, как будем исправлять ситуацию и кто будет владеть контрольным пакетом Максудова, стоимость акций упадет в пять или в десять раз. И мы все станем просто нищими.
