переписал на себя дом, потом перенес туда свой центр «Столетие». Как ему это удалось? Не знаю, но он вместо директора лаборатории стал владельцем особняка. После смерти Егора Филипповича все, чем он владел, перешло в руки его внучки Ирины Петровны Гончаровой и правнука Вадима. Смотрите.
Паша включил плазму.
– Что видим?
– Фото неизвестного мужчины, скорее всего, было сделано для паспорта, и портрет странного деда, который мне в лесу повстречался, он был сделан по моему описанию, – быстро ответила я.
– Молодец, – похвалил меня Чернов. – Снимок и правда был найден в паспортном столе. Это Вадим Олегович. А теперь фокус-покус с изображением старика. Уберем у нищего бороду. Поставим вместо нее подбородок, который логично подходит к данному лицу. Челюсть бульдога не в кассу, и узкий «мышиный» вариант тоже не к месту. Скорее всего, вот такой. Он хорошо смотрится вместо растительности. Идем дальше. Если изменить нос, то очень часто лицо становится другим. Программа подсказывает, что надо убрать тампоны, которые, возможно, впихнули в ноздри. Сделано. Брови! Прямо пучки соломы, долой их! Круглые щеки, если учесть тощую шею, которая торчит из рубашки, неуместны. Стираем, рисуем обычные. Что имеем?
– Изображение лица мужчины, который очень похож на сына Ирины Гончаровой, – тихо ответила я. – Это он прикидывался несчастным старичком?
– Похоже на то, – засмеялся Чернов. – Есть предложение.
– Какое? – дуэтом спросили мы с Костиным.
– Надо позвать мою жену, – объявил Паша. – Она работает на киностудии гримером. Способна с помощью всяких средств превратить курицу в бегемота. Кики никогда…
– Кто? – не поняла я.
– Кики, – повторил Паша.
– Вроде ее теперь, после того, как вы имена поменяли [6], Софьей зовут, – вспомнила я.
– Да, Соня, – согласился Паша, – но супруге больше нравится Кики!
Я прикусила нижнюю губу. Не надо смеяться, у каждого человека свои тараканы в голове. Кто-то постоянно меняет внешность, а вот Софья – имя.
– Супруга состарит тебя, Лампа, – продолжил Чернов, – ты опять приедешь в Загово, но на этот раз очень внимательно все вокруг дома осмотришь.
– Твоя идея не подходит, – возразил Костин.
– Почему? – удивился Паша. – По-моему, хорошая мысль.
– Потому что Лампа чихнет, кусок носа из пластилина, который ей приделает Куки, отвалится, – объяснил Костин.
– Она Кики, – поправил Володю Павел.
Володя не обратил внимания на его реплику, он продолжил:
– Или Вадим ее по глазам узнает, по фигуре, по голосу. Нельзя Лампе лезть к людям, которые ее один раз уже отравить пытались.
– У них плохо получилось, – хихикнула я, – просто в туалет бегала. Но согласна с тобой, вероятно, в воду подлили слабительное. Если меня во второй раз увидят, придумают что-то посерьезнее. Может, и впрямь ядом угостить захотят. Есть другая идея. Сейчас позвоню Никите Логинову.
– Это кто? Уточни, – попросил Костин.
– Парень, который на кладбище занимается памятниками, – подсказал Чернов.
– Он что-то знает об Ирине, – продолжила я, – очень заволновался, когда я попросила телефон Гончаровой, чтобы осведомиться у той, где можно купить такой же камень, как на могиле у ее родителей. Ничего особенного в моей просьбе не было. Почему Логинов занервничал? По какой причине Ирина и Вадим прячутся? Они оба больны психически? Увидели на мониторе охраны женщину и решили ее угостить слабительным!
– Глупый поступок, – проворчал Володя, – его смысл мне не понятен. Такой огород нагородили! Вадим живо переоделся, загримировался, изобразил из себя старика! И все для того, чтобы напоить незнакомку слабительным? Намного проще открыть дверь, вежливо улыбнуться и произнести: «Сожалею, но центр “Столетие” закрыт». И все. А они что придумали? Целый спектакль организовали наспех.
– Тише, дозвонилась до мужчины, – шикнула я и перевела свой телефон на громкую связь.
– Алло, – пропел женский голос.
– Добрый день, – поздоровалась я, – простите, наверное, не туда попала.
– А кого вам надо? – поинтересовалась трубка.
– Никиту Логинова.
– Я его жена. Полина.
– Очень приятно. Можно поговорить с вашим супругом?
– Не-а! У него инсульт, – сообщила женщина.
– Ой, – испугалась я, – очень жаль.
– Что хотели?
– Камень для памятника на могилу моих родителей. Никита обещал подсказать, где его приобрести можно. Подожду, пока он поправится.
– Не, – возразила супруга Никиты, – муж совсем плохой, не говорит, не шевелится. Скоро умрет.
Я с изумлением посмотрела на коллег. И у Костина, и у Чернова на лицах было написано удивление. И понятно, почему. В бойком голосе молодой особы слышалась радость. Конечно, знаю, что не каждая супруга обожает свою вторую половину. Понимаю, некоторые представительницы прекрасного пола идут в загс, не испытывая особых чувств к жениху, они вступают в брак, чтобы обрести материальное благополучие. Или мужчина может сделать их популярной певицей, актрисой, или родители вынудили, или жить негде. Причин масса. Но даже те, кто равнодушен к мужчине, и те, кто рад, что он наконец умер, оставив ее богатой вдовой, постараются скрыть свои истинные чувства. Ну не принято прыгать от восторга у гроба.
Впрочем, возможны разные варианты. Была у меня много лет назад знакомая. Все считали девушку идеальной женой уже совсем немолодого человека. Хотя первое время после их свадьбы окружение мужчины не принимало юную леди. Нет, никто зубы не скалил, члены семьи вели себя с ней вежливо. Подчеркнуто вежливо, очень вежливо, сверхвежливо, так вежливо, что сразу становилось понятно: юную супругу ненавидят от всего сердца, думают, что ее любовь обращена не на того, кто годится красавице в дедушки, а на деньги покрытого мхом Ромео, на его дома, квартиры в разных странах мира, на огромный разносторонний бизнес мужчины. «Вот увидите, она родит ребенка, потребует развод, захочет получить недвижимость, счет в банке, алименты», – шептала подругам сестра счастливого молодожена. Но время шло, детей у пары не появлялось… А потом все начали понимать, что юная жена в самом деле любит мужа-дедушку. Никаких любовников у супруги не было. Прислуга говорила журналистам: «Они прямо голубки. Вечером вместе кино смотрят. И подруг у нее нет». Последней в любовь девушки к супругу поверила старшая сестра бизнесмена. Перед смертью она отдала красавице все свои драгоценности и извинилась:
– Прости меня, плохо о тебе думала.
– Люблю вас, – заплакала невестка, – можете меня каждый день бить, пугать, не здороваться, только не покидайте, не уходите!
Вскоре вслед за сестрой в мир иной отправился муж молодой женщины. На вдову в день похорон боялись смотреть. Вся в черном, в темных очках, она мужественно держалась на отпевании, на кладбище, во время поминок. Только не говорила, онемела. Вечером мне позвонил управляющий поместьем покойного и, чуть не плача, заговорил:
– Хозяйка в невероятном горе. Она приказала служащим – всем до единого, включая тех, кто живет на территории, охрану и
