— Я его всегда с собой вожу, чтобы зарисовать интересное… Другие фотографируют, а я рисую… Хочешь посмотреть?
— Ну давай.
Андрей дал. Христос начал листать, внимательно вглядываясь в рисунки.
— Врун ты, парень, — сказал он, дойдя до середины.
— Почему?
— Или ты не учился на архитектора… — Христос бросил альбом на колени Андрею, он оказался раскрытым на странице, где Кара запечатлела кандидата в президенты господина Архипенко. — Или не ты рисовал эти портреты.
— С чего ты взял?
— У автора есть талант, но нет школы. Выпускник архитектурного института не мог так нарисовать.
— Ладно, поймал… Это не мои работы…
— А чьи? Этому человеку надо позаниматься с педагогом — он может стать отличным художником. — Христос, склонив голову набок, посмотрел на портрет. — Ты знаешь этого чувака?
— Видел по телику…
— Голову даю на отсечение — вор.
— Политик.
— Вот я и говорю… — Он перекатил во рту свою капсулу, сунул за щеку, почмокал, как конфеткой. — Удалось художнику нутро передать. Вроде рожа благостная, а глаза змеиные… На фотке такого не увидишь.
— А что скажешь про эту девушку? — спросил Андрей, перелистнув страницу и подсунув Христу портрет Даши. — Кто она?
— Шлюха, — тут же ответил тот.
— Это ты тоже по глазам понял?
— Нет, просто я ее знаю.
— Знаешь? — еле сдерживая нетерпение, переспросил Андрей. — Откуда?
— Да так… Встречались.
— Где можно с такой красавицей повстречаться, не подскажешь?
— Нет.
— Секрет фирмы?
— Вот именно.
Христос замолк, сложив губы в таинственную улыбку Моны Лизы, Андрей тоже безмолвствовал — он не знал, что сказать, не знал, что сделать… Планируя вчера эту встречу, он думал припугнуть рабокурьера (пушкой или Лютым), а теперь понял: пугать человека, у которого за щекой вместо «тик-така» капсула с ядом — бесполезно.
— Ну что, парень, тупик? — хохотнул Христос, задорно сверкнув большими карими глазами. — Не знаешь, что еще придумать? Плохо подготовился, значит…
— Я не…
— Я тебя сразу раскусил, как только увидел. — Он подтянул ноги и уселся по-турецки, выставив на обозрение свои грязные пятки. — Ты бы хоть машину сменил и прикид, артист! Разве можно поверить в то, что человек в «Армани» и на «Мерседесе» у Эда на посылках? — Христос высунул язык, поиграл капсулой, как бы напоминая о ней. — Про нее я тебе рассказал, чтобы ты время не тратил на угрозы! Меня не запугаешь.
— Это я уже понял, — пробормотал Андрей.
— Вот и славно. А теперь или высаживай меня, или вези. Мне домой надо.
— Скажи хотя бы, куда ты девушку доставил…
— Зачем тебе?
— Это моя жена…
— Она не твоя жена.
— Она нет, но моя жена с ней была знакома. Их обеих на днях убили…
— Убили? — Казалось, Христос сильно удивился. — Но кто?
— Я это и пытаюсь выяснить… Помоги мне. Ответь на несколько вопросов, и все.
— Да пошел ты на хрен! — Христос резко опустил ноги и стал всовывать их в кеды. — Больно мне надо тебе помогать, я не альтруист!
— Я заплачу за информацию. — Андрей вытащил портмоне, раскрыл его, вытряс все наличные, протянул Христу. — Здесь около тысячи долларов, если мало, я сниму еще…
Христос, не взглянув на деньги, продолжал шнуровать кеды. Закончив это занятие, он распрямился, потянулся к ручке двери, намереваясь выйти из машины, но замер, так и не открыв ее. Он увидел фотографию Кары в портмоне Андрея. Увидел и застыл!
— Это твоя жена? — хрипло спросил Христос.
— Да. Ты ее знаешь?
— И ее убили? — не слыша вопроса, протянул тот.
— Да, да, ее убили… Ее и вторую девушку. Дашу Ларину.
— Значит, началось, — прошептал Христос.
— Что началось? — крикнул Андрей, хватая его за руку, чтобы не дать выйти. — Скажи мне! Пожалуйста…
Христос высвободил локоть из пальцев Андрея, взялся одной рукой за спинку кресла, второй за дверку, подтянулся, занес ногу, намереваясь выпрыгнуть через верх… Но вдруг рухнул на сиденье и начал заваливаться влево…
Андрей подхватил его, попытался усадить прямо. Безрезультатно — Христос, безумно тяжелый, несмотря на худобу, падал и падал, наваливаясь на него…
— Христос, что с тобой? — испуганно спросил Андрей. — Тебе плохо, что ли?
В ответ тот что-то булькнул, а падать не перестал. Андрею пришлось раздвинуть кресло, чтобы он не подмял его под себя. Когда пространства стало больше, а опора в виде плеча Андрея исчезла, Христос рухнул на его колени…
И тут стало ясно — что с ним. Вся худая кадыкастая шея Христа была в крови. А посредине этого алого разрастающегося пятна зияла выплевывающая из себя темную густую жидкость рана…
Андрей, оттолкнув умирающего, спрыгнул на пол, втиснувшись между креслом и педалями. Христос тут же повалился на сиденья. Его рана скрылась под упавшими на шею волосами, а вот глаза, не мигая, смотрели на Андрея. Они оказались не карими, а серыми. И не пустыми, а живыми и яркими. И жил в них безумный страх перед смертью… Выходит, врал Христос — не таким он был бесстрашным! Но врал не Андрею, а самому себе…
— Потерпи, Христос, сейчас я тебя в больницу отвезу, — прошептал Андрей, которого от запаха крови стало подташнивать. — Только ты потерпи, не умирай. Рано. Тебе еще надо с тезкой помириться…
Осторожно приподнявшись, Андрей выглянул на шоссе. Машины, машины, машины, автобусы — все мчатся по ровному асфальту, не останавливаясь и не притормаживая. На обочине никого. За обочиной ни одной постройки, ни одного пышного куста, где можно спрятаться. Значит, киллер выстрелил из проходящей мимо машины. Опустил стекло, высунул дуло, прицелился издали, а когда его (их, скорее всего, их , поскольку за рулем должен был быть еще кто-то) машина поравнялась с кабриолетом, спустил курок. Целился в висок, но так как Христос резко поднялся, желая выпрыгнуть, пуля угодила в шею…
— Хы-ы… — прохрипел Христос. — Хы…зы…
Андрей обернулся на голос, посмотрел на Христа. Лицо его стало иссиня-бледным, в уголке рта появилась кровавая пена, а из глаз улетучились страх и огонь, они умерли раньше, чем сам Христос…
— Хыа-за… — из последних сил прошептал тот. Но вместо связных слов из его рта вылетела кровавая струя.
Андрей склонился над умирающим, приблизил ухо к его губам…
— Хазар, — услышал он.
Хазар! Неужели Христос сказал «Хазар»? Знакомое, до боли знакомое то ли имя, то ли прозвище высокого, сутулого человека с бритым черепом и узкими монгольскими глазами. Человека, которого Андрей видел лишь однажды, но запомнил навсегда — и его внешность, и его то ли имя, то ли прозвище, — потому что он, этот человек, был как-то связан с Карой…
Он был связан с живой Карой, а теперь связан с мертвой…
…Если речь идет именно о том человеке. Если вообще речь идет о человеке… Быть может, Хазар — это кличка любимого пекинеса Христа, любимого волнистого попугайчика, любимого хомяка породы «джунгарик», короче, любимой домашней твари, о которой некому будет заботиться после его смерти…
— Страшный человек этот… Хазар, — просипел Христос, выплевывая каждое слово вместе с кровавыми пузырями.
Когда словесно-кровавый ручей иссяк, Христос сглотнул и закрыл глаза. И все — больше ни звука: ни хрипа, ни всхлипа, ни выдоха… Тишина. Лишь спустя несколько секунд раздался тихий шлепок — это на кожаное сиденье кресла упала капсула с ядом, выкатившись из приоткрытого рта Христа.
Глава 8 Амстердам. Зима, 1999 г. Андрей
В дешевой забегаловке на задворках Амстердама, куда Андрей заглянул, чтобы согреться горячим кофе, было тепло и малолюдно. Из шести столиков заняты были только два. За одним сидел неопрятный старик полусумасшедшего вида, он пил какую-то гадость из мутного стакана и разговаривал сам с собой; за вторым примостилась компания дешевых шлюшек, потасканных, не очень чистых и совсем не молодых — в забегаловках подобного уровня полно такого сброда. Можно сказать, только он тут и ошивается. Приличная публика в столь грязные, мрачные, прокуренные, пропахшие дешевым вином и горелыми яйцами заведения не заходит, поэтому появление Андрея в дорогой кожаной куртке, кашемировом шарфе, замшевых перчатках вызвало у немногочисленной публики и толстомясого бармена удивление вкупе с восторгом. «Девочки» тут же подобрались, приосанились, громче обычного захихикали, бармен начал усиленно протирать стойку, будто только сейчас заметил на ней вонючие пивные лужи, ненормальный старик залпом допил свое пойло и пересел на крутящийся табурет, поближе к новому посетителю.
— Что желаете, мсье? — спросил бармен, с первого взгляда определив в Андрее жителя Франции.
— Двойной кофе. Черный. И пятьдесят граммов коньяка. — Андрей с сомнением осмотрел батарею бутылок за спиной толстяка. — Есть более-менее приличный?
