Виктор кинул на меня такой особый, многозначительный взгляд, от которого надо было бы сомлеть. В голове крутанулась мыслишка: а что если?.. Глядишь, жива останешься. Но нет, этот детина собой вертеть не позволит!
— Алеша любит меня, это верно, — я наколола на вилку последний пельмень и полюбовалась на него, будто это был сам «Безымянный». — Вот только отдавать ему нечего. И люби тут — не люби, не поможет.
— А скажи мне правду, Вера! — Виктор проницательно прищурился, будто проверял меня на детекторе лжи. — Ты алмаз-то уже сбагрила? Где, в Лондоне? И на сколько потянул?
Пришлось промолчать. Он не верит мне и никогда не поверит. Да если бы мне достался папин бриллиант — я выбросила бы его как можно дальше, засунула бы под саркофаг Чернобыльской атомной станции! Пусть бы поголубел и позеленел от облучения, но никому и никогда не достался. Бриллианты — худший друг, смертельный друг девушки, да и юноши тоже!
У меня остался только один вопрос на этот обед:
— Виктор, а что ваш босс планирует делать, когда вы меня кончите?
— Не думаю, что дойдет до этого! Но, если что, сынок у вас есть.
Глава 22. Последнее желание
К вечеру я стала понимать, что стою на пороге безумия. А ночью порог этот переступила.
Тому сопутствовали обстоятельства. Вечером, часов в восемь, я услышала, что в коридоре столпились все обитатели трехкомнатной квартиры в доме на отшибе. Парни топтались как небольшие носороги и тихо переговаривались. Что они там бубнили — я не поняла, потому что радиола за дверью выкрикивала очередную реповскую дурь.
Вскоре из своей комнаты вышел Виктор. Я догадалась об этом, потому что гул голосов стих, а реп чуть поубавил децибелы.
— Значит так, — тихо произнес командир. — Сынки и я едем в «Пирамиду», развлечемся, а ты, Саша, остаешься здесь! Твой папаня, велел подежурить тебе, — тут я тихо присвистнула: какое близкое, однако, родство! — Завтра отоспишься — тебя на серьезные дела все равно не берут. Не думаю, что может что-нибудь случиться, но в случае чего — телефонируй! Понял?
— Понял! — ответил Саша.
Мои похитители еще недолго шаркали подошвами по грязному линолеуму, а после хлопнула входная дверь, и все стихло. Саша сидел перед моей дверью, слушал свой дебильный реп и, судя по запаху, курил. Я постучала в дверь.
— Саша, — согласно моему сценарию, в дверном проеме должны были показаться мои испуганные до обморока глаза. — Можно, я с тобой покурю? В моей комнате сразу становится нечем дышать!
— Да, с-садитесь! — предложил он вполне дружелюбно.
Опустившись на табуретку у телефонного столика, я прикурила и немного помолчала. Обдумав все еще раз, решила рискнуть! Конечно, он — сынок Володи, а значит, папу не предаст. Но ведь выхода уже нет!
— Завтра меня убьют! — сказала я, выдыхая дым.
Саша промолчал.
— Знаешь, — продолжила я очень и очень печально, — приговоренным к смерти положено одно последнее желание!
— Да? — отозвался он. — А чего ты так п-переживаешь? Тебя чего, приговорили?
— Получается, что приговорили. Нет у нас никакого бриллианта! Завтра мой муж ничего не привезет, и вы меня убьете… Саша, выполни мое последнее желание!
Я повернулась к нему. Мои глаза были полны совершенно искренних слез.
— Какое желание? — спросил он, глядя на меня с некоторым сочувствием.
— Эта последняя ночь… Не хочу коротать ее в одиночестве…
— Ну, п-посиди здесь.
— Нет, я о другом. Пойдем в мою комнату! Я сделаю все, что ты захочешь. только не оставляй меня одну!
— Но ребята приедут к утру!
— К утру мы успеем.
Затушив сигарету, я протянула руку к его лицу. Парнишка не сопротивлялся. Я погладила его свежую щеку и расстегнула верхнюю пуговицу на клетчатой рубашке.
— Что тебе стоит? — умоляла я. — Неужели ты совсем меня не хочешь? Если ты не согласишься — я всю ночь до утра проплачу…
Саша все еще колебался. Я соскользнула с табуретки на пол между его коленями. Мои руки скользили по джинсовой ткани, согретой его телом.
— Прошу тебя…
Саша чуть подался вперед, а я — ему навстречу. Мне удалось добиться поцелуя. Вот теперь сын отморозка был мой! Взяв мальчишку за руку, я повела его к своему дивану.
— Раздевайся, — сказала я.
Снимая одежду, многие мужчины становятся как-то удивительно беззащитны. Особенно, если имеют привычку снимать брюки стоя. Неизбежно приходит момент, когда они вынуждены задержаться в позе йоги — балансируя на одной ноге и согнув вторую, вытаскивая ее из штанины. Саша тоже оказался в этой позе, на что я и рассчитывала. И как только это произошло — двинула его табуреткой по голове. Он грохнулся на пол и замер.
Близко интересоваться его состоянием мне не хотелось. Бросилась в коридор, обыскала Сашину вещи. Нашла ключи от квартиры и от машины. Пистолет лежал на тумбочке в прихожей, я схватила его и положила в карман своих достаточно широких брюк. Брюки на мне тут же перекосились, что не имело никакого значения.
Повозившись с дверным замком, я распахнула дверь и, почти плача от страха оказаться застигнутой в момент бегства, побежала по ступенькам вниз. Запереть за собой не сообразила — слишком уж хотелось оказаться на воле. Вскоре пришлось об этом пожалеть.
Вдохнув чудесный утренний воздух, свежий и чистый, я остановилась в растерянности. Возле подъезда стоит «девятка», у меня есть ключи. Машину водить умею, хоть и не слишком уверенно. Много лет назад, когда брат купил свою первую машину, он учил меня управлять своей «Копейкой», а после покупки новой машины, подержанной иномарки, пускал за руль, чтобы я не утратила навык вождения.
Дело в том, что я загодя решила сразу же ехать за Ильей — надо забрать его из анапского лагеря и скрыться где-нибудь, все равно где, лишь бы нас не нашли бандиты. Хотелось бы еще и Лешу вывести из-под удара, но вероятно за ним следят — если я скажу ему, где найти нас с сыном, он приведет бандитов. Пока я не знала, как спасти мужа, но надеялась придумать дельный план в ближайшем будущем.
И вот теперь следовало быстро решить: смогу ли я доехать до Анапы за рулем «девятки» или лучше уж сразу ехать на автовокзал. А, может, сразу ехать к ближайшему посту милиции и рассказать все, как есть? Но, пока они разберутся, сто лет пройдет. И за это время несчастный калека Володя доберется до Ильи! Размышления убили все мое время.
Неожиданно хлопнула дверь подъезда за моей спиной. Обернувшись, я увидела Сашку.
— Ты что это с-сделала! — громко сказал он, и у меня задрожали колени.
Мне уже не успеть сесть в машину, я и открыть дверцу не успею, как мальчишка схватит меня. Я бросилась прочь.
— Стой! — крикнул Сашок. — Стой, з-зараза!
Конечно, я не остановилась! Саша бросился за мной. Я поняла, что если он меня настигнет и схватит, то и пистолет не пригодится — отберет в ту же секунду. Тогда я остановилась сама и направила оружие на парня.
— Эй, твою мать, осторожнее! — предупредил он, притормозив в двух шагах. Слабый рассвет не помешал Саше увидеть пистолет. — Вернись и отдай п-пушку! Немедленно! Ты ч-чего, блин? Папа меня по с-стенке размажет из-за тебя!
— Да что с тобой сделается! А вот меня твой папа на самом деле прикончит! Я не могу вернуться.
— Ты не п-поняла! — досадливо произнес Саша. — Он, в натуре, меня изувечит! Ты его не з-наешь!
— А меня, в натуре, пришьет! И потом возьмется за моего сына. Не могу я вернуться. Не подходи ко мне. Стрелять буду!
Он не поверил:
— Да, ладно! С-стрелять она будет! Давай оружие!
— Саша, — сказала я тише и серьезнее, — я бы попыталась выстрелить тебе в ногу, но боюсь промахнуться. Поэтому я выстрелю в живот, а это очень плохое ранение. Болючее и плохо заживает.
Про ранение в живот знают все люди моего поколения и старше — те, кто с детства насмотрелся фильмов про войну с немцами. В этих фильмах обязательно кто-нибудь умирает в муках, прижимая окровавленную ладонь к эпигастральной области. Думаю, Сашка тоже смотрел в детстве киношки про войнушку и проникся предупреждением. Он остановился, всплеснув руками, будто устал со мной говорить.
— Я не шучу, — снова предупредила я. — С двух метров, как-нибудь, попаду.
— Ну, хорошо! — решил он и выдал абсолютно убойный план: — тогда я п-поеду с тобой.
— Это еще зачем?
— Ну, не м-могу я теперь с батей в-встретиться!
Что-то щелкнуло в моей голове, нечто абсурдное… Вроде бы, теперь получается, что сын калеки-бандюгана Володи становится моим заложником и, в некотором смысле, гарантом моей неприкосновенности. Правда, за этим гарантом глаз да глаз! Но, решив однажды, я решила навсегда. Поэтому, продолжая с горем пополам целиться в Сашкин красивый мускулистый живот, я вытащила ключи от машины из кармана джинсов и бросила их парню. Он ловко подхватил пасс и, спокойно повернувшись спиной к пистолету, пошел к «девятке».
