— Да, Прокопий, нашел что-нибудь? — почти тут же отозвался сочный мужской баритон.
— Не он нашел, его нашли, — ядовито парировала Даша и ухмыльнулась. — А что найти пытались, гражданин Мазурин?
Тот крякнул озадаченно и отчетливо выругался.
— Можно ему трубочку? — с мольбой попросил гражданин Мазурин после паузы, заполненной его шикарным матом. — Очень нужно! Он не пьян, нет?
— Да непохоже. — Даша подумала и приложила-таки к уху пойманного ею грабителя телефон, буркнув: — Говори.
Тот больше слушал и мычал что-то нечленораздельное. Бледность на лице постепенно вытеснялась багровостью. Под конец он вздохнул и бормотнул, что он все понял.
Разговор между ними был окончен. Даша снова приложила мобильник к своему уху и спросила:
— Так что, милицию вызываем?
— Я сам милиция, — проворчал тот, кто был Мазуриным. — Вы связали его?
— А как же!
— Развяжите.
— Щ-щас, как же! — вспылила она. — Может, еще и вещи все мои вынести к подъезду? Вы на пару обчищаете квартиры бедных пенсионеров и еще имеете наглость мне приказывать!
— Послушай, девочка, — с мягкой угрозой в голосе перебил ее Мазурин. — Хочешь удостовериться в нашей с ним непричастности к кражам, позвони в местное отделение в дежурную часть, телефончик имеется?
Номер телефона местного отдела у нее имелся. Ходила туда по повестке, на ней и телефон прочла. А повестка до сих пор валялась на тумбочке возле двери.
— Так вот позвони туда и спроси, чем и как занимается там Мазурин Иван.
— И спрошу!
— И спроси…
Он отключился. А Даша тут же, следуя недоброму совету, позвонила в дежурную часть. И спросила, и ей ответили, что Мазурин работает завтра с восьми ноль-ноль. А приемные часы у него по средам после трех.
Все вроде бы сходилось, кроме одного. Как же это работник правоохранительных органов, стоящий на страже закона, принимающий граждан по личным вопросам, позволил своему другу или коллеге, кем уж он там ему приходился, незаконно проникнуть на территорию частной собственности.
— Он и не позволял, — промямлил ночной грабитель и тут же взмолился: — Да развяжи ты меня, а, принцесса! Я не опасен! Я теперь скорее пострадавший…
Сходить за Королевым или без его нудного присутствия развязать? Нет, пожалуй, не стоит беспокоить Владимира среди ночи. Начнет приставать к бедному малому с вопросами, а ему и так досталось. Тут может и ей попутно достаться на орехи. Почему сразу не вызвала милицию? Почему позволила себе самоуправство, ударив по голове незнакомца? А если бы убила?..
— Ты кто вообще? — спросила она, усаживаясь с ним рядом плечо к плечу.
И Гарик Прокофьев, морщась от боли в голове и связанных накрепко запястьях, начал ей рассказывать.
Все рассказал без утайки. Даже про ту самую женщину, что бросила его год назад, рассказал. И про то, как вышел на след крупной банды, и что потом поимел за это, тоже не умолчал. И даже про запойные свои последние полгода ничего скрывать не стал. Заканчивал он уже с развязанными руками. Смилостивилась его тюремщица, освободила от пут. И тут же пошла на кухню, пригласив на ходу:
— Идем, чаю выпьем, что ли.
Даша достала из холодильника колбасу и копченую рыбу в вакуумной упаковке. Лежала нетронутой уже давно. Королев не позволял засорять свой желудок подобными продуктами. Считал, что его овощное рагу куда полезнее. Ну и пускай себе считает так дальше. Теперь его нет рядом, никто трындеть об этом не станет, теперь можно.
Она нарезала крупными ломтями черный хлеб. Укрыла его толстыми кружками докторской колбасы, ничуть не меньшими кусками рыбы. Заварила свежего чая. Достала с верхней полки здоровенные — почти на пол-литра — чашки в цветочек. Сахар. Покосилась на Гарика, корчившегося у двери, указала ему взглядом на табуретку у стола. И тут же поставила перед ним чашку, полную огненного сладкого чая.
— Пей, Прокопий, — усмехнулась она. — Так тебя, кажется, называет твой дружище Иван Мазурин?
— Так, — согласился Гарик, жадно оглядел два блюда с аппетитными бутербродами и сглотнул слюну.
Он никак не мог насытиться, чертовщина какая-то. Как жил почти без еды последние месяцы, представить сложно. Дома ел, ел, без конца черпая из кастрюли Маринкин борщ. Котлетам конец пришел, так перекинулся на подливку с мясом. Вроде наелся. Но стоило выйти из дома и просидеть в засаде два с половиной часа — все ждал, пока в окнах Коноваловой свет погаснет, — так снова желудок начало сводить голодным спазмом.
— Можно я поем? — попросил он, жутко стесняясь этой голубоглазой дивы, оказавшейся с понятием и совершенно не кажущейся гадкой, отягощенной низкими преступными помыслами.
— Валяй, — позволила она и сама с наслаждением хлебнула из кружки.
Наслаждение было полным и непередаваемым. Обжигающий крепкий чай с тремя ложками сахара, с толстенным бутербродом, что может быть лучше! К этому бы чаю еще и собеседника приятного, а не того, что сейчас напротив с лихорадочной поспешностью работал челюстями.
Ужас какой-то, если задуматься!
Посторонний человек проник к ней в квартиру глубокой ночью, открыв дверь отмычкой. Она шарахнула ему по голове скалкой, едва не убив. Потом вела переговоры предположительно с работником внутренних дел. Теперь вот взломщика угощает чаем и собирается продолжить те самые переговоры. До чего-то они договорятся, интересно?..
Договорились, что называется!
— Что я должна?! — вытаращилась на него Даша, опешив от наглости такой. — Поспособствовать следствию и рассказать все без утайки?!
— Ага, — кивнул Гарик лохматой головой.
— А что рассказывать, господи?! Что?! Все валят в одну кучу, попутно и на меня, и я же еще должна что-то и рассказать?! Нормально! — Она сердито ударила кулаком по столу. — Ты хоть говори, да не заговаривайся. Ну а уж если и имеются у вас с Мазуриным на мой счет какие-то подозрения, то, смею заверить вас обоих… я здесь ни при чем. Никакого отношения к исчезновению своего брата, к исчезновению денег фирмы «Голиаф», к убийству бедной Валентины я не имею. Денег не брала. Брата сама хотела бы увидеть. А Валентина при последней нашей встрече была живее всех живых. И даже собиралась вместе со мной к Муратову, но не пришла.
— И ты пошла туда одна, так?
Так, чтобы не особенно было заметно хозяйке, Гарик снова потянулся за бутербродом с рыбой, вкуснотища была необыкновенная. Жирные пахучие куски, смачно обсыпанные специями, просто таяли во рту. Даже пару раз закрадывались преступные мыслишки, что неплохо бы такую рыбку да к пивку. Но он их давил на корню — мысли подобные. Дело, в которое втравил его Иван, было серьезным, с пьяной головы не решить. Да и голубоглазая принцесса, невзирая на крутой нрав и крепкую руку, с каждой минутой нравилась ему все сильнее и сильнее. То ли изголодался он по нормальной женщине, то ли и в самом деле все в ней было так ладно и справно. Но тянуло и тянуло дотронуться до сгиба ее локотка, к примеру. И попробовать, в самом ли деле кожа там такая бархатистая, какой кажется на вид…
— Пошла, а почему нет? — удивилась Даша, совершенно не принимая на свой счет его блуждающего жадного взгляда. И тут же добавила, совершенно его не стесняясь: — Я спала с ним, с Муратовым этим. И даже кров ему предоставляла на какое-то время. Я же не знала тогда, что это блажь его, а не прямая нужда, как он мне все это дело представил.
— Ага, спала, стало быть, — задумчиво повторил Прокофьев, почувствовав совершенно неожиданный и неуместный укол в сердце. — А кров, стало быть, в этой квартире был предоставлен.
— Нет, не здесь. Лешка бы меня сгноил. Есть у нас домик в деревне, от родителей остался.
И она тоже, как и Гарик, рассказала ему буквально все о встрече с Муратовым. О том, как познакомились. Как воспылала к тому жалостью вперемешку с симпатией, как решила помочь и все такое.
Кажется, новый знакомый не очень-то во все это поверил. Молчал, не возражал, но поглядывал на нее как-то очень уж странно. Кстати, глаза его, просветлев от боли, оказались поразительного шоколадно-коньячного цвета. И их не портили даже темные полукружья. А щетина, обметавшая намертво его скулы, даже шла ему. Было в нем что-то сексуально-диковатое, в грабителе этом неудавшемся.
— Домик? — Гарик моментально насторожился. — Можно подробнее, что за домик? Где? Осматривался он, когда брат пропал? Все, если можно, более подробно.
А она знала, что ли, осматривался он или нет?! У Варьки надо было спрашивать, она писала заявление о пропаже супруга. Даша не осмелилась ни заявление писать, ни за город ехать. Она все еще надеялась увидеть брата живым, невредимым и оправданным по всем статьям.
— Звони Варьке этой! — тут же приказал Гарик.
— Очумел, что ли? В три часа ночи? Никакой Варьке я звонить не стану, сам звони своему Ваньке! Он занимается этим делом, ему и звони. Наверняка же должен знать, выезжали ваши туда или нет.
